Аномалия-8, или Незабываемые выходные

            Солнечным субботним утром Римма взбежала по ступенькам прохладного подъезда и нажала кнопку звонка у хорошо знакомой двери. В одной руке у девушки был букет цветов, а в другой — пакет, в котором пристроилась небольшая пластиковая коробка с пирожными и бутылка вина. Губы Риммы то и дело подрагивали в радостной улыбке: она предвкушала встречу. Облик девушки отличался мальчишеской стройностью, а её короткая, но пышная русая шевелюра лежала мягкими волнами. Объёмный затылок, дерзкий ёжик сзади над шеей с выбритыми геометрическими узорами, асимметричная чёлка. Аккуратный вздёрнутый нос, пухлые губы, большие светло-карие глаза, джинсовая куртка, брюки покроя «милитари» и кеды-конверсы. Рюкзак висел на одной лямке, небрежно спущенный с плеча.             Дверь открылась, и показалась невысокая и пухленькая, но очень хорошенькая брюнетка с распущенными длинными волосами. Сперва её большие светло-серые глаза с пушистыми ресницами распахнулись и ласково вспыхнули от приятного удивления, но потом на лице девушки проступила некоторая растерянность и смущение.             — Римма... Ой... Привет...             Она явно не ожидала увидеть гостью, но Римма на этот эффект и рассчитывала. Она решила сделать сюрприз, потому и явилась без предупреждения. Хозяйка квартиры посторонилась, пропуская её.             Едва дверь за Риммой закрылась, а пакет, шурша, опустился на пол в прихожей, как губы девушек слились в страстном поцелуе. Римма была выше ростом и склонялась, в одной руке всё ещё держа букет, а второй шаловливо скользя по попке хозяйки квартиры, обтянутой домашними трикотажными шортиками. Букет тихонько шуршал обёрткой, а в прихожей слышалось возбуждённое дыхание и звуки поцелуев. Потом рука Риммы переместилась вверх и легла между лопаток брюнетки, игриво оттянула тонкую бретельку светло-серой майки, с намёком спуская её с плеча.             — Римм... — Брюнетка, всё-таки высвободив губы из плена головокружительного поцелуя, посмотрела на гостью с некоторым замешательством. — Ты так внезапно нагрянула...             — Ну да, — страстно и томно мурлыкнула Римма, предпринимая попытки нежно атаковать губы возлюбленной. — Могу же я сделать своей девушке сюрприз?             — М-м, — простонала брюнетка, обвивая шею Риммы кольцом рук и сцепляя их сзади замком: сладостный любовный капкан. — Сюрприз — это прекрасно, но мне сейчас надо к бабуле ехать... Надо ей новый микрофон забросить.             — А до завтра это не подождёт? — нахмурилась Римма.             — Могло бы подождать, но я только что с ней созвонилась и пообещала, что буду через пару часов. Неудобно выйдет, если я всё отменю...             — Ну, а что такого? — Римма пока не выказывала явного неудовольствия, обнимая девушку за талию крепко и ласково, со страстным намёком. — Скажи, что появились срочные планы... Ну, Надь... солнышко... Бабушка не рассердится, если ты отложишь свой визит на один день, а у меня... — Она горячо дохнула девушке в губы: — А у меня всё горит прямо сейчас!..             И она снова принялась настойчиво осаждать губы возлюбленной. Та не устояла и нырнула в новый поцелуй, но потом всё-таки мягко прервала его.             — Римм... Ну, давай вместе съездим, — предложила она выход. — Кстати, это хорошая возможность официального «знакомства с родителями».             Когда Надя познакомилась с Риммой, её родители уже три года работали за границей и проживали там же. Она жила в городской квартире одна, а бабушка — у себя в деревне. Надя была вполне самостоятельной двадцатидвухлетней девушкой, занималась дизайном полиграфической продукции и ездила на отцовской машине. Четырёхколёсный «конь» был далеко не новый, но бегал исправно.             — Кхем, — озадаченно кашлянула Римма. — Прямо вот так — официально? То есть, твоя бабуля знает? А она... Как она к этому относится?             Надя мягко засмеялась, блестя ласковыми искорками из пушистого прищура ресниц.             — А вот сама и увидишь, как!             — Э-э, — вскинула Римма густую тёмно-пшеничную бровь. — Это вопрос серьёзный, коть. Я бы предпочла знать заранее...             — Да расслабься ты. — Надя чмокнула её, вывернулась из объятий и прошлёпала босыми ногами в комнату. И уже оттуда крикнула: — Торт и винишко с собой возьмём. Бабуля сладкое не очень-то ест, но хорошему вину обрадуется.             — Это пирожные, а не торт, — пробормотала Римма, перекатывая в извилинах неприятную догадку. Ещё бабушки-алкоголички им не хватало. Что за удовольствие — общаться с выпивающими пенсионерками?             Она встала на пороге комнаты, тревожно теребя букет и не зная, куда его теперь девать. Надя, распахнув дверцы шкафа, перебирала вешалки с одеждой. Её выбор остановился на светло-кремовом длинном сарафане с высокой талией. Шортики и майка упали на кровать, и она осталась в одном белье. Её пышные женственные формы манили и соблазняли, Римма ощутила жаркую пульсацию желания. Букет лёг на тумбочку, а её ладони — на ягодицы Нади, выгодно подчёркнутые миниатюрными сексуальными трусиками. При взгляде на эти достоинства в голове всплывали мысли о сдобной выпечке. Булочка с корицей и ванильной сахарной пудрой.             — Надь, а это точно до завтра не подождёт? — вскинув брови жалобным домиком и глядя на отражение девушки в зеркальной дверце, спросила Римма. — Я к тебе летела на крыльях любви и совсем не рассчитывала, что придётся ехать к бабушке на пирожки.             — Не, от моей бабули пирожков ты вряд ли дождёшься, — усмехнулась Надя. Она опять ловко выскользнула из объятий и надела сарафан. — Помоги с застёжкой, м-м? — обернулась она через плечо.             Римма со вздохом откинула лёгкий, шелковистый плащ тёмно-каштановых волос и потянула молнию вверх, попутно чмокнув девушку в шею. Она могла бы встать в обиженную позу, надуться, но чувствовала себя не вправе показывать недовольство. Сама виновата: нагрянула без предупреждения, когда у Нади были уже другие планы. Настаивать на их отмене она тоже не могла, да и перспектива официального знакомства с бабушкой смутно грела сердце в том смысле, что у них с Надей всё серьёзно.             Надя тем временем взяла коробку с микрофоном и положила в пакет. Тут Римма наконец обратила на него внимание и удивлённо спросила:             — А зачем твоей бабушке в деревне микрофон? Она что — блогерша, стримы ведёт?             — Не совсем, — улыбнулась Надя. — Но свой канал на Ютубе у неё есть.             Образ бабушки-алкоголички как-то не вязался со всем этим, и Римма, недоумевая, прошла следом за Надей в прихожую и снова взяла пакет с вином и пирожными.             — Серьёзно? И что у неё за контент? — скептически усмехнулась она.             — Пошли. В машине послушаешь, пока едем, — кратко ответила Надя, обуваясь и звякая ключами.             Щёлкнули замки, и Римма озадаченно последовала за своей девушкой вниз по лестнице, окутанная лёгким шлейфом её туалетной воды. Запах был сладко-кондитерский, с нотками ванильной выпечки, но ненавязчивый и приятный.             Они вышли под яркие лучи солнца, и волосы Нади заблестели ухоженным шёлком. Стройностью она похвастаться не могла, но её сияющая молодость и свежесть затмевали всё. Чудесные серые глаза, роскошная шевелюра, очаровательное личико, которому даже макияж не требовался — всё это притягивало к ней взгляд. Ну и, конечно, соблазнительный пышный бюст, как без этого... Надя величественно плыла через солнечный двор к своей машине, цокая по асфальту каблучками и покачивая бёдрами, а бюст плыл на полшага впереди. У неё были полные икры, но тонкие и изящные щиколотки. Римма ревниво нахмурилась, когда два проходивших мимо парня обернулись на Надю с явным восхищением. «Вот это барышня!» — читалось в их глазах. Разве только не присвистнули. Впрочем, причин для беспокойства у Риммы не было. «Эта красавица — моя», — твёрдо знала она. И, ощущая себя в полном праве глазеть и пялиться, с удовольствием следила за плавными, полными чувственной грации движениями любимой. У Нади всё это выходило само собой: и изящный шаг, и кокетливость качающихся бёдер — не пошлая и вульгарная, а женственная и влекущая. Она несла себя в пространстве легко и мягко, с кошачьей текучестью, и ни один килограмм её аппетитного тела не казался Римме лишним, ей-богу! У неё дух захватило от того, как Надя двинула округлым полным плечиком и обернулась с улыбкой, приглашая садиться в салон. От улыбчивой теплоты её глаз так сладко ёкало сердце... Римма знала: это тепло обращено к ней, предназначено ей одной! И осознавать это было восхитительно.             Они сели в машину. Надя закрепила свой смартфон в держателе, открыла YouTube, что-то поискала и нажала на кнопку воспроизведения.             — Скоротаем время в поездке, — сказала она. — Заодно и познакомишься с контентом, который делает бабуля.             Богатый и зрелый, сочный, низкий женский голос произнёс:             — Роберт Хайнлайн. «Зелёные холмы земли».             Машина тронулась. Некоторое время Римма тонула в этом голосе, подпав под его уверенное, зрелое обаяние. Его тембр отзывался в душе какими-то гипнотическими вибрациями, окутывал и оплетал колдовскими чарами. Понемногу Римма, очнувшись от первого ошеломительного впечатления, всё-таки сосредоточила внимание на сюжете фантастического рассказа на космическую тему и увлеклась им. Не только голос дамы-чтеца чаровал, но и исполнение не подкачало. Это было не просто чтение, а настоящий спектакль у микрофона — настолько артистичной, мастерской, тонкой и душевной оказалась подача текста.             Когда рассказ закончился, Римма некоторое время молчала, переваривая впечатления — и от сюжета, и от голоса. С позволения Нади она принялась рыться в списке роликов канала, который назывался «Золотой век фантастики. Аудиокниги».             — Род Сёрлинг. «Можно дойти пешком», — произнёс чарующий голос.             Римма откинулась на подголовник и поплыла на его волнах. Скоро весь мир исчез: и машина, и дорога, и Надя... Римма сознанием очутилась в сюжете, перед ней точно фильм разворачивался.             Очнулась она, только когда прозвучала последняя строчка рассказа. Гипнотическая магия медленно отпускала её, с шелестом откатываясь, как могучая, но ласковая океанская волна, и Римма всплывала из её глубин на поверхность — к действительности. Нет, обладательница этого роскошного колдовского голоса не могла быть бабулей-алкоголичкой. Римма уже сгорала от нетерпения, ей хотелось скорее познакомиться с этой потрясающей женщиной.             — Ну, как тебе? — поинтересовалась Надя, в глубине зрачков которой мерцали улыбчивые искорки тёплого света.             — Ух ты, — только и смогла пробормотать Римма.             Надя мягко засмеялась и перевела взгляд на дорогу. Они ехали уже в какой-то глуши: мимо плыли зелёные поля, далёкая тёмная стена леса... Целое лиловое море цветущих люпинов раскинулось за окном, а в небе висели лёгкие живописные облачка. Чудесный день, чудесный пейзаж! Разочарование от сорвавшегося романтического свидания уже давно растаяло в душе Риммы, а впереди маячило знакомство, обещавшее стать чрезвычайно интересным.             Наконец машина остановилась около одноэтажного деревенского домика, выкрашенного в нежно-персиковый цвет. Окна были, впрочем, вполне современные, пластиковые, но их украшали искусно выполненные резные ставни. Уютная веранда была вся густо увита девичьим виноградом. Калитка не запиралась: Надя просто сняла цепочку и вошла, кивком сделав Римме знак следовать за ней.             Участок был небольшим, соток в пять-шесть, и весьма тенистым. Туи и можжевельники здесь соседствовали с яблонями, грушами, вишней; вдоль забора протянулся большой малинник, также на участке росли кусты чёрной и красной смородины, жимолость, крыжовник. Римма пока не имела возможности всё подробно рассмотреть, оценив лишь беглым взглядом это живописное местечко, изобиловавшее цветами. Пышными бело-розовыми соцветиями красовались кусты гортензии. Одна из стен домика полностью скрывалась под декоративной жимолостью каприфоль, дорожки были вымощены булыжником. Также на участке стояла теплица, а от крыльца дорожка вела к тенистой беседке, увитой всё тем же девичьим виноградом. Там стоял закопчённый мангал. Римма сразу представила себя в этой беседке с чашкой кофе, книгой, шашлыком... И, конечно, с Надей, примостившейся рядышком.             — Бабуля! — позвала Надя. — Бабу-у-уль! Это я пришла, микрофон тебе принесла! А ещё пироженки и бутылочку вина!             Спустя пару мгновений откуда-то с участка раздался уже знакомый Римме голос:             — Заходи пока в дом, я сейчас приду!             Надя кивком пригласила Римму внутрь. Из довольно жаркого солнечного пространства они окунулись в приятную прохладу сумрачных сеней, пропитанную ароматом сушащихся трав, веники которых были развешены повсюду. У стены стоял старинный сундук, несколько плетёных корзин, висели вязанки чеснока, в углу темнела облупившимися боками закрытая крышкой металлическая бочка, а почти под потолком красовались великолепные лосиные рога. Из сеней они попали в комнату с уже вполне современной обстановкой, почти как в городской квартире: мягкий уголок с деревянным кофейным столиком, в углу — уютное местечко для отдыха за книгой, состоявшее из большого удобного кресла с подставочкой для ног и торшера с зелёным абажуром. Одну из стен полностью занимал стеллаж с книгами, а на небольшом подоконнике теснились горшки с комнатными растениями. Мягко ступая по ковру, Надя сказала:             — Сейчас я пирожное и вино на кухню отнесу, а ты пока садись. Чувствуй себя как дома!             — А цветы куда? — обеспокоилась Римма.             — Бабушке подаришь, — уже из кухни отозвалась девушка.             Хлопнула дверца холодильника. Сев на диван, Римма разглядывала комнату. Телевизора не было, зато имелся большой дровяной камин. На каминной полочке рядком расположились фотографии в рамках, вазочка с сухоцветным букетом, часы. В углу стоял небольшой стеллаж со спортивными наградами. Римма поднялась и подошла к нему, чтобы получше рассмотреть.             — Твоя бабушка — бывшая спортсменка? — обернулась она к вернувшейся с кухни Наде.             Та засмеялась:             — Бывших спортсменов не бывает! Да, бабуля сделала спортивную карьеру, потом перешла на тренерскую работу. А потом вышла на пенсию и поселилась здесь, подальше от города.             — И не жалею об этом, — раздался тот самый голос за спиной у Риммы.             Обернувшись, она увидела хозяйку дома — невысокую женщину с потрясающей спортивной фигурой. Несмотря на выход на пенсию, она, похоже, до сих пор была в отличной форме: ни одной лишней капли жира, стройные ноги с красивым рельефом мышц, а камуфляжная жилетка с карманами не скрывала атлетически вылепленных рук с великолепными дельтами и бицепсами. Оба плеча были украшены опоясывающими татуировками-браслетами в виде цветочного орнамента. Дама была в шортах и шлёпанцах, а в руках держала корзинку с зеленью и овощами. Её пышные тёмные волосы начали седеть лишь на висках, слегка растрёпанная короткая стрижка смотрелась стильно и живописно. И тут Римма слегка обалдела: назвать эту даму бабушкой язык не поворачивался, на вид ей можно было дать лет сорок пять, не больше. Что-то не стыковалось, не вязалось: у такой относительно молодой женщины не могло быть такой взрослой внучки! Похоже, тут не обошлось без колдовства...             — Римма, это бабуля... Татьяна Алексеевна, — представила хозяйку Надя. — Бабуля, а это Римма. Моя... — На мгновение она запнулась, но закончила быстро и решительно: — Моя девушка.             И она сделала Римме знак, глазами показывая на букет. Та опомнилась и галантным жестом протянула цветы Татьяне Алексеевне.             — Очень рада познакомиться! — с обаятельной улыбкой во все зубы произнесла она. — Я большая поклонница ваших работ на Ютубе.             — Хм, в самом деле? — хмыкнула Татьяна Алексеевна, вскинув бровь и неторопливо беря букет. И добавила чуть потеплевшим голосом с намёком на благосклонную улыбку: — Благодарю вас... Приятно.             В её манерах и движениях проступало величественное достоинство заслуженной артистки, примадонны, знающей себе цену и принимающей восторженные слова поклонников как нечто само собой разумеющееся. Впрочем, с таким-то волшебным голосом и невероятной артистической манерой чтения — кто она, если не примадонна?! Она не читала, она играла роли, перевоплощалась в каждого персонажа, а ведь одним только голосом, без зрительной составляющей, сделать это настолько живо, эмоционально и убедительно — очень сложно. А вот слов Нади о том, что Римма — её девушка, Татьяна Алексеевна как будто не заметила. Или тоже приняла как нечто совершенно естественное? Как бы то ни было, она не выказала ни удивления, ни возмущения, и у Риммы немного отлегло от сердца. Она была уже очарована её чтением, и ей было бы неприятно и больно узнать, что женщина, в один голос которой можно без памяти влюбиться — гомофобка. Слава богу, это оказалось не так.             — Ну что ж, коли у нас гостья, то извольте обождать — сейчас организуем стол, — проговорила Татьяна Алексеевна. — Вино, говоришь, принесла? Это весьма кстати.             — И микрофон ещё, — напомнила Надя, доставая из пакета коробку и протягивая бабушке. — Такой, как ты заказывала.             — Спасибо, Надюша, сегодня обязательно его опробую, — сказала Татьяна Алексеевна, унося коробку в другую комнату, дверь которой была не простая, а со звукоизоляцией.             Римма с любопытством бросила туда взгляд: стены были покрыты звукоизолирующим материалом, на столе стоял ноутбук, а в другом конце комнаты — кабинка со стулом, подставкой для электронной книги и микрофоном с поп-фильтром. Микрофон подсоединялся к ноутбуку через внешнюю звуковую карту.             — Ух ты, настоящая студия звукозаписи! — не удержалась Римма. — Серьёзно у вас дело поставлено! Профессионально!             — Да нет, я всего лишь любитель, — проговорила Татьяна Алексеевна. — Каких много. Но стараюсь в меру сил работать над качеством и совершенствовать его.             Усилием воли Римма остановила поток восторгов, готовый сорваться с её языка: опасалась, как бы Надина бабушка не восприняла их как лесть. Надя между тем бросилась помогать Татьяне Алексеевне на кухне, и вскоре стол был готов: запечённые с сыром и помидорами кабачки, рулетики из ветчины, на десерт — пирожные и свежая малина со взбитыми сливками.             — Ну что ж, можете рассказать о себе, Римма, — сказала Татьяна Алексеевна. — Кто вы, чем занимаетесь, чем увлекаетесь?             Та вкратце рассказала. Ей было двадцать девять лет, она трудилась программистом-фрилансером, этим на жизнь и зарабатывала, а в свободное время увлекалась фотографией и велосипедными прогулками. Ей даже неловко стало, оттого что ничего особенного и выдающегося о себе она сообщить не могла. То ли дело — Татьяна Алексеевна с её богатым спортивным прошлым и потрясающим талантом чтеца! Надина бабушка заинтересовалась и спросила, можно ли увидеть фотоработы Риммы, и та, слегка волнуясь, показала ей свою страницу в сети, где она выкладывала снимки.             — У вас хороший вкус и чувство прекрасного, — похвалила Татьяна Алексеевна. — Очень красивые, художественные снимки.             — Благодарю вас, — кивнула Римма. — Чувство прекрасного очень мне пригодилось, когда я увидела вашу внучку, и моё сердце сделало свой выбор!             Сказала — и сама тут же внутренне сморщилась: самодовольно, грубо, на грани безвкусицы. Не юмор, а какое-то дно. Надя скривила рот в неловкой улыбке и изобразила ладошкой «фейспалм», покачав головой. Испанский стыд! Но Татьяна Алексеевна добродушно засмеялась, и Римма расслабилась.             Принесённому девушками вину Надина бабушка дала весьма благоприятную оценку. Она делала из садовых ягод сладкие настойки для собственного потребления; у неё осталась литровая бутылка вишнёвого ликёра прошлогоднего урожая, и они выпили по бокалу. К пирожным Надя сварила кофе.             — Думаю, будет уместно насладиться этим благородным напитком на свежем воздухе, — сказала Татьяна Алексеевна.             Они переместились в беседку — под сень девичьего винограда. Там оказалось очень уютно: имелся столик, сиденья с мягкой обивкой, а с потолка свисала дождиком вдоль стен светодиодная гирлянда. Вечером она, должно быть, смотрелась очень эффектно. Смакуя кофе, Татьяна Алексеевна закурила небольшую изящную трубку. Римма удивилась: как это? Спортсменка, да ещё чтец — и такая вредная привычка? Впрочем, вслух она этого не высказала, а бабушка Нади проговорила, как бы оправдываясь:             — Никак не могу бросить... Но стараюсь хотя бы минимизировать употребление табака. Выкуриваю не более одной трубки в день.             А Надя дурашливо спела:             — «Моя бабушка курит трубку, трубку курит бабушка моя!»             — Кхм! — Татьяна Алексеевна многозначительно и строго двинула бровью в её сторону, и девушка зажала пальцами озорной смешок.             — Ну а что? — весело воскликнула она. — Что я сделаю, если песня прям в тему?             — Мне не особенно по вкусу творчество данного исполнителя, — ответила бабушка сухо.             — Но ты же любишь рок? — не унималась Надя. — «Scorpions», «Queen», «Guns N' Roses», «Metallica», «Deep Purple», «Led Zeppelin»... Кого ты там ещё любишь?             — Ну, тоже мне, сравнила! — хмыкнула Татьяна Алексеевна.             А Римма про себя продолжала тихо офигевать. Вот так бабуля! Курит трубку и слушает рок 70-80-х!             Потом они прогулялись по участку, и Римма смогла всё подробно рассмотреть. Сад не был из тех образцовых, вылизанных, причёсанных участков, которыми гордятся блогеры-садоводы, владельцы популярных каналов на YouTube; чувствовалась в нём некоторая небрежность, но небрежность стильная, уместная. Здесь было уютно, всё смотрелось естественно и органично. Овощей Татьяна Алексеевна сажала немного, больше любила цветоводство, ценила ягодные кусты и фруктовые деревья. Её вишня была прекрасна, а чёрная смородина — размером с рублёвую монету. День понемногу клонился к вечеру, Надя принялась уговаривать бабушку достать гитару и что-нибудь спеть. Татьяна Алексеевна поломалась, пококетничала для приличия, отнекиваясь — мол, я сегодня «не в голосе», но потом исполнила такую акустическую кавер-версию «The House Of The Rising Sun», что Римма слушала, разинув рот. За этой песней последовала «Nothing Else Matters», и Римма пробормотала:             — Татьяна Алексеевна, вам надо свою группу — и будете собирать стадионы, ей-богу! Ваш голос просто создан для рока! И английское произношение просто безупречное!             — Ладно, побаловались — и будет, — откладывая гитару, сказала бабушка Нади. — Пойду я, поработать надо. Записывать стараюсь каждый день хотя бы по часу. А вы, девочки, тут располагайтесь как дома.             Она ушла в свою студию, а Римма с Надей остались в беседке — допивать бабушкину вишнёвую наливку и наслаждаться догорающим вечером.             — Слушай, Надь, бабуля у тебя — просто огонь! — высказала Римма мысль, которая взбудораженным комком восторга плясала у неё под рёбрами весь день.             Надя, уютно нахохлившись у её плеча, обнимаемая её рукой, вскинула на Римму смеющийся взгляд.             — Ну вот, а ты ещё ехать не хотела «к бабушке на пирожки»! А сейчас — слюни до пола и щенячий восторг в глазах!             — А сколько ей лет, если не секрет? — спросила Римма.             — Шестьдесят три.             Римма вытаращилась на девушку.             — Да ладно?! Офигеть... Слушай, не поделишься тайной — где растут те молодильные яблочки, которые твоя бабушка ест? Потому что ну вот реально — на вид ей лет сорок пять, не больше! Обалденная женщина! Серьёзно! Это какое-то колдовство?             — А тебе-то они зачем, яблочки эти? — Надя нежно потеребила Римму за ухо, запустила пальцы в волосы.             — Ну, лет в тридцать пять — сорок можно начинать принимать, — усмехнулась Римма.             Надя, глядя из-под уютно прищуренных ресниц на закат, так ничего и не ответила.             Потом они перебрались в комнатку под крышей и устроились на старой кровати. На экране смартфона Нади снова открылся канал с аудиокнигами, и они с Риммой, деля одни наушники на двоих, слушали рассказ «Имеющий крылья» Эдмонда Гамильтона. В сумраке, слабо рассеиваемом только светом экрана, Римма снова поплыла, покачиваясь на волнах магии голоса Татьяны Алексеевны. Снова реальный мир растворился в этом голосе, погружая её в чарующий транс, и она не заметила, как заснула.             А проснулась оттого, что ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. В луче лунного света, падавшем сквозь чердачное оконце, она увидела низенькую мохнатую фигурку с большой лохматой головой. Страх лизнул её ледяным язычком в сердце, и Римма зажала себе рот рукой, чтобы не крикнуть. У неё вырвался только какой-то сдавленный хрюк. А лохматое существо смешным мультяшным голосом сказало:             — Ну чё «хрю»-то? Чё «хрю»? Отвечай-ка лучше: ты кто такая будешь и по какому такому праву Надьку за попу лапаешь?!             Тут проснулась Надя. Издав сонный стон, она пробормотала:             — Афоня... Иди отсюда, блюститель нравственности ты наш... Девушка это моя, Римма.             — А-а, так сразу бы и сказали, — проворчало существо. — Чего разлеглись-то, девки? Лучше спускайтесь, мы там с Геннадием блины печём и шашлык жарим.             — Ночью есть вредно, — наставительно сказала Надя. Она окончательно проснулась, её голос звучал уже бодрее и внятнее.             — Ночь — самая пора для еды! — не согласился Афоня. И изрёк с глубокомысленной важностью: — Кто ночью не ест, тот днём голодный! — И, дабы особо подчеркнуть высказанную им мудрость, поднял пухленький, как сарделька, палец: — О!             — Кто это? — дрожащим шёпотом пробормотала Римма, которая успела самым постыдным образом перемахнуть через свою девушку и теперь выглядывала из-за её плеча округлившимися, блестящими в лунном свете глазами.             — Афоня, — спокойно ответила Надя. — Домовёнок бабушкин. А Геннадий — его... кхм, друг. Из соседнего дома.             — Бойфренд, — поправил Афоня.             Спустя пять минут они сидели в беседке, освещённой светодиодной гирляндой-дождиком. Афоня, пухленький, с большими чёрными глазами, носом-картошкой и ушами Чебурашки, ловко пёк блины на электрической плитке, подключенной через удлинитель к розетке на веранде, а Геннадий, более поджарого и стройного телосложения, с носом, похожим на птичий клюв, поворачивал мясо на шампурах. От мангала исходил соблазнительный аромат, а Римма в немом потрясении глазела на двух созданий, покрытых тёмной шерстью с головы до ног. Только лбы и носы у них были свободны от меха. Несомненно, они принадлежали к одному виду, но каждый имел свои индивидуальные черты. Уши Геннадия отличались заострённой формой, как у эльфа.             — Вот, так-то лучше! — приговаривал Афоня, накладывая обеим девушкам на тарелки по внушительной стопочке свёрнутых треугольничками блинов, пододвигая пол-литровую баночку с густой деревенской сметаной, сахарницу. — Кушай, кушай, Надюха, чтоб попа была больше, чтоб было за что лапать!             — Да у неё и так корма нормальная, — оценил Геннадий. — Есть где разгуляться. — И добавил, поймав на себе ревнивый взгляд бойфренда: — Но твоя корма — вне конкуренции!             Рост домовых не превышал шестидесяти сантиметров. Чтобы управляться с готовкой, им приходилось вставать на деревянные скамеечки, сделанные, видимо, специально для этой цели. Римма всё ещё пребывала в оцепенении, и Афоня сам щедро положил для неё в мисочку сметаны, ещё щедрее бухнул несколько чайных ложек сахара, энергично размешал.             — Вот, так-то повкуснее будет! Ты ешь, ешь, чё с открытым ртом сидеть-то попусту? Ты в энтот рот еду ложь!             — Не ложь, а клади, — поправил его Геннадий, который стряхивал с шампуров мясо в большую тарелку.             — Один хрен, — махнул мохнатой ручкой Афоня. — Смысл ясен! Набивайте, девки, рты! Чтоб тарелки чистыми остались!             — А когда они станут чистыми, мы в них добавочки положим, — подмигнул Геннадий.             — Не положим, а покладём! — поправил его Афоня.             — А вот и неправильно! — засмеялся тот.             Афоня так и вытаращился на него.             — В смысле — неправильно? Ты ж сам только что сказал — не «ложь», а «клади» ! Значит, правильно будет — покласть!             Геннадий произвёл в воздухе замысловатый жест фокусника, и у него в руке очутился словарь. Он полистал его, нашёл нужное слово и ткнул в него пальцем.             — Вот, смотри, русским по белому написано!             — Не может быть! — Афоня извлёк откуда-то очки и нацепил себе на нос.             Впрочем, глядел он в словарь поверх стёкол, так что закрадывалось подозрение, что они были ему нужны больше для солидности, чем для преодоления дальнозоркости.             — Ну, убедился? — торжествующе хмыкнул Геннадий.             Афоня спрятал очки и опять махнул лапкой.             — Да неважно, покласть или положить. Главное, чтоб во рту не пусто было!             Наблюдая этот комичный спор двух сказочных существ, Римма понемногу осваивалась, страх уходил. Она ущипнула себя, но домовые никуда не исчезали, Надя тоже по-прежнему с аппетитом уминала блины и воздавала должное шашлыку. Гирлянда создавала в беседке уютное и таинственное освещение, а над ними раскинулась потрясающая звёздная бездна космоса. Домовые откуда-то притащили самый настоящий самовар, и вскоре по чашкам заструился душистый чай с мелиссой и малиновым листом. Надя с Риммой пили как обычно — из чашек, а домовые — по-старинному, из блюдечек, вприкуску с черносмородиновым вареньем.             — Ты сколько банок вчера закатал? — спросил Геннадий Афоню.             — Пять — чёрной смородины и шесть — вишни. Без косточек, — похвалился тот.             — А я за компоты взялся, — сказал Геннадий. — Вареньем-то мои уже укомплектованы. Надо ещё морса сварить из красной смородины.             — А мелиссу сушишь? — Афоня с громким хлюпаньем отхлебнул чай, отправил в рот ложечку варенья.             — Ага, — кивнул Геннадий. — И мяту, и лист малиновый.             — Хомячите тут без меня? — раздалось вдруг.             К ним шла Татьяна Алексеевна — с очками, сдвинутыми на лоб, и с электронной книгой в руке.             — Садись, садись, Танечка Алексеевна, — засуетился Афоня, освобождая для неё место и накладывая на тарелку побольше блинов и шашлыка. — Ты ж работаешь — вот и не стали беспокоить! Вот, садись во главе стола да бери всего, на что глаз твой ложится! — И, покосившись в сторону Геннадия, тихонько добавил на всякий случай: — Или кладётся.             А Геннадий достал из своего бездонного подмышечного пространства фляжечку с коньяком и плеснул немного в чашку с чаем для хозяйки.             — Как ты любишь!             Татьяна Алексеевна кивнула.             — Спасибо, Гена.             Перед тем как спрятать фляжку, остроносый домовой быстренько отхлебнул глоток, крякнул от крепости и встряхнул всклокоченной головой. Закрутив пробку, он сунул сосуд с горячительным под мышку, и тот исчез там бесследно.             С приходом хозяйки дома ночное застолье сразу приобрело завершённый, правильный вид. Они и без неё неплохо сидели, но с ней стало ещё лучше. В светодиодном освещении Татьяна Алексеевна казалась и вовсе молодой, лет тридцати. Её глаза сияли колдовским, задорным светом.             — Молодцы, ребята, душевно приготовили, — похвалила она.             — А сказку почитаешь? — лукаво прищурившись и склонив голову набок, спросил Афоня.             — Начиталась я уж сегодня изрядно, но так уж и быть, — улыбнулась Татьяна Алексеевна. — За такой знатный ужин грех вам не отплатить! Почитаю вам Стругацких, «Понедельник начинается в субботу».             Она включила у электронной книги подсветку, открыла нужный файл, спустила очки в стильной интеллигентной оправе на нос и принялась за чтение. Домовые, зачарованно слушая, не забывали подливать себе чаю в блюдечки и подкладывать варенья из банки. Понемногу Афоню начало клонить в сон, и он уютно устроился на сиденье лёжа, положив голову на колени Геннадия. Татьяна Алексеевна чуть заметно улыбнулась и стала читать потише. Послышалось негромкое курлычущее похрапывание. Через некоторое время и Геннадий начал клевать своим птичьим носом. Его голова склонилась ему на грудь, и к храпу Афони присоединилось его мелодичное носовое посвистывание. Татьяна Алексеевна почитала ещё немного уже почти шёпотом, а потом сказала:             — Всё, девочки, на боковую. Ночная трапеза — дело хорошее, но завтра будет новый день и новые сказки.             Они на цыпочках, чтобы не разбудить домовых, удалились из беседки в дом. Девушки вернулись в чердачную комнатку, улеглись и заснули безмятежно и сладко. Бездонный космос мерцал над крышей, и его бороздили на своих звездолётах герои Хайнлайна, Шекли, Саймака и Кларка. Где-то кричала сова, а Афоня с Геннадием уютно похрапывали в беседке, и им снился профессор Выбегалло, Кристобаль Хозевич Хунта, кот с походкой доцента, не помнящий до конца ни одной сказки, и мифические обитатели вивария в НИИЧАВО.             Римма проснулась на рассвете, чувствуя себя удивительно хорошо отдохнувшей. От основательной ночной трапезы в животе не осталось и тени тяжести, будто они вовсе и не наяву уплетали блины со сметаной и шашлык, запивая всё это чаем с вареньем. Может, и впрямь ей всё это приснилось? Римма не стала будить сопевшую у неё под боком Надю, выбралась из постели и выглянула в мутноватое чердачное окошко. Оттуда ей была видна калитка... и не только!             С внутренней стороны калитки стояла Татьяна Алексеевна — в коротком халате, не скрывавшем её стройных спортивных ног, а снаружи прильнула молодая женщина в светлом длинном платье с пышным подолом и фартуке с оборками. Её золотисто-русые волосы были убраны в косу потрясающей толщины, над ухом красовалась приколотая алая роза, а обута она была в изящные туфли-лодочки с бантиками на пятках. Без сомнения, женщина была очень хороша собой — с большими голубыми глазами и улыбчивым, свежим ярко-розовым ртом, которым она что-то увлечённо нашёптывала Татьяне Алексеевне, близко склонившись к её лицу. Та засмеялась, а потом поцеловала эти соблазнительные озорные губы. Римма у окошка в очередной раз обалдела. Ого-го, вот так бабуля! Вот тебе и шестьдесят три года! Да там столько пороха в пороховницах и ягод в ягодицах, что хватило бы на десяток двадцатилетних!             А красавица в фартуке пришла не с пустыми руками — с корзинкой пирожков. Татьяна Алексеевна впустила гостью, восхищённо вдохнула вкусный аромат, нежно покрыла поцелуями руки испёкшей их хозяюшки, а потом лихо подхватила её и закружила. Гостья, обнимая её за плечи, белозубо смеялась. Римма, наблюдая эту сцену, тоже посмеивалась — беззвучно, чтобы не разбудить Надю. Она хлопнула себя по бедру, с восхищением любуясь обеими женщинами внизу. Ну и ну, ай да Татьяна Алексеевна! Закадрила самую красивую девушку в деревне! А внутри разливалось радостное и светлое чувство правильности... Да, так и должно быть. Такая потрясающая женщина, как Надина бабушка, не должна быть одна!             Впрочем, подглядывать как будто нехорошо... Римма тихонько отошла от окошка, вернулась в постель и обняла мягкую, тёплую Надю. Та сонно застонала.             — Ты чего, Римм?... Сколько времени?             — Тш-ш... — Та чмокнула её и укутала объятиями. — Спи-спи. Рано ещё.             Окончательно проснулись они к семи часам и спустились на кухню с жгучим чувством здорового голода — как будто и не было «ночного дожора».             — М-м, откуда у нас пирожки? — оживилась Надя, кружась около корзинки, как ястреб над добычей. — Афоня напёк?             — Нет, это Леночка принесла, — безмятежно ответила Татьяна Алексеевна.             — А, тётя Лена! Ну, у неё просто бомбическая выпечка! — И Надя, не утерпев, стащила пирожок.             — Так, жертва голода в Поволжье! — цыкнула на неё бабушка. — Сначала свари всем кофе, а потом хомячь!             — Щас, щас, — не совсем внятно из-за пирожка в зубах ответила Надя и принялась за приготовление напитка.             А Римма с невинным видом поинтересовалась:             — А что за тётя Лена?             — Она ветврач и по совместительству ведунья, — ответила Надя.             — Ясно, — пробормотала Римма.             После ночного чаепития с домовыми она уже ничему не удивлялась. И еле сдерживала себя, чтобы не заиграть с понимающим видом бровями и не подмигнуть Татьяне Алексеевне. Она своими глазами видела, что там за тётя Лена... И целиком одобряла выбор хозяйки дома, а также её вкус и чувство прекрасного.             — Ну, как новый микрофон? — спросила Надя.             — Звук просто шикарный! — ответила Татьяна Алексеевна. — Вчера сделала пробную запись, сейчас пойду обрабатывать. Возможно, вечером выложу на Ютуб новый рассказ. Минуток на пятьдесят, наверно, выйдет, или ближе к часу.             — О, супер! — с оживлённым предвкушением потёрла ладони Надя. — Будем ждать!             После завтрака Татьяна Алексеевна ушла в студию работать, а девушки приятно провели время, гуляя по участку и любуясь цветами, а потом прошлись по деревне, сходили на реку и искупались. Места там были потрясающе живописные, Римма сделала много снимков. Косясь в сторону поникших к воде ив, она пробормотала:             — Тут у вас случайно русалки не водятся? В компанию к домовым и ведуньям. А то вон те ветки — прямо самое то, чтоб на них сидеть! Как у Пушкина.             Надя рассмеялась.             — Не знаю, не видела.             — А дуба зелёного с цепью и котом-склеротиком нет? — Римма заключила смеющуюся девушку в объятия.             Вдруг раздался приятный женский голос:             — Девочки, бабушка вас домой зовёт! Обедать пора.             Это была та красавица, тётя Лена, которую Римма видела рано утром у калитки. Сейчас на ней были джинсы и симпатичная кофточка с короткими рукавами, на плечах реял на ветру пёстрый платок, а коса свернулась в тяжёлый узел. Глядя в колдовскую синь её глаз, Римма не могла определить, сколько ей лет. Утром ей показалось, что собеседнице Татьяны Алексеевны было лет двадцать восемь — тридцать, но сейчас, приглядевшись, она дала бы ей лет на десять больше. А на самом деле... Не спрашивать же, в конце концов, женщину о возрасте! Вдруг ей все семьдесят? Они, ведуньи, и не такое могут. И молодильными яблочками наверняка балуются.             — Здрасьте! — Римма не удержалась от широкой улыбки, вспомнив утреннюю сцену у калитки.             Обладательница золотой косы пронзила её пристальным взглядом и чуть двинула бровью, и Римма стёрла улыбку, испугавшись, не умеет ли женщина читать мысли. Уж очень у неё взор... ведьминский! В хорошем смысле, конечно. Мурашки по коже!             — Здравствуйте, коли не шутите, — усмехнулась Елена.             Римма ждала, что та достанет откуда-то из кустов метлу и полетит к дому Надиной бабушки, но Елена развернулась и пошла пешком, теребя кончики платка на плечах. Римма провожала её взглядом, пока не получила тычок в бок от Нади.             — Ты чего уставилась?             — Да так, — пробормотала Римма. — Эффектная женщина.             — Эй, алё! — негодующе воскликнула Надя, упирая руки в бока.             Римма, поняв свою оплошность, тут же обвила объятиями стан девушки, с волнением чувствуя прикосновение её большой мягкой груди.             — Но ты — вне конкуренции, — чувственно прошептала она.             Охваченные страстью, они забрались в прибрежные кустики. Несколько минут оттуда доносились звуки поцелуев, шумное дыхание и вздохи Нади, а потом в траве ожил и зазвонил Надин телефон.             — Да, бабуля, мы идём! — выдохнула девушка, включив громкую связь.             — Поскорее, обед остывает, — раздался голос Татьяны Алексеевны.             Она поджидала девушек не только в компании плова с курицей, жареного кабачка с зеленью и сметаной, а также шарлотки с чёрной смородиной. Ещё за столом сидела Елена, уже переодевшаяся в платье и туфли-лодочки. Коса лежала у неё на плече. Не залюбоваться этой сказочной Василисой Прекрасной было невозможно, и Римма опять на миг застыла.             — Ух ты, целый пир! — обрадовалась Надя, окидывая искрящимся взглядом щедрый стол. — Тёть Лен, это вы похозяйничали?             — Немножко, — улыбнулась та.             Разговор за обедом шёл непринуждённый: о делах садово-огородных, о погоде, о грибах, которых нынче летом что-то маловато в лесу.             — Давай в будущие выходные сходим — может, побольше станет, — предложила Елена.             Татьяна Алексеевна, устремив на её пристально-ласковый, особенный взгляд, усмехнулась:             — Ну, если ты наколдуешь, то, может, и станет.             — Попробую, — с улыбкой кивнула та.             — Она это может, — добавила Татьяна Алексеевна, многозначительно глядя на Римму. — Серьёзно. У меня тут на помидоры в теплице какая-то болячка напала — листья начали желтеть... Так Лена зашла, что-то пошептала им, по листочкам погладила — и всё как рукой сняло! Опять стоят зелёные, бодрые и радостные.             После обеда она выкурила трубку в беседке и выпила чашку сваренного Еленой кофе, после чего снова отправилась в студию — продолжать работу. Елена пригласила девушек в сад — помочь ей собрать вишню. Вместе они быстро набрали десятилитровое ведро, и Елена с Надей закрутили десять банок компота на зиму. Римма, ничего не смыслившая в заготовках, могла только наблюдать и любоваться ими. Красота Елены была колдовски-светлой и зрелой, а прелесть Нади сияла, как весенняя песня цветущего сада. Чем-то Елена отдалённо напоминала певицу Анну Герман. Римме думалось: сердце Татьяны Алексеевны в надёжных руках. За неё можно не беспокоиться.             Вечером девушки собрались ехать домой. Татьяна Алексеевна обняла и поцеловала внучку, а с Риммой обменялась крепким рукопожатием.             — Ну, счастливо... Звякни, как доедете, Надь.             — Обязательно, ба.             Они добрались до города благополучно, Надя отзвонилась. Она осталась на ночь у Риммы. Пока она принимала душ, Римма заглянула на YouTube и проверила свои уведомления. Нажав на цифру в красном кружочке, она обрадовалась: на канале «Золотой век фантастики. Аудиокниги» появилось новое видео. Она даже не знала, чего ей больше хотелось — поскорее заполучить в свои объятия Надю или прослушать новый рассказ.             Впрочем, сомнения отпали, когда Надя появилась на пороге комнаты, обёрнутая большим полотенцем. Полотенце упало, и девушка принялась намазываться молочком для тела, ослепляя Римму своими обнажёнными прелестями.             — Помажешь мне спинку, м-м? — с озорным блеском в глазах попросила она.             Римма знала, что значит это приглашение. Её руки заскользили по спине девушки, потом переместились на грудь.             — М-м, здесь я уже мазала, — томно простонала Надя.             — Не грех и повторить, — мурлыкнула ей на ухо Римма.             Да, это был отличный уик-энд, просто потрясающий, волшебный. Уже отдыхая в постели в объятиях друг друга, девушки снова разделили одни наушники на двоих. Римма нажала пальцем значок воспроизведения видео.             — Роберт Шекли. «Особый старательский», — произнёс знакомый голос.             Этот голос был знаком качества, артистизма, виртуозности. Он гарантировал магические чары и удовольствие от прослушивания. Он обещал погружение в фильм, в настоящий спектакль. Голос был один на всех героев, но казалось, что разговаривают разные люди.             Да, это были незабываемые выходные. И Римма не сомневалась, что их будет ещё много, не менее прекрасных и волшебных.                                                    26 июля 2021 г