Жить - это

Девять лет спустя — … Короче, он мне сегодня снова урок сорвал. Я понимаю, им эта история средних веков не сдалась вообще, но можно капельку уважения? Господи, эти дети… Феликс уже привык к таким будням. Бывает, он звонит Минхо, а тот сразу давай свой «весёлый» день в школе рассказывать. Лишь одно, по его словам, его радует: дома он не один. Блондин сначала всё спрашивал, когда тот найдёт себе того, у кого нет лап и хвоста, но потом просто надоело. А зачем мешать его счастью? Сам он не расстаётся с животными: стал высококвалифицированным специалистом в этой области и периодически лекции студентам читает в одном ВУЗе. Открыл свою клинику, где с удовольствием работает. Вот только у него девушка есть, с которой они свадьбу планируют, а его друг с котом живёт до сих пор. Но, как говорится, счастье у каждого своё, и Минхо по приезде домой счастлив не меньше, ведь секрет спустя столько лет так и не был раскрыт. Хёнджин так же представлялся хорошим знакомым у всех на виду и потихоньку перестал пугаться каждой проходившей мимо собаки. Благодаря работе Ли в престижной школе они переехали в более просторную квартиру и хорошо зажили, по крайней мере, лучше, чем в студенческие годы. Рутина порой убивала, и вместе они выезжали за город. Хёнджин, кажется, успел пол страны осмотреть. Было очень интересно наблюдать за его детской любознательностью, но приключения тоже не обходили стороной: недавно Джин сломал ногу, будучи в человеческой форме, пришлось лечить на дому. Лез на дерево доставать кошку, когда понял, что она нуждается в помощи. С повязкой он пролежал долгие два с половиной месяца, но впредь после такого брюнет пообещал быть аккуратнее. * Тёплый плед укутывает с головой, погружая измотанного Минхо вместе с Хёнджином в несуществующий крохотный мир, где места больше нет, кроме них. — В этой школе, говорят, первоклассный психолог. Может, мне тоже начать ходить к ней? С такими детьми… — жалуется старший, устало и одновременно блаженно прикрывая глаза, когда его плеча касается острый подбородок. — Вообще-то у тебя есть я, — недовольно бурчит брюнет, а Мин усмехается, ликует с вызванной ревности и отлично знает, что за этим последует. — И я не хочу, чтобы ты задерживался на работе. Хёнджин незамедлительно седлает его бёдра, настойчиво и смело целуя — сколько раз они это делали, не счесть. Языками орудуют очень умело, руки сами ведут, куда надо, мозг их не контролирует: плечи, лопатки, позвоночник. Джин так красиво и грациозно выгибается, льнёт навстречу русоволосому, инстинктивно ёрзая, потираясь, делая себе ещё приятней, хоть этого и мало. Кончики его ушей краснеют, старший это видит и понимает, что тот возбуждён. — Хочешь, сделаю приятно? — Полушёпотом молвит он, глядя, как брюнет ещё больше смущается, безумно мило дует губки и робко прикрывает то место подолом футболки. — Как в прошлый раз? — Как в прошлый раз, — вторит Минхо, и младший не успевает кивнуть, как его укладывают на спину. * — Ты издеваешься? Ты реально издеваешься… Характер Хёнджина бывает порой настолько непредсказуем, что Минхо каждый раз просыпается с мыслью, какие сюрпризы приготовил его сожитель. Сегодня, например, оборотень превратился в кота и почти весь день решил пролежать на подоконнике, любуясь зимним пейзажем из окна и птицами, перелетающими с одного дерева на соседнее. Ветки колыхались от этого, скидывая с себя хлопья снега, который падал и искрился на солнце. Это были самые холодные дни в Корее, и все сидели дома. Эта парочка не стала исключением. Сейчас Джин проголодался и решил безмолвно оповестить Минхо об этом. Он забрался на стул рядом и начал сверлить кошачьим взглядом обеденный стол, на котором стояла чашка с приготовленным салатом. Коты ведь всеядны? Хёнджин тоже хочет. Он не хочет есть корм, наложенный в красивую мисочку, стоящую на полу кухни в отдельном углу. Он хочет, чтобы его покормили. С рук. — Вообще-то ты своё ещё не съел, — ругается русоволосый, сидя рядом и перемешивая салат. Так уж получилось, что главным ингредиентом блюда были рыбные консервы, и Мин даже усмехнулся. Хёнджин в ответ на заявление мяукнул, положив лапу на его бедро. — Решил полакомиться чем-то человеческим? Ты же кот, а коты должны есть кошачью еду, в ней все нужные витамины. «Не проблема», думает младший и вмиг превращается в человека. Минхо особо даже не дёргается, только вздыхает и не спешит отворачиваться от нагого тела и просить прикрыться — за столько лет он уже привык к такому. Хёнджин ловко перехватывает вилку и сам перемешивает салат. — Доволен? Ты всё равно на двоих сделал, я же вижу. И выглядит аппетитно. — Это скумбрия. Не чувствуешь? — Я не различаю рыбу по запаху, плюс тут ещё заправка перебивает весь аромат, — говорит он после паузы. Немножко приукрасил. Раньше он морщился от табачного дыма на одежде старшего, когда тот проходил мимо курящих одногруппников в универе. Когда он пошёл работать, запах исчез, но всё равно Джин всё чаще стал замечать, как его чувства притупляются. Ли сначала посмотрел настороженно, но не придал этому значения, потянувшись за второй вилкой. — Так и будешь сидеть? — Всё же спрашивает Минхо, косясь на Хёнджина. — Дома прохладно. И правда. С тёплой шерстью он этого не замечал, а как обернулся, поёжился от холода. Положив в рот смачную порцию, чтобы тяжело жевать было, он встал со стула, удовлетворённо простонав от такой вкуснятины, и побрёл за своим любимым свитером. — Как давно ты прихрамываешь? * С того момента, как Минхо убедился в том, что ему не показалось, что Хёнджин действительно хромает, причём в кошачьем обличии тоже, он стал внимательнее за ним приглядывать и понял, что в какой-то степени чувства его не такие, как прежде. Он видит, слышит, ощущает так же, как обычный человек, но Джин ведь не человек, у него были преимущества. Он добавляет ко всему прочему рассеянное внимание и излишнюю сонливость и понимает, что с оборотнем явно что-то не так. Проблема в том, что брюнет всячески отрицает изменения в своём здоровье, поэтому Мин решает идти на крайние меры: подсыпать ему снотворное и увезти к Феликсу. Если Минхо прав, то он возьмётся за лечение Хёнджина, а если нет, то Хёнджин просто так поспит в переноске полчасика. После плотного обеда, как и ожидалось, младшего клонит в сон, и он заботливо укладывает его «покемарить часик», а сам готовит переноску. Феликс как раз был на своём рабочем месте и приятно удивился, подумав, что друг его навещает в этот раз с котом, потому что они давно не виделись, но всё-таки опасения на счёт Дружка были и они подтвердились. — Он хромает? — Ликс осматривает кота, всё ещё находящегося без сознания, и становится свидетелем его пробуждения. Золотые глаза с узкими зрачками излучают тревогу и непонимание происходящего. Хёнджин мяукает недовольно, видя перед собой ненавистного приветливого ветеринара, понимает, что не может сейчас превратиться в человека. Он хочет зашипеть, поцарапать, хочет, чтобы от него отстали, но тяжёлая, сильная и такая знакомая рука ложится на лопатки, поглаживая, не столько успокаивая, сколько усмиряя. — Всё хорошо, прости меня, малыш. — Ли сдерживает обещание больше не называть его Дружком, извиняется перед ним за то, что усыпил его нарочно, но это ведь ради его блага. — Что? — Он хмуро косится на Феликса, который на секунду замер, смотря уже на друга. — Да просто… Помню, как вы вдвоём пришли ко мне в первый раз, — посмеивается он. — Не думал, что хозяин может настолько влюблённо смотреть на своего питомца. Хочется возразить, что, мол, Хёнджин не питомец ему, он… он Хёнджин, но секрет раскрывать не решается. Лишь усмехается и пожимает плечами. Когда кот успокоился, Феликс поставил его на четыре лапы и заставил немного пройтись (не без помощи Минхо). И правда — левая задняя лапа болит, когда он на неё наступает. Про перелом Минхо умалчивает, ведь с ногой после выздоровления всё было в порядке, и Феликс делает предположение, что кот где-то подвернул ногу, поэтому она и болит. — Я сделаю снимок. Ему нужен покой, но знай, что проходить будет долго, а возможно хромота останется на всю оставшуюся жизнь. Минхо, ему уже двенадцать, неудивительно, что… Дальше Минхо как будто под воду провалился. Хёнджину двенадцать. И что? Это много? Разве много для его Хёнджина? — Он же необычный кот, — криво улыбается Ли, а в груди что-то тесно становится, хочется вздохнуть глубоко. — Я понимаю, это твой любимый Дружок. Поверь, на самом деле коты могут и до семнадцати лет доживать, с нашей-то медициной. Просто внимательней следи за его здоровьем, он явно уже не молодой резвый кот. И спит поди больше, да? Ли кивает неуверенно, наконец складывая пазл. С этого момента слова друга доходят до него с трудом, а сам он в мыслях отдаляется вместе с Хёнджином, смотря в золотые, совершенно спокойные не удивлённые глаза. Он знал, что так будет? Предполагал свой возможный исход? — Минхо? Произнесённое своё имя родным голосом всё-таки возвращает его в реальность. Джин, уже будучи человеком, сидит перед ним на диване. Ли не заметил, как они оказались вдвоём, уже дома. Сначала оборотень сидел с виновато опущенной головой, ожидая истерики старшего, но понял, что тот на автомате довёз его до квартиры, вообще не реагируя на окружающий мир, и решил окликнуть. — Всё в порядке? Брюнет спрашивает осторожно, боясь сказать что-то не то. Минхо часто показывал свой скверный характер и нелюбовь к людям, но на младшего почти никогда голос не повышал и всегда извинялся, если вдруг вырывалось. Что он скажет сейчас? «А как ты думаешь? Всё отлично, всё просто отлично!» — Ты знал? — Тон спокойный, полный сожаления. Он садится рядом, невооружённым глазом видно, как он старается ровнее дышать, подавляя истерический приступ. Ему хочется кричать, хочется выплеснуть всю злость, только вот непонятно, на кого — на Судьбу, на Бога, если он существует. Кто это сделал с Хёнджином? Почему у него меньше времени, чем обычных людей? Где в этом мире справедливость?! — Я думал над этим в последнее время, когда начал замечать всё это. Не хотел тебе говорить, чтобы не пугать лишний раз. Прости. Это «прости» звучит уже подрагивающим поникшим голоском, схожим с мяуканьем. Он извиняется всегда так, будто кусочек вкуснятины со стола утащил без спросу. Но сейчас всё серьёзней, но даже сейчас глупо винить его за то, что он банально стареет. — Всё-таки по большей части я кот, — констатирует Хёнджин, пытаясь разумно вделать вывод, чтобы больше не затрагивать эту тему, но получается плохо. — Как родился им, так и умру. Джин видит, как на него поднимают полные боли и слёз глаза. Минхо плевать на вырвавшиеся эмоции, он позволяет солёным каплям медленно скатываться по щекам, пока он с трудом шевелит губами. — Не говори так, не произноси это слово, пожалуйста. Хотя бы при мне. — Умоляет он. Хочется сказать, что Джин не покинет этот мир, он его не отпустит, но это прозвучит слишком эгоистично с его стороны. У оборотня наверняка своё отношение к смерти и своя позиция. Старший просит лишь одно: не говорить о смерти. — Если тебе будет легче, я могу у… — Я понимаю, ты волен не задерживаться здесь, чтобы не делать мне больно, но просто знай, что мне будет ещё больнее, если ты не… останешься со мной. — Минхо знает, что он хотел сказать, поэтому перебивает. Если Хёнджин и умрёт, то рядом с Минхо, в тепле и уюте. Рядом с человеком, который его любит. Оба знают, что до этого события годы, но оба переводят это время одинаково: счёт пошёл на десятки месяцев. Каким-то образом после осознания всего этого им придётся жить дальше, но они знают, что ничего не будет ощущаться, как прежде. — Я совсем не помню себя до того момента, как увидел твои глаза, и возвращаться в тот серый мир без тебя мне страшно. Ли только сейчас понял, что тогда, девять лет назад, он просто существовал. Учился в школе, потом в университете, везде пытался найти друзей, пытался построить свою личную жизнь. Но вот жизнь нашла его сама. Она три года маленькими чёрными лапками шастала по улицам, выпрашивая еду, мёрзла холодными ночами и спасалась от бродячих собак. Минхо до сих пор вздрагивает, стоит ему подумать о том, что младший пережил. Хёнджин родился брошенным. Брошенным он не умрёт. — Ничья жизнь не вечна, Минхо, — говорит брюнет, всхлипывая, когда его кисть накрывает родная ладонь, — но с этого момента я стану ценить каждый день с тобой ещё больше, и тогда ничто не будет напрасно. — Ты и есть моя жизнь. Я никогда не влюблялся ни в кого и думал, что лишён этого чувства, но тут появился ты. — Я тоже тебя люблю, Минхо. Старший выдыхает, а у Хёнджина всхлипы не прекращаются. Он столько держал эту фразу в себе, что она вместе с эмоциями вырвалась наружу, прорвав плотину. Плечи его подрагивают, и русоволосый непременно обнимает, заботливо поглаживая спину. Почему-то до сих пор больно. — Пожалуйста, обещай мне, что переживёшь меня на долгие годы. — Вдруг говорит оборотень, не позволяя тому и слова вставить. — Мир не остановится, всё продолжит идти своим чередом. У тебя есть Феликс, есть много детей в школе, которых ты, несмотря ни на что, любишь, даже если они порой не ангелы. У тебя много причин жить, не стоит цепляться только за меня. — Хёнджин… — Обещай, Минхо. — Он касается своим лбом его и прикрывает глаза, ожидая заветного слова. Только так ему будет спокойней, ведь старший обещания всегда выполняет. Ввиду совести брать за кого-то ответственность, принимать важные судьбоносные решения. Беспокоиться, привыкать, привязываться, сходить с ума. Ревновать, доверять и прощать. Потому что любить. Жизнь жестока, но именно любовь её порождает, придаёт ей смысл, помогает шагать куда угодно, даже если цели нет. Спотыкаешься о преграду, а время раны заживляет, шрам на память оставляет, а любовь вновь движет, не позволяя сдаваться. — Я обещаю. И боль проходит.