Избавление

— Эй, подъем, воин! Уже пришли. Очередной рейд в этом подразделении в который раз доводит меня до непрекращающихся рвотных позывов. Снова ночь и мы снова вышли… Куда? На патрулирование? На охоту? Мародёрство? Да как не обзови, меня от всего этого уже воротит. За полгода, что прошли в огне этой наверное всё-таки гражданской войны, солдаты нашего отряда окончательно озверели, да растеряли всю оставшуюся честь, которой и до конфликта у них было на раз два. Я даже уже и не помню против кого мы на самом деле сражаемся. Может уже и вовсе давно нет никакого противника, и патрули, что уходят каждую ночь просто держат людей в страхе, не давая им спокойно вздохнуть. И надо же было, мне так повезти. Попал в отделение к самым отбитым, как они сами о себе выразились, «цепным псам города». Да старшому из отделения дай волю и цинк патронов к пулемету, он последних людей в этом городе в расход пустит, ежели у них нечем будет откупить свою жизнь. Бандитизм, не иначе. Вот что с такими делает вседозволенность и всего один окружённый город. Очередная ночь, и нас снаряжают на очередное «патрулирование». Показушная роспись в журнале техники безопасности и три магазина к автомату уже в твоём подсумке. Снаряжаешься ты подальше от группы, чем конечно вызываешь их косые взгляды со злобными ухмылками. Кто-то даже перешёптывается, в открытую протирая в тебе дыру своими зенками. Ни капли культуры. — Сегодня каждого третьего, кто даст меньше двух пачек сигарет, разрешаю шлёпнуть! — отвратительным смехом и щелчком затвора Калашникова сопровождается речь старшого на ломаном не то боснийском, не то сербском наречии под одобрительные возгласы остального отделения. Тебе лишь остается закатить глаза, что не ускользает от командира, но тот молчит. — К машине! Вот уже наш УАЗ летит по тёмным переулкам, охваченного агонией войны, города. И он словно призрак. Витрины и окна побиты, машины перевернуты, а подбитые танки растащили на запчасти для укрытий. И ни души на улице. Лишь в свете фар автомобиля, да прожекторе со стороны пассажира можно что-то разглядеть, до тех пор пока вы не приближаетесь к центру города. Зарева пожаров — вот он источник света в городе. Ежедневные бомбёжки авиации, а пожарища тушить некому. Удивительно, как еще весь город не погорел, от всего этого. Скорей всего заслуга местных. Ближе к центру, весь экипаж настораживается, а напряжение электрическим током висит между вами, да до такой степени, что нет ничего удивительного, что бойцы начинают смотреть волками уже друг на друга. — Давай сегодня от центра подальше. — слышишь ты голос сидящего впереди старшого. — Нехорошее у меня предчувствие. — И куда тогда? — К северной окраине, по домам прошвырнёмся. Сегодня свободная охота, пацаны! Машину охватывает весьма довольный гул от предстоящего раздолья на радость бандитам в форме. Каждый думает в меру своей испорченности. Кто о запахе свежепролитой крови, а кто о малоприятном, ни разу не обоюдном и безнаказанном сексе. А ты молчишь. Молчишь и пытаешься понять, где ты так нагрешил, что оказался вокруг этих неуравновешенных людей. — Вон тот дом, тормози! — погасив фары, машина остановилась в нескольких метрах от выбранного строения. —На выход! А ты сидишь. Сидишь не двигаясь и всё крепче сжимаешь в руках цевьё автомата стараясь не реагировать на командира, который уже хватает тебя за ворот и силой вытаскивает из автомобиля. Пропустив мимо ушей все те слова, что он о тебе думает, ты сплёвываешь на землю и перехватив поудобнее оружие двинулся вслед за наступающими на ничего не подозревающих обитателей дома. — Да начнётся веселье! — сквозь свои жёлтые зубы пропыхтел самый старый из вашего подразделения боец банальной кличкой «Дед» и повесил заготовленную осколочную на ручке входной двери. — Аминь! Знатный хлопок превращает замок в покорёженную, бесполезную железяку, а сама дверь молниеносным действиями подразделения слетает с петель, когда те, с криками во всю глотку, полезли на штурм. И только ты не спешишь лезть на рожон, но лишь потому, что знаешь о высоком риске словить пулю от «своих» же остолопов. Стрельба ждать себя не заставила. В глубине души ты молишься о том, чтобы бой закончился не в вашу пользу, но тут же возвращаешься в суровую действительность, осознавая, что местные из этого дома скорей всего уже отправились к праотцам и лучше бы тебе поторопиться зайти внутрь. Картина маслом. Удивление на твоём лице вызывает лишь то, что из местных насчитал ты только одного убитого. Остальные же как и положено пленным стоят подле победителей с застывшими на их лицах… страхом? Ненавистью? Ты не можешь разобрать. Двое парней и две девушки. Явно потрёпанные войной. С колоритом своя история. Парня что одет как яркая новогодняя ёлка ты примечаешь сразу. Не лучшая экипировка в сложившейся ситуации. И сразу примечаешь то, что именно ему за это больше всего прилетает от солдат. И пленные примечают тебя. Твой взгляд. И возможно даже твоё отношение ко всему происходящему, потому что уже доброе количество времени четыре пары глаз смотрят на тебя… да, скорей всего с укором. Не ускользает это и от твоего командира, что разогревает в нём еще одну порцию безумия, и он словно заведённая кукла начинает скакать между вами, нести кромешную чушь вперемешку с угрозами и рассказами, чем сейчас отделение займется с пленниками. А ты молчишь. Молчишь и смотришь на поверженных гражданских и чувствуешь, что виноват. Во всём происходящем лишь ты один. И ты знаешь, что нужно сделать. Лишь ждёшь момента. Последней каплей стало приставленное дуло автомата к бородатой физиономии второго пленного и фраза, что он якобы раздражает старшого больше всех. Без лишних слов, АК-74 выплёвывает из себя рой свинца заставляя командира подразделения с воем распластаться на полу захлёбываясь в собственной крови. Маты на сербском тебя уже не волнуют, и ты с облегчением на душе поднимаешь ствол автомата на второго, стоящего позади девушек, бойца и за долю секунды отправляешь его на тот свет. Обитатели дома не растерялись и дружно расправились с дедом, пока ты контрольным в голову добивал последнего автоматчика отделения и уже забирал с него магазины. Теперь тебе они точно пригодятся. А что дальше? Молчание и тишина. Никто из присутствующих в доме не проронил ни слова. Может это был просто шок, а может попусту не нашлось подходящих под ситуацию слов, но всё те же четыре пары глаз, смотрели на тебя, да с опаской, но так же теперь и с благодарностью. И ты смотрел на них. С той же благодарностью за избавление. И так же молча, поправив прохудившийся бушлат и каску, ты кивнул им на прощание и оставив гражданским трофейное оружие вышел обратно к машине. А на лице твоём впервые за несколько месяцев появилась улыбка. И на душе стало хорошо.