лавочка у девятиэтажки

Юнги курит рано утром в непривычно пустом дворе у его любимой девятиэтажки. Обычно возле этой лавочки вечером собирается вечно недовольная стая бабулек, которая хищно высматривает через толстое стекло очков очередного «не такого». А чуть позже — компашка подростков, те на самом деле и есть «не такими», только вреда и негатива приносят в этот мир гораздо меньше. Они сидят ночью под какую-то популярную музыку и разговаривают о чем-то великом. Юнги обычно не вслушивается, спокойно проходит мимо и только изредка уделяет внимание восторженным и даже уважающим взглядам в его сторону. За что его уважать то? Сам бог знает, но отказываться как-то не хочется. Эти ребятки обычно уходят где-то ближе к часу ночи. Он знает, окна его спальни как раз в стороне этой несчастной и потрепанной людьми лавочки. Но он ее любит, как-то даже клянется купить банку краски и вдохнуть жизнь в нее еще раз. Но руки не доходят, а вот задница — запросто. Юнги любит сидеть тут после трех ночи и пока люди не начнут лениво расползаться по делам. Он иногда думает, куда они могут спешить в выходные дни в такую рань, но не забивает себе этим голову. Какая разница… У него рано или поздно может тоже появится причина просыпаться в выходные раньше часу дня, а пока не жалуется. Спать — это хорошо. Экран телефона мягко подсвечивается от входящего уведомления. Ну наконец-то его утреннее предложение перестанет висеть просто прочитанным. Юнги мог бы начать обижаться на такое отношение к его сообщениям, но не в случае с этим человеком. Обижаться на Пак Чимина за игнорирование это как попытаться дозвониться до кого-то с включенным режимом полета. Чимин просто вот такой, все знает, понимает, всегда вроде рядом, но в то же время где-то далеко. Делает, что хочет, говорит, что хочет. Чимину хорошо. А Юнги вот вечно что-то тянет вниз, так что он пытается выбраться из этого и каждый раз, наверное, слышит «ты такой сильный». На самом же деле он завидует Чимину и ему невероятно сильно хочется то ли спиться, то ли влюбиться. Главное чтобы крыло не по детски и отвлечься получилось. И Пак ему очень даже нравится, но такой не для Юнги создан. Он тут для какого-то там Намджуна, с которым они флиртуют при каждой встрече. Мин еще раз испытывает свою удачу и со скоростью света набирает «ты где?», а потом не успевая удивиться от быстроты чужой реакции, получает короткое «иду». А где идет самому черту только известно. Не зря все-таки Чимин у него так записан. Юнги смеется себе под нос с этой мысли и тушит окурок о мусорку под боком. Родная «do i wanna know» мягко оседает в ушной раковине. Мин с удовольствием делает звук на всю и еще раз окидывает взглядом недавно отремонтированную девятиэтажку. Какое же все таки счастья ему перепало, когда родители сжалились и на восемнадцать лет подарили пустую квартиру, где один диванчик и стремный ковер у двери. Зато теперь это его логово, и хер кто посмеет сказать, что там что-то стоит не так. В пять утра сидеть на лавочке оказывается прохладнее, чем он мог подумать. Юнги вздрагивает, как только чувствует мурашки на руках и голых ногах. Не может понять, это у него из-за холода или теплых рук сначала на плечах, потом — глазах. Он едва успевает вытащить наушники под конец песни, как слышит ласковое: — Угадай, кто пришел. Тяжелый вздох. Только один человек делает это с ним каждый раз при встрече. Он либо привык так делать, либо из-за старости забывает свое имя и старается так без лишних вопросов вспомнить. — Моя головная боль, — отвечает. И внимательно смотрит как Чимин с грацией кошки садится у него под боком. Ну вот точно потрепай по волосам, и замурлычит. — Что-то в этом есть, но ты не угадал, — Пак зевает так, будто перед тем как прийти сюда спокойно досматривал свой седьмой сон про мировое господство, а потом пришлось просыпаться. Собираться, двигать ногами непонятно куда. — Что, Юнги, боишься, что днем тебя дети со двора растерзают, раз тащишь гулять ночью? — Очень. Чимин кивает. Улыбается Юнги в ответ и забирает протянутый наушник с родными и для него arctic monkeys. И все же ночью тут хорошо. А днем, да, днем — лучше детей не тревожить.