Изнанка

       Сергей не спит, но просыпается в своём кабинете. Он хватается за голову, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, и облизывает прокушенную до крови губу, чувствуя солоноватую кровь.        Неужели снова?        Он бросается к телефону, истерично набирая знакомый номер и то и дело не попадая по нужным цифрам. Он должен успеть, пока спит Олег.        Пожалуйста, возьми трубку!        Посторонний звук заставляет Разумовского посмотреть по сторонам, крутя шеей до хруста. Телефон Юли ползёт по полу в беззвучном режиме, и Сергей сглатывает, чувствуя, как останавливается сердце.        Нет.        Только не это.        Этого не может быть! Он не мог её найти!        Сергей чуть не сваливается с дивана, перегибаясь через спинку до хрустящих позвонков, подбирает мобильник, чуть не упав, «Серёжа», светится на экране, после имени светится сердечко, на фотографии спящий Разумовский. Чёрт знает, когда она успела, на Пчёлкину даже черти молятся, Юля вообще умела делать невозможное.        Пускай окажется, что она просто забыла телефон здесь. Пускай кровь на перевёрнутом столике окажется его, пускай это окажется Олег, запнувшийся и разодравший колено, не зря же так саднит.        Лишь бы там была не Юля.        — Потерял свою принцессу? — ласково раздаётся над ухом.        Олег.        — Что ты с ней сделал? — дрожащим голосом спрашивает Разумовский вслух.        — Ничего такого. Ты ведь знаешь, Серёжа, ничего необычного, — усмехается голос в его голове. — Просто решаю твои проблемы.        — Она не проблема! — срывается на крик Разумовский, чувствуя подступающие к глазам слёзы.        — Мне лучше знать, Серёжа, — растягивает губы в ухмылке Олег. — Думал, сумеешь спрятать её от меня?        Железные пальцы сжимают хватку на шее, Олег стоит напротив, наклонив голову, разглядывая Разумовского.        — Ты, наверное, забыл, — тихо произносит Олег, и Сергей вздрагивает, глотая слёзы и сжимая кулаки. — Что я живу у тебя в голове. Ты правда думал, что, если я молчу, пока ты целуешь свою подружку и отправляешь на такси домой, то я сплю и ничего не вижу? Глупец! — скалится Волков и отшвыривает Сергея на диван.        Олег смеётся и отворачивается к Венере.        — Вспомни, разве нам было плохо вдвоём? Ты решил меня бросить? Променять меня на шлюху? Серый, я тебя не узнаю.        Он легко уклоняется от удара и перехватывает руку, болезненно выворачивая, Разумовский кричит и корчится от боли в запястье.        — Ты забыл, кто из нас сильнее? — Олег выгибает бровь. Получает удар в челюсть.        — Я тебя убью! — Разумовский вырывается из хватки. Это его Юля. Не Волкова.        Волков на полу тихо смеётся, размазывая кровь из разбитого носа и губы по лицу.        — Знаешь, как она умеет кричать? — Олег скалится, показывая клыки. — Мне понравилось.        Разумовский замирает на полузамахе. Кадык ходуном ходит по шее, в глазах замирает немой вопрос, зрачки болезненно расширяются.        Не дай Боже.        — Она превосходна, — Олег сплёвывает кровь с крошевом зубов и снова растягивает губы в ухмылке. — Тебе ведь не грозит разорение от пары верёвок из БДСМ-шопа? Любой бы не пожалел, горячая штучка.        Волков приподнимается и дотрагивается до потайной кнопки в раме картины.        — Если хочешь, можешь пойти и разбудить её поцелуем, — кивает он в сторону открывшегося прохода. Олег расслабленно откидывается назад и улыбается. — Правда, не думаю, что она обрадуется. Думаю, она вообще не спит.        Разумовский отвлекается на дверь, а когда оборачивается, то видит лишь своё отражение в окне, растерянное и напуганное. Он бежит к открывшейся двери.        Увидев его, Юля тихое поскуливание обрывает и пытается поджать ноги ещё ближе к себе, отчаянно натягивая верёвки на затёкших руках.        — Юль, это я, — он шепчет, подходя осторожно, без резких движений, не желая напугать её ещё больше. Юля его не узнаёт и продолжает плакать, отчаянно подтягивая ноги ближе и стараясь сжаться в комок.        Он не выдерживает этой пытки, бросается к ней, стремительно распутывая узлы и сгребая плачущую Юлю в объятия. Юля дрожит, её колотит, Юля не может произнести ничего громче стона — охрипла. Сергей укачивает её у себя на руках, целует в лоб, в красную макушку, шепчет что-то глупое, должное её успокоить.        Разумовский с ужасом разглядывает почерневшие и опухшие запястья, тёмно-синие пятна синяков на руках, животе, лодыжках, бёдрах, на тонких тазовых косточках — и понимает, что хочет выпрыгнуть из окна прямо сейчас.        Это он её насиловал.        Разум принадлежал Олегу, но тело принадлежало Разумовскому, его тело чувствовала Юля. Разумовский с ужасом отмечает новые отметины, боясь считать и спрашивать. Глубокие царапины на боку, словно их оставило хищное животное, а не человек, укусы на плече и бёдрах, многочисленные кровоподтёки.        — О… он… Он… — Юля трясущуюся ладонь прикладывает к грудной клетке, Разумовский чуствует холодные пальцы на себе, перехватывает и начинает греть их своим дыханием.        — Шшш, не говори. — Сергей пытается её в себя вдавить, запихнуть под рёбра, согреть своим телом отмороженные душой конечности. — Я знаю. Это моя вина.        Юля перестаёт всхлипывать, лишь дрожит и потихоньку кусает себя за губу, чтобы успокоиться.        — Всё пройдёт, — Сергей прикладывает свой лоб ко лбу Юли и прикрывает глаза, пряча слёзы. — Он ушёл. Так не должно быть.        — Я боюсь. — Юля утыкается носом в его рубашку, прижимается к бьющемуся под рёбрами сердцу, силясь утихомирить дрожь.        — Правильно делаешь, — раздаётся сверху. Жёлтые глаза с вертикальным зрачком внимательно наблюдают за ней, а когтистая хватка становится сильнее.