Чудище

По лунному свету блуждаю, посвистывая, Но только оглядываться мы не должны. Идет, идет, идет вслед за мной Вышиной в десять сажень добрейший князь - Князь Тишины. Nautilus Pompilius Князь тишины

      «Не ходи в Темный Лес», — говорили они. — «Заплутаешь, не выберешься».       Правду местные молвили, лес и впрямь заманил, дремучий, без троп, без дорожек, лишь редкие солнечные лучи пробивались порой сквозь густые кроны и тогда свет стоял, словно столб придорожный.       «Заманит Чудище, морок наведет, плутать заставит, пока не сгинешь вовсе».       И снова правы селяне оказались — будто морок нашел, заставил петлять. На лужайку выводит сквозь заросли непроходные. То цветок пробившийся сквозь камни покажет, то паутинку в росе, что твои бриллианты. Лапу еловую приподнимет, гнездо с птахами малыми покажет. Показывает, и показывает. Диву даешься только, сколько скрыто в Темном Лесу. На соснах рыжих смола поблескивает, будто солнце с мёдом замешано. А коль взор опустить — коврами всё устлано, то вощано-лиловым, где иван-да-марья раскинулись, то алебастровым, где клевер расползается. Да мшистые перины, из мха сотканные, кругом, будто отдохнуть предлагают. Хвалится Хозяин, радуется, что богатства его замечены. Дальше ведет. А впереди болото жуткое, ряской обманчиво затянуто, рогозом да камышом, как частоколом огорожено. Острая трава, что те сабли, но Хозяин тропинку показывает. А потом и сам приходит, воды испить. Грязь прибрежная под копытами чавкает, на рогах паук паутину сплел, шерсть клоками висит, как на козле нечесаном. Страшный.       «Угостится изволишь?»       «Да кто ж пьет из болота вонючего?»       Смеется Хозяин, рад удивить, зубы лошадиные скалятся. Руку поднимает, а на ней когти, что корни дубовые ветвятся. Махнуло рукой Чудище, да исчезла ряска зеленая. Не болото уже, а озеро чистое, да ключ живой бьет.       Ждет Чудище, пока гостья жажду утолит, да отдохнуть на перину свою зовет. Хорошо на перине на мшистой. Чудище в ногах устраивается, разлеглось на спине, ноги козлиные закинуло одну на другую, да в небо смотрит, посвистывает, ушами длинными прядает, да тучи разгоняет. А потом замолкает, да сказки девичьи слушает, от удовольствия мурлычет, что десяток котов.       Задремало Чудище под речи сладкие, интересно Чудищу про мир людской слушать. Да вот солнце уж сосен коснулось и прохладой вечерней повеяло.       «Беспокоятся о тебе, ищут. Пойду погляжу».       Скачет Чудище, по Лесу Темному, копытами постукивает, чтобы гад какой зазевавшийся с тропинки уйти успел.       Темнеет в Лесу, озерцо, что болотом было, в темноте и вовсе на омут похоже, а то и на пропасть страшную. Лягушки песню ночную затягивают, да птица лесная вдали откликается.       Возвращается Чудище, фыркает, что твой конь после бега. Стрелы каленые из шкуры вытаскивает. А из ран не кровь — жижа болотная течет, да смердит. Смеется Чудище, зубы скалит, щекотно ему, говорит. Стрелы в землю вонзает, да жижей своей поливает. Глядь, а не стрелы уж это — березка, ольха, да орешник из земли растут, листочками тонкими подрагивают на воздухе вечернем.       «А еще сказки будут?»       «Будут.»       Радуется Чудище, снова в ногах укладывается, хвостом по бокам себя бьет — комаров да мошек отгоняет.       «Как обратно выбраться, да не заплутать?»       Фыркает Чудище и смех козлиный по поляне разносится. Знает, что Темный Лес живой. Только ходить по Лесу могут лишь те, кто с добром пришел.       «Будь покойна, девица, не обидит никто тут. Лес и уйти позволит, и вернуться. И печали утолит.»