Тайна скрытой долины

                    Сдаваться так просто никто не собирался, и весь следующий день седьмая команда тщательно обследовала долину. Ни одного выхода, кроме того, через который они прошли, не обнаружилось. Сакура с лёгкостью прошла барьер, но остальных он не пропустил, даже не дрогнул, будто прозрачная крепкая стена. Попытки её сломать тоже ни к чему не привели.       — Уходи, Сакура, — сказал Какаши, глядя на неё через барьер. — Подожди нас в ближайшей деревне, встретимся через три дня.       — Вы сейчас серьёзно? — Сакура нахмурилась. — Думаете, я смогу просто развернуться и уйти, оставить вас здесь?       — Нам ничего не грозит, ты ведь понимаешь. Но тебе не стоит здесь оставаться.       Вместо ответа Сакура решительно шагнула обратно и вскинула подбородок.       — Может, вы и мой командир, но такие решения за себя принимать не позволю!       Долгий, измученный вздох прилетел ей в спину, когда они начали спускаться. Полыхая от злости, Сакура сжимала и разжимала кулаки, проговаривая про себя длинный монолог, в котором объясняла Какаши, что она думает о его вечных попытках защитить её. Хватит. Война закончилась, их жизням ничего не угрожает, а значит, она должна остаться и поддержать их. Пусть просто словами, но неужели он не понимает, как ей это необходимо?! Чувствовать себя нужной, не пустым местом. Не досадной помехой, от которой можно с лёгкостью отмахнуться.       Глядя на её напряжённую спину, Какаши только и мог, что давить вздохи. Упрямая девчонка, неужели не понимает, что своим присутствием сделает только хуже? Не понимает, что ребятам и так тяжело, как вообще они потом смогут смотреть ей в глаза? Об этом она не подумала?       — Какаши, — догнавший его Сай пошёл рядом, — как считаете, что с нами будет, если откажемся?       — Вариантов не так много, — напряженно проговорил Какаши. — Не думаю, что они станут дожидаться, пока мы смиримся. Скорее всего, уже завтра просто опоят и заставят. А может, — он грустно усмехнулся, — попытаются убить. И знаешь, есть у меня подозрение, что их долина запросто позволит им это сделать и поможет. Иначе мужчины бы здесь оставались. Ты чувствуешь? Сегодня появилась враждебность в воздухе, как будто сами скалы и лес наблюдают за нами и ждут, когда уйдём.       — Выходит, мы согласимся?       Какаши промолчал. Он с самого начала знал, что попытки выбраться из долины бесполезны — иначе Ниа не вела бы себя так уверенно. Сколько шиноби до них побывало здесь и оставило своё потомство? Признаться, это была одна из главных причин, вызывающая злость и бессилие: мысль о том, что здесь родятся его дети. И что он даже никогда не увидит их. Не то чтобы Какаши когда-нибудь задумывался о детях, но сейчас его буквально ставят перед фактом, что они появятся. И как ему жить после этого, как не думать о них? Наруто и Сай, казалось, вообще не обратили внимания на причину, по которой их заставят переспать с кем-то. Влюблённые, они просто не могли представить, каково это — изменить своей девушке. Но потом, когда они женятся, когда у них появятся дети, тяжесть груза, который даже нельзя будет разделить с женой, ляжет на их плечи. И ради чего?.. Выход с самого начала был только один. А о том, как, возможно, изменится отношение к нему в команде, Какаши старался не задумываться — слишком ко многому привык, научился прятать горечь и стыд на самую глубину души.       — Я сделаю это за вас, — объявил он, когда все собрались в доме.       — Что? — Наруто вытаращил глаза, но в следующую секунду захихикал: — Я всегда знал, что вы извращенец! Наверное, с самого начала только об этом и думали!       — Шаннаро! Наруто-бака, заткнись! — рявкнула Сакура, отвесив ему подзатыльник. — Ты когда-нибудь начнёшь думать своей головой?!       — Сакура-чан, что я такого сказал?       Сакура зло сверкнула глазами, не найдясь с ответом. Её возмущало, с какой лёгкостью Какаши опять берёт всё на себя. Ребята уже достаточно взрослые, ничего страшного с ними не произойдёт, Хината и Ино никогда об этом не узнают, не от неё так уж точно! Внезапно до Сакуры дошло. Она поймала серьёзный взгляд Какаши и со стуком захлопнула рот, подавившись вдохом.       — Я считаю, это нечестно, — слабо выговорила она, прижав ладони к горлу.       — Согласен, — неожиданно сказал Сай. — Точнее, я согласен, что должен быть кто-то один, но не понимаю, почему вы берёте всё на себя, Какаши. Предлагаю тянуть жребий.       — Точно, жребий! — нервно рассмеялся Наруто и закинул руки за затылок.       Сакурой овладело какое-то нездоровое воодушевление. Она подхватила три палочки со стола, сломала пополам, а потом хрустнула одним из обломков. Отвернулась, перемешивая и молясь, чтобы короткая не выпала Какаши. Развернулась, вытянула руку и перестала дышать.       — Ха! — Наруто вытянул первый, обрадовался и на всякий случай поинтересовался: — Это же длинная, да?       Вторым шёл Сай. Невозмутимо потянул палочку и поднял глаза на Какаши, слабо улыбнувшись.       Какаши не стал вытаскивать из кулака Сакуры свою короткую. Просто пожал плечами, прыснув улыбкой из уголков глаз.       — Какаши-сенсей, — обречённо пролепетала Сакура, не найдясь ни с возражениями, ни с ответом.       Он улыбнулся — она это почувствовала раньше, чем увидела. Пожал плечами и повернулся к двери: постучали.       — Вы решили.       Первой вошла Ниа. Не стала даже задерживаться на других, тут же впиваясь глазами в Какаши. Он коротко кивнул и сказал, что будет один.       — Что ж, — задумчиво проговорила она. — Мы не ожидали иного от легендарного Копирующего нинздя. Вскоре за вами придут.       После её ухода в комнате опять повисла тишина. Гнетущая, хоть ножом режь. Сакура с трудом протолкнула в себя вязкий воздух и через силу прошептала:       — Какаши-сенсей, у меня есть для вас кое-что. Мы можем поговорить наедине? Он удивлённо приподнял бровь, но покорно пошёл за ней. На энгаве было прохладно. Влажные капли водопада, раньше дарившее облегчение, сейчас причиняли дискомфорт. Оба поёжились, молча встали у перил.       — Дело в том, — тихо заговорила Сакура, избегая смотреть в его глаза, — что у меня есть противозачаточные таблетки.       — М? — Какаши повернул голову, но никак это более не прокомментировал.       — Я вам потом расскажу, — пробормотала Сакура, радуясь, что темнота прекрасно скрывает красные щёки и шею. — В общем, вы выпьете таблетку, и на месяц хватит. Вы не сделаете ни одной из них ребёнка, это я вам гарантирую.       — Почему для тебя это так важно? — вдруг спросил он.       — А разве для вас нет? — откликнулась она. Стало тихо. Отчётливо заскрежетал сверчок прямо под досками энгавы. Шум водопада вдруг стал невообразимо громким. Какаши молча протянул ладонь, едва не вздрогнул, когда она вложила в неё небольшой круглешок. И замер, когда её пальцы сжали его, вынуждая закрыть ладонь в кулак.       Он шёл через деревню, старательно абстрагируясь от любых чувств. За спиной шагала команда, а путь освещали факелами. Ряды девушек, девочек, женщин с улыбающимися лицами сливались в одно пятно. Тяжёлый атлас кимоно бил по коленям, путался в ногах — непривычно. Остановившись у небольшого дома, Какаши встретился глазами с Ниа — она явно торжествовала.       — Три девушки, Какаши-сама, три главных ветви своего клана. Выбирайте, кто будет первой.       — Вам не кажется, что это выглядит слишком унизительно… Для них, — деревянным, безжизненным голосом ответил он.       — Каждая прошла строгий отбор, и каждая сочтёт за честь лечь с вами в постель, Рокудайме. — В холодном голосе Ниа послышалась насмешка.       — Мне всё равно, — ровно ответил Какаши. Сакура вздрогнула — откуда они могли узнать, что он вот-вот станет Хокаге?!       — В таком случае позвольте предложить вам выпить, — всё с той же насмешкой Ниа протянула отёко, наполненный светло-зелёной жидкостью. — Простите, но сама пить не буду.       Какаши молча принял чашечку, без раздумий опрокинул её в себя и пристально посмотрел на главу долины. Та склонила голову и посторонилась, давая проход к распахнутой наполовину сёзди. С тихим шелестом она закрылась за его спиной, отсекая от собравшихся.       — Возвращайтесь к себе, — обратилась Ниа к Наруто и Саю. Приподняла бровь, обернувшись к Сакуре: — По нашему обычаю мы будем молиться всю ночь, чтобы дети родились сильными и здоровыми. Если хотите, можете присоединиться к нам.       Сакуре хотелось ехидно улыбнуться и сказать, что они могут молиться хоть с утра до вечера, ничего не получится. Но, покосившись на закрытую дверь, она вдруг подумала, что просто не может сейчас оставить Какаши-сенсея. Пусть он не почувствует её незримую поддержку, но она будет рядом, это достаточно. Кивнув, Сакура подошла к Ниа и опустилась по левую руку от неё. Собравшиеся сидели полукругом, сложив руки на коленях, и чего-то ждали. Скрежет сверчков, крики ночных птиц, несмолкаемый шум водопадов казались оглушительными в повисшей тишине. Сердце Сакуры колотилось гулко, неровно, напряжённые мышцы слегка подрагивали, то ли от прохладного ветра, слетавшего с гор, то ли от неизвестности и острого сочувствия Какаши. Её до глубины души возмущало происходящее, это же просто насилие над человеком! Но в то же время внутри, едва заметно, трепетало какое-то извращённое желание заглянуть в дом, узнать, что там происходит. Сакура гнала от себя эти мысли, но они настойчиво вихрились, занимая всё больше места в голове. Она прожигала взглядом рисовую бумагу сёдзи, пытаясь угадать, что там сейчас происходит. ***       Напольная лампа рассеивала тени, освещая сидящую на широком футоне девушку. Какаши сделал несколько шагов, опустился перед ней на колени, и лишь тогда она подняла голову. Медовые волосы были собраны в хвост на затылке, ореховые глаза смотрели с любопытством, скользя по его открытому лицу — маску Какаши снял, едва за ним закрылись сёдзи.       — Кимо, — тихо представилась она. — А ты — Шаринган Какаши.       — Уже нет, — он едва заметно усмехнулся, приподняв уголок рта. Кимо была красивой, но никакого желания не вызывала. Какаши привык выбирать женщин, руководствуясь собственным вкусом, порой самому себе казавшимся чересчур привередливым. Даже в борделях, куда раньше часто заглядывал, могло попросту не оказаться той, что соответствовала бы ему. Прислушиваясь к себе, Какаши не находил ничего, с тайным злорадством думая, что, если у него не встанет, Ниа совершенно ничего не сможет с этим сделать.       — Ты красивый, — спокойно констатировала Кимо, продолжая внимательно его рассматривать. — У нас родятся красивые дочери. Позволишь тебя раздеть? Какаши равнодушно пожал плечами. Зашелестел шелк юкаты, Кимо обошла его и села за спиной. Погладила плечи, коснулась шеи у самой кромки роста волос. По коже волной прошли мурашки, утихая где-то внизу живота. Какаши прислушался к себе: мягкие поглаживания, с которыми Кимо снимала с его плеч кимоно, вызывали отчётливую дрожь. Он словно нагревался изнутри, медленно, но безостановочно.       — Столько шрамов, — зачарованно прошептала Кимо, стащив кимоно до пояса. Какаши никогда не понимал желания женщин касаться его шрамов. Зарубцевавшаяся кожа была нечувствительна к прикосновениям, более того, собственные шрамы не вызывали никаких эмоций, кроме равнодушных воспоминаний о том, когда были получены. О многих, впрочем, он и этого не мог сказать — просто не помнил. Пальцы Кимо заскользили по его спине, очерчивая каждую мышцу. Прикрыв глаза и опустив голову на грудь, Какаши старался дышать ровно, но сердце, повинуясь не рассудку, а пробуждающемуся инстинкту, сорвалось на бег, выталкивая кислород из лёгких рваными рывками.       — Я никогда не касалась мужчин, — снова зашептала Кимо, оставляя на его спине неторопливые, влажные поцелуи. — Нас учат с детства, как доставить удовольствие. Готовят к самому важному дню в жизни. — Она нырнула ему под мышки, обвила руками грудь, коснулась съёжившихся сосков. Какаши шумно выдохнул — Кимо успела раздеться, и прикосновение чужой обнажённой кожи растеклось по позвоночнику сладким, покалывающим током. Он невольно накрыл её ладони, обвёл выступающие косточки. Почувствовать вкус её кожи, втянуть кончик изящного тонкого пальца в рот, обвести языком: он действовал, не задумываясь, поглаживая, облизывая, прикусывая нежную кожу на запястье. Свободной рукой Кимо развязала его оби, распахнула кимоно и опустила влажную от слюны ладонь на член.       — Мы рано лишаемся девственности, — голос Кимо вибрировал, горячий шепот обжигал ухо, пока её ладонь медленно поднималась вверх и так же плавно спускалась. — Нет смысла её хранить. Но я никогда не держала в руках настоящий член. Такой твёрдый, с такой нежной кожей… — Она втянула в рот мочку уха, выдохнула: — Такой большой.       Мысли о верном и неверном, о том, как должно быть правильно и том, что он вообще не должен был находиться здесь, выжигались огнём разрастающейся похоти. Какаши поверхностно дышал, подаваясь навстречу её руке, толкаясь в неё с тихими влажными звуками. Кимо перетекла к нему, садясь напротив. Руки Какаши сами потянулись к ней, ладонь легла на шею, очертила контур подбородка. Большой палец накрыл нижнюю губу, надавил, заставляя рот приоткрыться. Резко перехватив её за талию, Какаши повалил Кимо на футон и навис сверху. Взгляд лихорадочно шарил по лицу, телу, выхватывая отдельными цветными фрагментами тёмные ореолы сосков, впадину на животе, гладкий лобок. Вернулся обратно, к лицу, застыл на губах. Какаши потянулся к ним, поочерёдно поцеловал верхнюю, потом нижнюю и с тихим стоном погрузился языком в рот, заставляя податливо откликаться, подстраиваясь под темп глубокого, жадного поцелуя.       Руки безостановочно шарили по коже, мяли упругую грудь, пропуская соски меж пальцев, оглаживали рёбра, устремляясь вниз. Её горячее, послушное тело так идеально совпадало с его: напряжённым, натянутым тугой струной. Пальцы без труда проникли в узкую, влажную промежность, и Кимо вздохнула, невольно напряглась. В глазах впервые промелькнул страх неизвестности.       — Расслабься, — глухо бросил Какаши, вбирая губами кожу на шее. Протолкнув палец до конца, он добавил к нему второй, большим пальцем мягко массируя клитор. Кимо снова вздохнула, теперь протяжно, на грани тихого стона. Толкнув коленом её ноги, Какаши устроился между, отдав контроль над разумом охваченному желанием телу. Казалось, кожа прямо сейчас начнёт трещать, лопаться: вены вздулись, сердце не успевало справляться с потоками крови, колошматило о грудную клетку, увеличившись в три раза. Пальцы вышли с тихим, чавкающим звуком. Обхватив член, Какаши приставил его к влажным губам, поймал напряжённый взгляд Кимо, криво улыбнулся, пытаясь ободрить. И медленно, стиснув зубы, начал входить. Пальцы Кимо на его плечах напряглись. Она замерла испуганным зверьком, привыкая к ощущениям. Со всхлипом втянула воздух, когда Какаши вошёл до конца. Поёрзала, пытаясь найти удобное положение. Он зажмурился, желваки заходили под кожей — такая тугая, горячая, сжимает член с такой силой, что хочется кричать.       — Кимо, — вытолкнул из себя хрипло, — расслабься, прошу тебя.       На лбу выступил пот, руки, упирающиеся в футон по обе стороны от её головы, вздулись верёвками вен. Какаши осторожно повёл бёдрами, и Кимо снова всхлипнула, прикусила губу. В уголках глаз задрожали слёзы. Глубоко вздохнув, Какаши склонился к ней, отвлекая, неторопливо целуя, заставляя ответить. Пальцы, оставившие на спине ровные полумесяцы от ногтей, дрогнули, погладили плечи, упали ниже, к пояснице. Какаши обхватил её грудь, втянул в рот сосок, обводя ореолу языком. По телу Кимо прошла слабая, но ощутимая дрожь. Медленно, очень медленно Какаши подался назад, с шумом втягивая воздух сквозь зубы. Облизал второй сосок, плавно толкнулся, тихо застонав от облегчения: сдавливающая тяжесть исчезла, Кимо шире развела ноги, слегка подаваясь навстречу. Он обхватил её под спину, начиная двигаться, постепенно наращивая темп. Кимо застонала. Тихо, сладко, и от звука в мозгу вспыхнуло, прошлось по каждому нерву ослепительным заревом. Рывок, новый тихий стон сквозь искусанные губы. И новый, и новый: Какаши двигался, не останавливаясь, вбивал её в футон, заставляя скользить пятками по обе стороны от его бёдер. Руки задрожали, подломились, вынуждая опереться на локти. Закинув ноги себе за спину, Какаши крепко задвинул, и Кимо распахнула глаза, ловя новое ощущение. Зашептала лихорадочно:       — Не останавливайся… Ками… не останавливайся… так хорошо… так… а-ахх…       Её стоны стали громкими, несдержанными, переходя в крики, сменяясь мольбой продолжать, ещё и ещё, не затихая ни на секунду. Какаши зажмурился до разноцветных пятен под веками. Пот катился по лицу, капал на её грудь, заливал глаза. В пояснице крепко стягивалось наслаждение, сладкой болью, желанием ослабить это давление. Кимо задрожала, мышцы начали сжиматься часто-часто, чужой протяжный стон перекрыл звук собственного шумного дыхания. Какаши застонал в ответ, вскинул голову, вжимаясь в неё до упора. Несколько раз рвано толкнулся, выскользнул из неё и упал на футон, тяжело дыша.       Контроль медленно возвращался, сознание, до этого расплывшееся, собиралось в чёткую картинку. Проведя подрагивающей рукой по лицу, Какаши выдохнул и сел, глядя на распластавшуюся перед ним девушку. Её широко разведённые колени слабо дрожали, грудь тяжело поднималась и оседала, на губах блуждала рассеянная улыбка.       — Ты куда? — хрипло спросила Кимо, когда он поднялся.       — В душ, — ответил он. — А потом к себе.       — Не спеши. — Она потянулась, как кошка, прогнувшись в пояснице. — Никто тебя не выпустит отсюда до утра. Надо закрепить результат. К тому же, — её взгляд стал откровенно игривым, — действие напитка накопительное. Ночь только началась.       — Думаю, что одного раза было более чем достаточно. — Какаши нахмурился. Принять правила игры оказалось проще, чем играть в неё. Он привык распоряжаться собственным телом, а сейчас кто-то решал за него, не спрашивая согласия, диктуя условия. Стоя под душем, он хмуро смотрел в стену, прислушиваясь к себе и с горечью понимая, что Кимо была права: желание снова тлело в паху оранжевыми углями, распространяя тепло по низу живота.       — Вот видишь, — промурлыкала Кимо за его спиной, — тебе совершенно некуда спешить. ***       Когда ночную тишину прорезали первые стоны, Сакура вздрогнула. Оглянулась: все тут же опустили головы и принялись молиться, беззвучно шевеля губами. Слух вдруг обострился, и как бы Сакура ни старалась, чужой голос, томный, прерывистый, молящий не останавливаться, проникал в голову, вызывая желание сорваться с места и умчаться в темноту. Но Сакура будто приросла к земле, не в силах пошевелиться. Только смотрела, смотрела на озарённые изнутри сёдзи, слушая пошлые, влажные звуки, звонкие хлопки, высокие женские стоны. Губы пересохли, сердце стучало быстрее, мышцы живота подрагивали, сжимаясь в болезненно-сладких судорогах. Сакура облизнулась, украдкой посмотрела по сторонам: кто-то продолжал молиться, кто-то жадным взглядом впивался в дом.       «Они все хотели бы быть на её месте», — мелькнуло в голове. А она сама? Хотела бы? От этой мысли Сакуру бросило в жар — глупость какая! Конечно же нет! Это ведь Какаши-сенсей, а не герой одной из его излюбленных книжек. Девушка в доме зашлась новым стоном, таким протяжным и полным наслаждения, что волосы на теле встали дыбом, а внизу живота свернулся клубок. Сакура снова облизнула губы и подавилась вдохом, когда услышала другой стон. Низкий, глубокий, до боли между крепко сведённых ног волнующий. Она попыталась представить, как он выглядит в этот момент, сбилась, смущённо опустила глаза, будто кто-то смог бы проникнуть в мысли. С самого начала идея остаться была плохой. Как она посмотрит в глаза Какаши, когда он выйдет? Нужно было срочно уходить, пока не стало слишком поздно, и Сакура дёрнулась, собираясь подняться, когда её остановила рука Ниа.       — Ночь только началась, не надо спешить.       — В смысле: ночь только началась? — не поняла Сакура, невольно опустившись обратно на пятки.       — Не думаете же вы, Сакура-сан, что мы полагаемся на волю единственного раза? Напиток достаточно сильный, он накапливается постепенно. Впрочем, — Ниа странно усмехнулась, — вы точно испытаете на себе все его прелести.       — Не понимаю, о чём вы. — Сакура поджала губы и холодно уставилась на главу долины.       — Он полностью выводится из организма за сутки, — пожала плечами Ниа, продолжая насмешливо смотреть на неё, — при однократном приёме. Вашему Рокудайме мы дадим его три раза, поэтому по пути домой все последствия вы с наслаждением испытаете на себе.       — Не вижу смысла давать напиток три раза, если вы утверждаете, что он выводится за сутки.       — В течение этих дней невозможно предугадать, когда вернётся возбуждение. — Ниа говорила спокойно, буднично, и Сакуру невольно передёрнуло от такого отношения. — А мы должны быть точно уверены, что осечки не будет.       — Значит, в течение трёх дней… — протянула Сакура, не закончив мысль.       — Трёх, может, четырёх — это индивидуально. Но да, на Какаши-сама периодически будет накатывать неконтролируемое желание, побороть которое будет крайне сложно. Конечно, я уверена, что такой уважаемый и сильный шиноби не станет набрасываться на вас и тащить в кусты. — Ниа тонко усмехнулась. — Но вы, зная о том, как ему тяжело, разве не захотите помочь?       Сакура задохнулась от неприкрытого предположения о том, что она будет спать с Какаши, чтобы помочь преодолеть последствия напитка. Злость на Ниа всколыхнулась мгновенно, поднялась из самых глубин и собралась в горле. Безумное желание въехать по этому самодовольному красивому лицу заставило сжать кулаки. Сакура представила, как сломает ей нос и будет с наслаждением наблюдать за попытками остановить кровь. А потом разбудит Наруто и Сая, выдаст каждому по таблетке и отправит сюда. Мысль о том, что в течение трёх дней рядом с ней будет сразу трое изнемогающих от желания мужчин, отрезвила. Молча поднявшись, Сакура смерила Ниа презрительным взглядом, развернулась и направилась к дому. Уже в спину ей прилетел новый протяжный стон.