Обманываться льдом

Антон устал от этих смотрин. Вот устал и всё. Не хочет он жениться, королём становиться, ему и так прекрасно. Он понимает, что ответственность с него не денется, но что он не сможет сам государством управлять? Или вон вообще, пусть Илюха этим занимается. Брат хоть и сводный – половина в нем царская, другая крестьянская – но, если так подумать, то его кандидатура даже лучше, к народу ближе. А жениться только ради того, чтобы «жена направляла, помогала, хозяйством во палатах царских управляла»… на кой чёрт всё это надо, а? Ещё есть одна цель, но Антон не считает её пока необходимой. Всё-таки, если союз, то и земель других можно заполучить, расширить границы государства, так сказать. Вкрай задолбался, короче, принц Антон и решил, что ни за что не женится, ему и так делов разных нормально до поры до времени. На очередных смотринах непристойные рожи корчит Антон, чтобы все девицы благородные разбежались сами. Переговоры принцу больше нравились. Там хоть по делу – завоевать в честном бою кого али применить дипломатию. Обсуждать подобные вопросы самый сок. В пылу обсуждений становилось легче на душе у Антона, он вдоволь выпускал гнев свой, коли провинился кто, кричал, что было сил, а позже, как ни в чём ни бывало, принимал мудрые решения. Но на сердце принца всё неспокойно. Он бы и рад внемлить просьбе королевы-матушки, да только видит он принцесс других, терпеливых, спокойных, покладистых, так сразу скука одолевает. А ему бы такую спутницу, которая так просто не дастся, которую, как завещали его предки, завоёвывать надо, с которой не страшно будет рука об руку биться, да и ценить её хочется, восхвалять не за то, что она просто его спутница, а за что-то, чего даже у самого нет. Так и доживает до своих двадцати пяти лет Антон принцем. Не жалеет об этом ни секунды, продолжает вести дела как может, Илью продвигая выше, хотя тот и сам справляется на отлично. Ещё немного службы ратной да пару условностей документальных, и того гляди станет правителем. А Антон и рад, Илье доверить и не королевство можно. Сколько раз прикрывали они друг друга в делах боевых, порой даже чудом называли то, что оба выжили. А всё дружба. Крепкая, водой не разольёшь. Слухом земля полнится. Вот и узнал принц Антон о том, что северное королевство совсем на переговоры не желает идти. И, как сообщил до костей промёрзший посол, войны они тоже не желают. Просто, мол, оставьте жить так, как есть. Антон такого понять не может. Думу думает долго. Как же так, без товарищей да без опоры? Поди на богатствах сидят и чувствуют себя как драконы. Ну и пусть, время придёт – сами о себе знать дадут. Но и через весну нет ответа от северянников. Тогда решает Антон до них с визитом съездить, Илью при этом за главного оставляя. Брат его тогда уговаривать принялся: – Ты в то королевство не езжал бы, брат мой, – голос того был настолько остережный, что и не узнал поначалу его Антон, – говаривают, что не возвращаются оттуда живыми, мол, послу нашему повезло, что его отпустили. – Илья, тревожно мне за северное королевство, как бы я не пытался думы свои попустить, да не выходит. А вдруг всё правда? Вдруг какой колдун захватил власть, да честной народ мучает? Не могу я так это оставить. – Сам пропадёшь, коли туда отправишься, – всё не успокаивается Илья, – ты мне семья, Антоха. Если тебя потеряю, то не будет мне печали большей. – Ты меня хоронить не смей так скоро, – Антон посмеивается, крепко подпоясываясь, – я туда и обратно. – Без свиты своей поедешь? – А вот поеду как простой человек. Придумаю что-нибудь, может с местным королём поговорю. За меня не тревожься, брат. – На хоть, возьми амулет отцовский, – с себя украшенье снимает Илья, на шею Антона вешая, – папенька наш завещал, говорил, мол, силу даёт нечеловеческую. То ли я не так понял его, то ли не прижилась она ко мне. Вот пусть теперь тебя защищает. – Благодарю, – на это Антон только кивает да кратко обнимает брата. Путь недолгим оказывается, всего-то пару дней ехать пришлось, но по прибытии к границе северного понял Антон, почему в народе его называли «ледяным царством». Да потому что июнь на дворе, палит солнце нещадно, а здесь приятная тень, прохлада бодрящая. Таких чудес не страшится Антон, едет дальше, да восхищается местной природой. Всё будто бы весна, свежая, лёгкая, только-только расцветающая. Диву даётся Антон, да с пути своего не сворачивает. Но чем ближе оказывается Антон к самому замку, тем холоднее становится вокруг. По коже холодок пробегает, похоже и правда, колдун злой захватил земли и теперь ледяными чарами в страхе весь народ держит. Готовится мысленно к схватке Антон, даже меч слегка по рукояти гладит. У самых ворот встречают его спокойно, верного скакуна в тёплое стоило отводят. – Вы, посол, от солнечного царства, я правильно понял? – советник не семенит, не чувствует себя словно ниже званием, говорит на равных, а дождавшись кивка, продолжает, – его величество не в духе сегодня. Сами видите, вокруг всё вёсенное, а сам замок вновь льдом скован. – На что же король так злится? – Антон уточнять способности местного правителя не торопится, подумаешь, морозится, вон соседи любят ветрами побаловаться, и ничего. – Тут уж загадка, которую никому не под силу разгадать, – пожимает плечами советник, пропуская в зал для аудиенций, – мгновение обождите, волю его разведаю, авось вам повезёт. Антон снова кивает да присаживается на стул бархатный. Странный местный король, ни одного портрета не висит в зале. На себя смотреть не любит? Тем и лучше, не тратится на всякие изыски. – Арсений, тут у тебя аудиенции просят, – Антон такое впервые слышит, чтобы к королю, да просто по имени обращались. – Кто там ещё? – недовольный голос, не то слово, Антон от подавленной ярости в том звучании, вдруг чувствует себя совсем не ко времени и не к месту совсем. – Посол солнечных, – пожимает плечами в ответ советник, – с добрыми намерениями, поговорить изволит. Без бумаг официальных. – Пусть катится к чертям, – вот теперь вскрикивает король, по звуку доносящемуся понятно, что на пол что-то было уронено. – Так нельзя, – совестит его советник, руки вперёд вставляя, – к тебе со всей душой, а ты... яростный как стая медведей. – Не тебе меня манерам учить, Сергей, – выплёвывает король, – сейчас я сам предельно понятно объясню, что надо безумцем быть, чтобы беспокоить меня, когда я зол. Шаги торопливые, громкие, хоть по звуку понятно, что босыми ступнями к нему стремится король. Антон и успевает было испугаться, гнев мага-короля ещё неизвестно как проявиться может, потому неосознанно отступает он на два шага назад. Пред взором предстаёт почти такой же высокий как сам Антон молодец, облачённый в халат из гладкого, лоснящегося материала, наспех подвязанного тонким пояском. Глаза цвета самой синей ночи и правда зло оглядывают пространство, кутается его величество в одеяние своё ещё сильнее. Негоже так перед гостями являться, кто бы сказал, да видать слишком в своём неистовстве потонул король, ничего вокруг не замечает. А вот Антон заметил, на белокожем лице родинки каким-то созвездием собрались, нос милый, хочется как в детстве щёлкнуть и рассмеяться от того, как забавно кончик будет дёргаться, а складочки на лбу морщиться. – Передайте там всем, кому можете, что ни мои подданные, ни я не нуждаемся в пере... – король останавливается в нескольких шагах от гостя, замирает, не договаривает и смотрит, медленно моргает. Признаться честно, Антон тоже разглядывает явившегося во все глаза, видимо, молчание их совсем не заставляет смутиться, но нарушить это мгновение спокойствия торопится советник, совсем не вовремя чихнув. – Простите, ваше величество, – склоняется Антон, говоря теперь вслух, что готовил всю дорогу до этого королевства, – что потревожил, что несвоевременно, что без предупреждения явился. Я по прямому поручению принца, он лишь хотел удостовериться, что королевство, его жители и вы... Антон поднимает взгляд на короля и еле находит в себе снова слова, чтобы продолжить, ведь такого как король он никогда не встречал. Настолько, что в груди заалело непривычным теплом, а дыхание перехватило так, что ему бы сейчас откашляться. Но момент упускать нельзя. – Вы, ваше величество, в полном здравии. То, что вы не хотите союза, мне передал мой слегка подмороженный предшественник. – Оба усмехаются немного. – Мне же поручено точно узнать, всё ли у вас в порядке. – И это всё? – наконец, молвит король, при этом голос его немного сиплый, долгое молчание обычно так и отражается. – Всё, ваше величество. А как только увижу, что всё в порядке, надобно будет отправляться в обратный путь. Антон от этих слов чуть вздрагивает. Да, он именно с этой целью сюда прибыл, должен сейчас вернуться до своего царства и забыть о том, что здесь видел. Из мыслей прочь прогнать синие глаза, дальше вести государевы дела. Но почему тогда сжимается сердце от одного вида короля, стоящего перед ним? Не жалость это, при всей непарадности формы не выглядит его величество слабым или немощным. Отнюдь, какой-то трепет словно душу треплет... Антон думает, что он такой здесь один, а таких как он здесь два. Король глядит на него будто сочувствующе, чаще дышит, немного дрожит, но последнее от прохлады, скорее всего. Антон позволяет себе вольную, шальную мысль, что не желает король его отпускать... просто так. И не ошибается, когда тот вновь изволит говорить: – Это мне прощения надо просить за столь холодный приём. – Антон игре слов чуть улыбается, в груди опять тепло становится. – Вам бы отдохнуть, путь долгим был, а вас так с порога... – Так я готовлю палату? – советник встревает вроде и к месту, а вроде и на кой? – Зачем спрашиваешь, если всё разумел? – король переводит взгляд на Сергея, Антон на это только чуть ещё улыбается, – смею надеяться, что хоть возможностью дух перевести сможем искупить свою вину за неподобающую встречу. – Что вы так, ваше величество, – отмахивается Антон, вот сейчас и не пригождается вся эта выучка принцева, во всю разгуляться можно, самим собой быть, – не заморский я купец, чтобы так уж сильно извиняться. Король почему-то взгляд отводит, губу прикусывает, но тут же придаёт важности своему виду. – Ступайте отдыхать, – запинается он вновь, вестимо, по имени-то не обратишься. – Антоном меня звать, ваше величество, – подхватывает мысль бодро Антон, чему довольно улыбается. – Просто Арсений можно. – И улыбка в ответ. – Вы как-то повыше по важности будете, ваше величество, – кланяется учтиво Антон, разворачиваясь к советнику, да за ним спешит последовать. – Ну ты, конечно, молоде́ц, – говорит Серёжа, до палаты отведённой провожая. – Что живым остался после гнева королевского? – прикидывает в ответ Антон, сам не веря, что его величество может по-настоящему убить во зле. – Думаешь, он на такое способен? – советник не удивляется, только плечами пожимает, знает же, – не о том речь. Мне дивно то, что король по имени себя разрешил называть. Такого тот никому никогда не позволял делать. Понравился ты ему, походу. – И хорошо, – кивает Антон, не замечая, как советник вот сейчас по-настоящему поражается. Ночью лежит Антон на взбитых до ваты лёгкой перинах, руку под голову положив, глядит в потолок. Сомкнуть глаз не удаётся, смотрит Антон, да улыбается мягко. На трапезе не видел он больше королевское величество, но образ так пред глазами и стои́т. – Вот колдун могущественный, – шепчет Антон, не переставая улыбаться, взгляд в сторону отводя, – очаровал меня совсем. Утром ходит по коридорам Антон, прогуливается. Да находит девицу ясноглазую, здоровьем полную, с длинной золотистой косой. – Ты, поди, посол, да? – спрашивает она бойко, чуть улыбаясь. – Он самый, – отвечает просто Антон, на девицу поглядывая из прищура, – а ты? – А меня так далеко не посылали, – хохочет она, поправляя фартук, – горничная я местная, Ирина. – Антон, – представляется он, тут же удивления ловя. – Тебя в честь принца солнечного назвали, что ли? Имя-то редкое. – Такое совпадение, – пожимает плечами Антон, – рад знакомству, Ирина. – Да можно просто Ирка, все свои здесь, – отмахивается она, пыль протерев наскоро с вазы. – Вижу ты девица простая, бойкая, прими моё восхищение. – За то спасибо, конечно, да только не интересует меня сейчас семейность, не думай даже, – невозмутима в своих речах Ирка. – Так я и не подкатываю, что ты. Слушай, а ты всё здесь знаешь? – Обижать изволишь, – взмахивает тряпкой Ирка, – я этот дворец ледяной как свои все пальцы на руках знаю. А что? – Может тогда скажешь, почему у величества вашего портретов нигде не висит? Царская же особа, полагается так. – Я тебе по секрету скажу, – занижает голос Ирка, чуть ближе подходя, – раньше висели чуть не во весь рост картины, да только больше трёх лет всё снято да запрятано. – Отчего так? – не понимает Антон. – Вот тут я скажу, что не знаю. Вроде мастера были хорошие, не скупились на красоту, да только нашему королю по душе не пришлось поди. Висели картины, да все снять приказал да сберечь где в тёмной комнате. – А покажешь куда спрятали? – Ты чего это удумал? – Ирка руки в бока упирает, брови хмурит да глядит, щурясь. – Хочется посмотреть, как мастера работали с материалом. Интерес берёт. – Ох, ладно, пойдём, не велика тайна. А как заходят в дальнюю комнату Ирка и Антон, так тот едва ли не дар речи теряет. Картин и правда многое множество, каждая по-своему написана, где-то совсем юные портреты, в цветах, да в травах, взгляд у короля на них светлый, чистый, радостный. Но чем старше становится он на картинах, тем больше тоска в глазах появляется. Хочет Антон коснуться одного из холстов, как слышит, что в комнату кто-то третий войти изволит. – Ирина, ты что тут делаешь? – голос короля холодный, ровный и намёка на неуверенность нет, – зачем сюда пришла? Знаешь ведь, что сюда ходу никому давать нельзя. – Ваше величество, я только... – успевает Ирка на Антона показать, как глаза синие снова в него впиваются. – Я её попросил, ваше величество, – несправедливо же гневаться на того, кто невиноват, думает Антон, потому и вступается за Ирку, – поражался тому, что не висят ваши потреты повсюду, а тревожить вас не стал, да и к слову не пришлось. – Ступай, да распорядись, чтобы стол накрыли, – легко произносит король, отчего Ирка скрывается, поклонившись. – Не сердитесь на неё, ваше величество, – Антон только сейчас понимает, что для посла, коим имел наглость представиться давеча, в нём сыскалось слишком много уверенности делать то, что хочется, потому торопится повиниться, – и меня простите, не хотел я врываться без спросу... – Но всё равно пошли сюда, – не сводя взгляда произносит король, – зачем только? Картин здесь с моим ликом столько, что, признаться честно, дурно от такого количества становится. Да и павлин я что ли, чтобы глядеть на себя каждый день помимо зеркала? Сам себе поднадоел. Антон молчит да диву даётся. Неужто король собою недоволен так сильно? Быть не может! – Вот и приказал со всех стен себя снять, а то как повесили и всё, – продолжает говорить его величество, невольно руку на одну из рам кладя, – да и с такими силами... смотреть на того, кто каждый день людей своих мучает... зачем я вам всё это рассказываю? – Может, устали вы, ваше величество? – обеспокоенно спрашивает Антон, чуть ближе подойдя, – тяжко ведь тайну такую хранить. Да и никто понять полностью вас не может. Поделитесь со мной, коли вам тяжко. Сам Антон себя не видит, но чует, что со стороны выглядит как тот, кто выслушает всё, что скажет его величество. Как бы чего не подумал дурного, мол, для другого королевства слабость выведать, да во зло использовать. Но в ответ получает Антон немного улыбки и взмах ресниц такой, что в груди ещё теснее становится. Что же творит его величество? Знает ли, что все эти мелочи так важны для Антона? Нет, наверняка не догадывается даже. – Я вам благодарен за заботу, но не стану такими вещами делиться с первым, хоть и уважаемым, но встречным. Антон не обижается, сам бы просто так не рассказал никому ничего. Доверие надо заслужить. Однако после этого разговора видеться с королём Антону удаётся всё чаще. Он себе пообещал, что как только холод трескучий у замка спадёт, так Антон восвояси и отправится. В беседу король вступает охотно, слушает про диковинки разные из соседнего царства, поражается изобретательности солнечных жителей, да просит ещё что поведать. Антону-то скрывать нечего, такие премудрости каждый мастер расскажет, но удивлённые глаза цвета льда сто́ят этого, греют душу. Антон на его величество любуется, особенно когда тот на прогулке по саду компанию ему составляет. Его голос приятно слушать, наблюдать за тем, как улыбка расцветает на его губах, как алеют щёки от вскользь сказанного комплимента. Краснеют они при этом оба. Антон иногда как просыпается, думает, может правда? Именно так губит его величество людей, приманивает, да у себя оставляет навеки. Но даже у Ирки тайком узнавал Антон, да выведал, что король вообще никого к себе близко не подпускает, так и ходит не венчанный, не целованный. На такие слова Антон засмущался, чем себя с головой выдал Ирке. Но та, не будь глупой, понимающе промолчала. Мороз трескучий сжаливается только на пятый день, у королевского за́мка будто весна, всё вокруг цветёт да пахнет. Антон и позабыть успел, что он не просто посол, а царских кровей, что ему давно пора в своё королевство, Илья поди там места себе не находит, переживает. Он прежде, чем в путь отправиться, письмо голубем отправляет, мол так и так, всё в порядке, в королевстве здесь всё путём, спасать никого не надо, да и сам следом за отправлением выдвигаюсь. А седлает коня своего Антон, как видит, что снова снег поверх цветов ложится, крупными хлопьями. Мёрзнет всё вокруг быстро, льдом покрывается. Ума приложить не может Антон, как же так? Только всё успокоилось, как опять холодает. Вспоминает Антон про силы королевские только сейчас, понимает, наконец, что коли зол или грустен король, холод из его души вырывается, да на земли его ближайшие ложится. Только вот почему так грустит его величество? Вроде никто ему с утра и слова лишнего не сказал, поверить в чудо не могли, что в добром расположении духа сегодня их король. – Да к себе он даже никого не подпускает, – ведает ему Ирка, яблоко надкусывая, – сватали его, сами приезжали из других царств-государств, женихи даже бывали. Но никому и дела до нашего благодетеля не было. Так он и закрылся ото всех, тоскует по чему-то, чего сам не знает. Просит, наверное, душа человека близкого, а подпустить боится. Антон как оголтелый несётся обратно, дороги не разбирает, оскальзывается, но не останавливается. Зря он сердце своё не слушал, то верно подсказывает. Хоть и верится с трудом, что всё это сегодня из-за него. – Ваше величество, – зовёт Антон, в главную залу зайдя, озирается торопливо, боязно ему отчего-то. На зов является нерешительно король, опирается на подлокотник трона. Удивлён он знатно, даже рот немного приоткрыт. – Что же это вы... не уехали? – голос его слабый, растерянный, и только глаза... глаза блестят неверяще, но как-то нежно совсем. – Да как же мне ехать-то теперь, ваше величество, когда знаю я, что ваша боль и грусть всё вокруг морозит, что сердце ваше мёрзнет ещё сильнее от одиночества, а подпустить вы к себе никого не решаетесь. Арсений поверженно отводит взгляд в сторону, сам не хотел говорить, чудится Антону, но тот не для того наблюдателен, чтобы не догадаться. – Такая у меня участь, – кивает король, – ведь если позволю себя касаться, обмёрзнет человек и замертво сляжет. Антон вспоминает продрогшего до ужаса в глазах посла и задумывается немного. – Предшественник мой тоже к вам коснуться пытался? – голос сам собой грубее становится, Антону усовеститься бы, да не может почему-то. – Что вы, нет, конечно! – отмахивается испуганно король, виновато поглядывая, – под холодную руку попался просто. Ни за что не позволил бы, это смерти подобно. Антон может и слепо, но верит, что не навредит ему король. Потому руку протягивает и молвит: – Позвольте мне, ваше величество. – Да что же ты делаешь-то? – стонет бессильно король, назад для верности отступая. – Ни за что. Потому и не задерживал тебя. Уж лучше живой, но вдали от меня, чем рядом на миг перед смертью. – Сжальтесь надо мной, ваше величество, – пылко просит Антон, ещё на шаг подходя, веря до последнего, что не настигнет его лёд магии, не погубит, за своего примет, – позвольте всего один раз коснуться вас. – Не могу я тобой рисковать, Антон, – супротивится король только на словах, сам же, видно ясно, сам хочет этого, как бы страшно не было. – Доверьтесь мне, ваше величество. Пальцы чуть дрожат, но к ним медленно тянутся другие. Король то ближе протянет руку, но как обжигается и одёргивает кисть, лицо грустнее состроив. Но решается, поначалу совсем плавно проводя по тонким линиям на ладони. Понимает Антон по поражённому взгляду, что не ждал такого совсем король, дрожат его пальцы неверяще, медленно скользят дальше, к запястью, чуть обхватывают, доверительно сжимая. Антон от такого едва ли не в голос стонать готов, ведь касания эти так долгожданны, что чудится, будто знает он короля всю свою жизнь, что ждал его из далёкого путешествия, а теперь он добрался до местных земель и предстал пред очами такой близкий, нужный, родной. – Это невозможно, – совсем ошалело шепчет король, ведя пальцами выше, – тебе не холодно? – Едва ли, ваше величество, – заворожённо наблюдает за движением руки Антон, – скорее, прохладны вы, как ветерок в летнюю жару. – Прошу, не нужно по статусу, молю, Антон, – глаза голубые блестят совсем нежно, осторожно, – хоть раз по имени назови меня. – Дозволяете? – спрашивает Антон, давая себе добро на прикосновение к другому локтю, что спряталось под тканью рубахи, но манило невероятно. – Приказываю. От прямого взгляда, ровного голоса, совсем едва властного, у Антона туманится в голове. Ему все силы приходится в руках удержать, чтобы совсем нежно произнести: – Арсений. Я здесь, и тебя не покину. Король улыбается, светло и тепло, совсем радостно. Ближе подступает, приближая их друг к другу, страхи отбрасывая, устами тянется прильнуть. – Целовали тебя когда-нибудь, твоё величество? – вспоминает слова Ирки Антон. – Не сдюжил никто прежде, на касаниях замерзали, – грустит, отвечая король, но, чтобы глаза не отрывали взгляда, Антон подхватывает пальцами его лицо за подбородок. – Могу ли я?.. Речи король прерывает, сам к губам льнёт. Антон вдруг такую невиданную жажду испытывает, что вообразить страшно, как его глаза потемнели под закрытыми веками. Губы у короля мягкие, тёплые, хоть и начали резковато, но больше нежности ищут. Антон прихватывает своими, вкус сыскать пытается, на пробу проводит языком по нижней, чем только задрожать заставляет тело напротив. – Снится мне это, быть того не может, – шепчет король тихо, взглядом затуманенным по Антону проходясь. – Наяву это, точно тебе говорю, – Антон же смелеет, сам того от себя не ожидал, но целовать короля одно удовольствие, потому говорит, а сам нежит лёгкими касаниями щёку, – такое во сне не увидишь. Улыбку Антон тоже целовать принимается так, что сердце сильно-сильно стучит. Король не противится, отвечает на ласки пылко, совсем непохоже на свою магию ледяную, ладонь на груди устраивает, видимо, чтобы чувствовать сердца биение. Так и стоят они, милуются, времени счёт совсем потеряли бы, если бы не дверь тяжёлая в зал не скрипнула. Тут же отпрянули они друг от друга, Антон даже вид серьёзный принять успевает, волосы поправляя. Важным этот визит не оказывается, советник изволил на подпись указы занести. Король за дело принимается с особым усердием, пока Антон на скамью рядом усаживается, руками голову подпирает и на занятого его величество любуется. Тот краем глаза эти наблюдения замечает, улыбается чуть, но виду не подаёт. Чует сердце Антона, сил много прикладывает его величество, чтобы в открытую не глядеть, да слишком довольно не улыбаться. Советник, поди, не замечает ничего, потому спокойно зал покидает, поставляя их двоих снова. Король на троне вполоборота садится, на кисти щёку пристраивает и теперь, с полным на то правом, глядит в ответ. – Ты такой красивый, твоё величество, – восхищённо Антон молвит, с удовольствием наблюдает, как тот алеет щеками, – я потому и сыскать твои портреты желал, чтобы наблюдать тебя чаще. – Оно тебе ни к чему теперь, я же пред тобой, – король с места поднимается, навстречу Антону ступает, – никому до тебя дозволений не было на меня беспрестанно смотреть. – Не сочтёшь ли за дерзость, если я вопрос тебе личный задам? – Задавай, – доверительно говорят ему в ответ. – Тебе не только ведь девиц сватали? – Не только, – король только плечом пожимает, – но видишь, всех в лёд превращаю. Как же так выходит, Антон, что ты от меня не мёрзнешь? – Может так, потому что я не за властью, да не от зависти и корысти, – он в полный рост поднимается, тоже ближе подходит, – я от сердца это, милый мой, вот от стука этого. Сам Антон руку короля на грудь укладывает, в глаза заглядывает, на уста поглядывает. И сам же не терпит такого расстояния, урвать поцелуй пытается. Да только красть не приходится, его величество сам охотно дарует, да не один, а десятки таких горячих, что верится с трудом, что от него кто-то замерзал. Антон себе позволяет на руки подхватить растерявшегося в нежности короля, прижать к себе, да ещё страстнее поцеловать. Руки того отчаянно за рубаху на плечах хватаются, на себя тянут, ближе призывают оказаться. Тяжело супротивиться, ой нелегко. Но не от страха дрожит в его руках его величество, вовсе нет, от трепета, с коим в глаза смотрит, просяще, доверчиво. В опочивальню заносит его Антон, да на ложе укладывает, будто драгоценнее нет ничего в этом мире. А может и правда так. Король руки к нему тянет, расставания терпеть не может, ищет губами снова его, к себе прижимает. – Ты не невинен ведь? – смотрит на него его величество пристально, едва по волосам русым ладонью водя. – Совсем нет, – кивает Антон, нависая всем телом. – Тогда хорошо, что хоть кто-то из нас ведает, что твориться будет, – и от этих слов краснеет король, что есть силы. – Ты мне доверишься? – Как никому, милый мой. Антон прежде ни с одной девицей так не миловался. Губы у его короля такие сладкие, словно медовые, мягкие как ягоды. Тело у него вообще невероятное, совсем небывалое, крепкое, сильное, да не крупное. Гибкость в теле у короля такая, что совсем дурманится от касаний, кожа бархатная, рассыпаны на ней как крошки родинки, их собирает губами Антон, от удовольствия постанывая. Не смеет он покушаться на тело резко, ни в коем случае. Для его короля это впервые, а значит это, что глубины познавать рановато. Антон сладкие стоны ловит губами, пока рукой ласкает оба их достоинства, быстро, уверенно; любуется сквозь своё частое дыхание на дрожащие ресницы, на алеющие вновь щёки, на крепко сжатые пальцы на своих плечах. Арсений от наслаждения всем телом под Антоном извивается, гнётся-выгибается, едва не задыхается. А когда на пике оказывается, всхлипывает, чуть высоко стонет, да на простынях обмякает. Лежат они после, дух переводят. Гладит его величество по взъерошенным русым волосам на затылке, изредка целует в макушку, по спине под тонкой рубахой проводит. Антон котом себя ощущает, ему все поглаживания к душе лежат, да и в руках Арсения ему как дома. – Прости меня, чуть не оставил тебя горевать здесь одного. Впредь не денусь от тебя никуда без твоего ведома. Арсений на это улыбается, Антон чувствует улыбку у себя на макушке и слышит тихий смешок. Но спустя пару мгновений вдруг жестом просит отпрянуть от него. Антон послушно поднимается на руках, глядя на своего короля безмолвно вопрошая. Его величество подцепляет шнурок на Антоновой шее и вытаскивает на свет амулет. – Откуда у тебя это? – совсем серьёзным становится Арсений, чудится даже, что совсем забыл он о том, что нежился недавно. – Это семейная вещица, говорят, удачу приносит, – Антон пожимает плечом да всё понять не может, что так хмурится его король. – Семейная? – слышится в голосе сомнение настолько великое, что Антон и сам садится на постели, побаиваясь даже слов Арсения, – тут есть два исхода: либо ты вор бессовестный, который погубил наследника солнечного царства и присвоил вещь себе, либо… – Душа моя, – тянется руки в свои взять Антон, только сейчас проясняется в собственных мыслях, что не досказал он правды, – каюсь, слукавил… – За что мне это? – сокрушается король, за голову хватается, да не знает, чему верить, – я тебе доверился, а ты… – Арсений, – умоляюще пытается в глаза заглянуть Антон, коснуться не пытаясь, – ну не мог же я сказать, что по собственному желанию, один, без свиты, приехал к тебе с визитом. Пришлось соврать, что не кто-то важный да статусный к тебе прибыл, а очередной посол, справиться о твоём состоянии. Я и сам не думал, что так сильно задержусь. Так ты в самое сердце сразил, да и к слову не пришлось. Прости меня. Король только сильнее лицо своё в ладонях прячет, к изголовью кровати жмётся, дышит шумно. Антон виноват, конечно, что не раскрыл правды, да только не похоже это на негодование. Его король… стыдится отчего-то, спрятаться пытается. Но Антон не позволит тому снова печалиться да мучиться. Он едва касается руки Арсения, гладит опасливо, не давя, просто находясь рядом, пока дыхание успокаивается. – Позор какой, – сдавленно шепчет король, – как я мог себя так вести с гостем дорогим, с равным себе, как стыдно. – Арсений, – тепло снова по груди разливается, Антон мягко обхватывает запястья, – тем лучше, что ты не притворялся со мной, был самим собой, что не строил из себя не пойми кого. Для меня большей радости, чем увидеть тебя настоящего, и нет вовсе. Из-под ладоней слышится всхлип, больше похожий на смешок. Антон выдыхает с облегчением, когда руки отстраняются от покрасневшего лица. – Стало быть, что не нужно мне увещеваться, что я возлежал с простым послом. Антон смеётся от души, громко, высоко, голову запрокидывая, рот обеими ладонями закрывая. Только его король мог такое сказать, по такой причине беспокоиться. Антон увлекает Арсения в объятья, легко прижимается губами к виску. – Но ведь у вас ещё не было коронации, так? – любопытствует Арсений, тепло в обхвате рук устраиваясь. – Верно мыслишь, душа моя. – Тогда, если ты здесь, то кто делами царскими занимается? – Брат мой, Илюха справляется точно. Он в управленческих делах вообще особый мастер, так что я и не беспокоюсь. Молчание напряжённым быть перестаёт. Арсений расслабляется, вновь доверяется, Антону чудится, что прощает за всё, что натворил. А пока глядит в окно Антон и видит, что едва ли не лето совсем за окном. Вот и хорошо. Антону с Арсением хорошо, он себя никогда не чувствовал таким счастливым. То, что он влюблён сильно, понятно и так. А вот его величество по-особенному напоминает о своих чувствах. Теперь у самого дворца нет ледяной кромки, даже если кто по неосторожности заставил обозлиться Арсения. Антон шутить изволит, мол, вот что близость животворящая делает, чем заставляет короля алеть как юнца. Так живут они, душа в душу, бед не знают. Пока в один день не врывается в зал к королю Илья. – Говори, колдун проклятый, что с братом моим сделал?! – разносится его голос сильнее грома. – Илья! – идёт к нему навстречу Антон, да только тот совсем зол, мечом отцовским грозит, к себе не подпускает, – ты чего? – Ты мне письмо выслал почти неделю назад, обещался следом явиться, а он тебя тут держит под чарами, что ты и домой возвращаться не думаешь! – Илья, ты сам не ведаешь, что говоришь… – Это ты, братец, совсем одурманен, – перебивает Илья, опасно поглядывая на короля, – говорил тебе, не езжай один. Ну ничего, не хотите по-хорошему, будем доносить мысль по-другому. Антон глазам своим поверить не может, потому что брат на возлюбленного замахивается мечом, порешить пытается? Арсений сам готовится атаку отразить, в руках магию собирая. Не может Антон этого снести, потому бросается между ними встать да руки выставляет вперёд, чтобы их столкновения не допустить. А едва меч рез сделать намеревается, как ударяется о золотистый щит из совсем другой магии, тёплой, какой-то совсем заботливой. – Милый мой, – шепчет поражённо Арсений, за плечи его приобнимая, – знал всегда, что у солнечных есть силы, но чтобы настолько похожими на солнечный свет… потому ты моим льдом не обжигаешься. Ты сам солнце. Илья этих слов не дослушивает, кидает меч под ноги и из замка выходит. Антон на брата оглядывается, понимает, от чего тому так тяжко стало. Арсений без лишних слов его подталкивает следом. Думает Антон ещё и то, что едва знакомы они с королём, едва сошлись, а мысли друг друга почти читают. Илья находится на ступенях, ссутуленный весь сидит, вдаль глядит. Антон на ступень рядом усаживается. – Выходит, прав был папенька, – тихо молвит Илья, срывая колосок да пальцах его сминая, – неродному сила не достанется. А потому не править мне нашим королевством. – Да ну хорош, Илюха, – Антон кулаком бодает того в плечо, – нам что, всю жизнь заветам следовать? Ну и хрен с этой наследственностью. Ты же знаешь, что мне не сдалось вообще править. А вот с Арсением я бы остался. – В глаза мне посмотри, – резко говорит Илья, взглядом впиваясь в Антона, и лишь спустя секунды вздыхает, – не колдовство, вижу. – Люблю я его, – кивает Антон, – сам удивлён ужасно, но от чувства деваться некуда. Даже если меня заставить уехать, тоска меня съест быстрее, чем за неделю. – Людям-то мне что сказать, коли ты здесь остаёшься? – Благую весть, что скоро гости из соседнего королевства пожалуют. А пока, волею батюшки нашего царя давно почившего, ты теперь королевские дела ведёшь единолично. Илья улыбается, ответно кулаком к плечу брата прикладываясь. Арсений видел всё да слышал, хоть подслушивать и нехорошо. Вспоминает он сейчас и легенду, что оставила маменька. Мол, объединятся два королевства только тогда, когда два могущественных мага – ледяной и солнечный – найдут общий язык и к миру придут без войны. Тогда все думали, что родятся наследники для брака, но легендой всё это стало потому, что оба наследника молодцами оказались. Арсений довольно улыбается, поглядывая на своего принца. И досталось же ему такое солнце.