вместе.

— Я ненавижу тебя. — шепчет Хёнджин одними губами, глядя прямо в зеркало, и тушит сигарету, не отрывая взгляда. Искусанные губы, кожа бледная, как у вампира, и синяки под глазами на её фоне кажутся ещё чернее, а в бездонных, почти чёрных глазах, похожих на ночное небо, не виднеется ни единой искорки. Раньше их было много. Раньше в его глазах горели тысячи звёзд. Так говорил Минхо, сам Джин их никогда не видел. И не верил. Не верил, что в нём можно увидеть хоть что-то привлекательное, красивое, волшебное. Он не верил людям и продолжал лишь отталкивать всех. Вот и остался один. Хван отрывает взгляд от собственных глаз и опускает его ниже. Ключицы выглядят острее обычного, а ещё ниже видны рёбра, хотя он даже не втягивал живот. Он сильно сбросил вес за последние три недели, но его это не волнует. Разворачивается к зеркалу спиной, но продолжает себя оглядывать через плечо. Шрам, что тянется через всю спину по лопатке и шее и заканчивается у левого уха, никуда не делся. Досадно. Шрам заработан в двенадцать лет в автомобильной аварии, где погибли родители. Хёнджин тогда чудом выжил. Он почти ничего не помнит, знает только по рассказам, что в них тогда влетела машина на гигантской скорости, выбив их на встречную полосу. Где-то в отголосках воспоминаний есть лишь скрип тормозов, звон бьющегося стекла и сирена скорой помощи. Хёнджину думается, что лучше бы он тогда умер. Или родственников у него не было, или все от него отказались, но в итоге мальчишку отправили в детский дом. Тогда начались худшие годы его жизни. Другие дети над ним смеялись, обзывали, использовали как мальчика для битья, сваливали на него вину за свои проступки, попросту говоря издевались. Воспитатели видели это, но им всегда было всё равно. Он сбегал десятки раз, и десятки раз его находили, отлавливали на улицах и возвращали обратно. Как только ему исполнилось восемнадцать он ушёл. Какое-то время скитался по улицам, но с горем пополам нашёл работу, пусть с маленькой, но достаточной для выживания зарплатой. Через месяц узнал, что от родителей осталось наследство — небольшая квартирка на окраине Сеула. Ещё через два получил повышение, а через пять сменил работу на более оплачиваемую. В девятнадцать вселенная преподнесла ему подарок — он встретил Минхо, единственный луч света в беспросветной тьме этой жизни, и впервые влюбился. Они проводили вместе дни напролёт: болтали о всякой чепухе, фантазировали о других вселенных, гуляли всю ночь до рассвета, играли в идиотские игры, что были скачены на телефоне Минхо, и пробовали совершенно новые для Хёнджина вещи. Минхо научил его кататься на коньках, делать несложные трюки на скейте, готовить что-то сложнее яичницы, а самое главное — научил танцевать. И Хёнджин в танцы так же, как в самого Ли, влюбился без памяти. Они были счастливы друг с другом, но было одно „но“. Хёнджин никогда не говорил Минхо о своём прошлом. Не говорил о детдоме, об аварии, да и о родителях старался не упоминать. Период с двенадцати до девятнадцати лет он выдумал заново, придумал себе „лучшую“ жизнь. И всегда боялся, что Минхо узнает правду, стыдился своего прошлого и считал, что Ли отвернётся от него, если такое произойдёт. Он считал себя недостойным Минхо — богатого, красивого и образованного парня. Тогда Хёнджину было всего двадцать, и он был глуп. Сейчас Хёнджину двадцать три, и он не поумнел. На свой день рождения он получил в качестве подарка от Минхо букет роз, признание в любви и поцелуй, как в лучших фильмах, и испугался. Не смог взять себя в руки и сказать три заветных слова в ответ. Не смог придумать ничего лучше, чем просто убежать, оставив Минхо стоять с цветами посреди улицы. И Хёнджин не видел, как через секунду Ли осел на колени, содрогаясь из-за застрявших комом в горле слёз. Не знал, что разбил чужое сердце, и не понял, что разбил своё. Только добежав до дома, он осознал, что натворил, прямо посреди коридора упал на пол, не в силах даже дойти до кровати, и свернулся клубочком, прижимая колени к груди и не сдерживая слёзы. В тот день Хёнджин возненавидел себя ещё сильнее. Следующую неделю он не выходил из квартиры, и плевать ему было на работу. В середине второй ему позвонил директор компании и заявил, что если Хван не явится завтра, то он может больше никогда не приходить. На следующий день Хёнджина уволили, но ему было всё равно, ведь он потерял всё в свой собственный день рождения. С того момента прошёл месяц, и Хёнджин не знает как дальше жить. Он ненавидит свою квартиру, которая за это время из уютного местечка превратилась в наркопритон: повсюду валяются окурки, бутылки, где-то просто осколки, раньше всегда открытые окна теперь занавешены плотными шторами, которые почти не пропускают свет, куски обоев содраны, а большая часть мебели сломана. Он ненавидит свою жизнь, что так жестоко обращается с ним из раза в раз. Но больше всего он ненавидит себя. Он не ест, почти не спит, он не делает ничего целыми днями, только рассматривает себя в зеркале, в углу которого висит единственное совместное с Минхо фото, которое есть у Хёнджина, на нём Ли сидит у него на коленках, а Хван обнимает того за талию. А ещё Хёнджин танцует. Постоянно. Не важно играет музыка или нет. Не важно, чисто ли под босыми ногами, ведь ему уже ничего не страшно. Он танцует, оттачивая движения придуманных вместе с Минхо танцев. Танцует до потери сознания, танцует, пока не закружится голова, и пока он не упадёт без сил в той же комнате. — Я ненавижу тебя. — твердит себе из раза в раз в перерывах между обмороками и танцами. — Лучше бы ты не рождался. Иногда Хёнджин пытается улыбаться, ведь Минхо всегда нравилась его улыбка, но получаются только жуткие гримасы, дающие лишний повод себя ненавидеть. — Глупый. Надеялся счастье будет продолжаться вечно? — усмехается собственный голос в мыслях, сбивая Хёнджина с ритма танца, что он повторяет уже тысячный раз. — Ты же не заслуживаешь быть счастливым. Не заслуживаешь, чтобы тебя любили. — на этой фразе парень вновь падает в обморок. Но просыпается он почему-то не на холодном грязном полу, а в своей кровати, где он не спал уже, кажется, недели три, если не больше. Шторы полностью открыты, в комнату льётся яркий солнечный свет, и Хёнджин с непривычки жмурится. Он не понимает, что происходит, но собирается выяснить. Когда парень встаёт с кровати, он чувствует тяжесть в ногах, так было и раньше, но он впервые обращает на неё внимание, и вдобавок кружится голова, заставляя держаться за стену, пока он идёт в сторону кухни, откуда доносятся непонятные шорохи. Хёнджин замечает около плиты человека. Странно. Гостей он не ждал. Хочет подойти ближе, но ноги внезапно перестают держать, и он падает на пол, создавая немало шума, привлекая внимание незваного гостя, который от неожиданности роняет нож и хватается за сердце. Хёнджину тяжело сфокусировать взгляд на лице незнакомца, но ему все же это удаётся, и он узнаёт… — Минхо? — голос хрипит непривычно, хотя возможно это Хвану мерещится. — Хёнджин, Боже мой, ты меня напугал, — Ли поднимает нож с пола за секунду, убирает его на стол и моментально подбегает к парню. — Зачем ты вообще встал с постели? Хёнджин не отвечает, теряясь в собственных мыслях, что беспорядочно снуют в голове, а Минхо ответа и не ждёт, закидывает чужую руку на своё плечо и помогает Хвану подняться, придерживая его за талию. Ведёт назад в спальню, а Хёнджин по дороге замечает, что в квартире точно стало чище, больше повсюду не валяется мусор. Минхо опускает парня на кровать, приказывает даже не пытаться встать и собирается уже вернуться к готовке, но Хёнджин хватает его за запястье. — Не уходи, пожалуйста. — смотрит таким щенячьим взглядом, словно от этого зависит его жизнь. — Я никуда не уйду, Джинни, не беспокойся. Мне просто надо приготовить тебе еду, хорошо? — в ответ получает надутые губки и недовольное качание головой. — Всего десять минут, пожалуйста. Я обещаю, я сделаю тебе обед и больше никуда отсюда не уйду. — Ладно. — Хёнджин расслабляет пальцы, выпуская Минхо, который через секунду скрывается в дверном проёме, и откидывается назад на подушки. Он думал, Минхо его возненавидит, не захочет больше никогда видеть, а тут… он сам пришёл и заботится, будто ничего не было, будто Хван не разбивал ему сердце. Хёнджину становится стыдно за себя, в его мыслях крутится лишь „ты не заслуживаешь этого“. Он утыкается лицом в подушку и почти беззвучно кричит, выпуская частичку своей боли наружу. Минхо возвращается ровно через десять минут, как и обещал, с подносом в руках, который он ставит рядом с Хваном на кровать, а сам садится где-то в ногах. — Спасибо огромное, Хо, но я не голоден. — пытается улыбнуться, но выходит как-то вымученно, если это вообще можно назвать улыбкой. — Я понимаю, но тебе надо поесть. Ты очень исхудал… Скажи мне, когда ты последний раз ел? — Я не помню. — опускает голову вниз, как нашкодивший ребёнок, пойманный с поличным. — Пожалуйста, ради меня, съешь хоть немного. — Ли улыбается как-то особенно ласково, и сердце Хёнджина делает в груди несколько сальто подряд. Он кивает, и берет тарелку с супом в руки. Хван и сам умеет готовить такой, но у Минхо получается лучше, будто он знает какой-то секретный ингредиент. Парень и сам не замечает, как съедает всю тарелку. — Спасибо за заботу. — Могу я спросить? — кивок в знак согласия. — Возможно это слишком личное, так что ты можешь не отвечать, но… Почему ты довёл себя до такого состояния? — Потому что я не могу без тебя. — единственное, на что хватает Хёнджина, прежде чем он заходится в слезах. Он не плакал с своего последнего дня рождения, а сейчас вдруг разрыдался как ребёнок. Минхо молча пересаживается поближе к Хвану и обнимает его. Кажется, это первый раз, когда Хёнджина кто-то обнимает, и от осознания этого он начинает плакать ещё сильнее. — Тшшш, всё позади, сейчас я рядом, я никуда не денусь, всё будет хорошо. — гладит ладонями по спине и волосам, успокаивая. — Минхо. — собравшись с мыслями, произносит Джин спустя несколько минут и отстраняется, чтобы заглянуть в глаза напротив. — Мне нужно тебе кое-что рассказать. — Я всегда готов выслушать тебя, но ты уверен, что ты в состоянии это сделать сейчас? — во взгляде ясно читается волнение, но в то же время спокойствие. — Да, это убивает меня, мне нужно это рассказать. — Хорошо, Джинни, я слушаю. — накрывает чужую ладонь своей и осторожно переплетает пальцы. И Хёнджин рассказывает. Рассказывает всё то, что скрывал все годы их дружбы. Рассказывает, не утаивая ни единой детали. Рассказывает и про потерю родителей, и про взросление в детском доме, и про свои чувства к Минхо. Пытается даже объяснить почему убежал в тот день, но в словах путается и запинается без конца, в итоге опускает голову и извиняется, но Минхо лишь крепче сжимает его ладонь в своей и шепчет, что он всё понимает. Хёнджин на это улыбается слабо, но уже точно не вымученно, но головы не поднимает, боясь с Ли взглядом встретиться. Потом он рассказывает, что с ним было весь этот месяц, и даже про ненависть к себе упоминает. — Ты очень сильный, Хёнджин, правда. Я и не подозревал, что ты столько всего пережил. Эй, ну посмотри на меня. — Минхо дожидается, пока Хван не поднимет боязливо голову и не откроет зажмуренные глаза. — Я не ненавижу тебя и не презираю. Я все ещё люблю тебя. Даже сильней, чем раньше. Ты большой молодец, что справился со всеми трудными периодами жизни. — Но не с этим. — Хёнджин поворачивает голову в сторону зеркала и впервые полностью осознаёт, насколько он изменился за месяц, мысленно тут же сравнивая себя с зомби. — Этот мы пройдём вместе. Хёнджин в зеркале встречается взглядом с Минхо и кивает ему, а потом внезапно замечает в своих глазах проблески жизни, что так похожи на звёзды. Хёнджин поверил Минхо.