Эти ваши статьи из "Гламура"

— И вообще, знать, чего хочет твой партнер — невероятно важно для совместной жизни, — Арсений уже минут пять пытается доказать, что статья про укрепление отношений в «Гламуре» — не бред. Это же так просто: пишете на листах о своих желаниях, а потом обмениваетесь. И никаких проблем с прозрачными и не очень намеками, недопониманием и последующими «да не умею я читать твои мысли!». Ладно, может, Антон и умеет угадывать, чего хочет Арсений, но это какие-то суперспособности, потому что по нему самому видно только желание выпить пивка вечером и съездить на природу. — Да напишу я тебе этот список, напишу. Только потом не жалуйся, что тебе не нравится, — Антон притягивает слишком агрессивно настроенного Арсения к себе и целует в макушку. Знает же, что это безотказный способ успокоить. Нет, однажды это, конечно, не сработало, но ситуация была совсем другая — просто не надо просить отсосать тебе, пока играешь в приставку, и все. Арсений обмякает на чужой груди и коротко целует через футболку в благодарность. Антон никогда лишний раз не упирается, просто ему в жизни не познать всей сложности поддержания огня в отношениях — хватает огня от зажигалки во время прикуривания сигареты после секса. Другое дело — старания Арсения (хотя на это Антон тоже отвечает, что тот всё себе надумывает, и спустя три года отношений он не разочаруется в нем, если тот перестанет читать на женских форумах секреты семейного счастья). Осталось только обдумать, что написать самому: можно сразу сказать, что единственный пункт «Давай обновим тебе гардероб» Антону не понравится. Ну, ничего, у Арсения богатая фантазия, главное — это не забыться и написать что-то, что всё-таки возможно осуществить. Пункт «Перестать забывать закрывать смазку» можно смело вычеркивать из списка. *** Арсений не зануда: он готов к экспериментам, готов к освоению новых вершин и даже готов попробовать перебороть некоторые свои страхи. Поэтому список получается небольшим, но крайне впечатляющим: 1. Прыгнуть с тарзанкой; 2. Попробовать самую острую курочку в «Чилли»; 3. Съездить на машине на юг; 4. Сходить в дельфинарий; 5. Обновить гардероб Антону. Проблема в том, что Антон отдавать свой список отказывается. Он все время говорит, мол: «Завтра отдам, пока ещё до конца не придумал», «Надо ещё кое-что дописать, Арс, не дави». Ну и отмазки, конечно. Вообще, Арсению непонятно, зачем так жаться и тщательно скрывать свой листок и свои желания — не укусит же он. В конечном итоге они дотягивают вплоть до трехдневной командировки Антона, а желания желаниями, но переговоры в Пензе сами себя не проведут, поэтому и приходится терпеть. Арсений подсовывает свой листочек в чужой рюкзак и пишет СМС-ку с просьбой открыть и прочитать всё по прилете. А вот открывать чужой долгожданный список немного страшно: Арсений не знает, что будет делать, если Антон написал там что-то про подледную рыбалку или, не дай Бог, про какой-нибудь круиз по Золотому кольцу. Листок весь помятый, будто его действительно везде таскали с собой; на нем даже с обратной стороны видны жирные перечеркивающие какое-то предложение линии. Изводить себя предположениями, что же там написано — глупо: вот оно, всё перед тобой, никто читать не запрещает, но Арсению всё равно будто не хочется. Можно заняться домашними делами: прибраться, приготовить еды, в кои-то веки разобрать вещи Антона и выкинуть половину протершихся на пятках носков — они все равно у него все одинаковые, даже не заметит. В общем, важных дел находится аж до вечера, а вот дальше тянуть уже не получается, поэтому приходится все-таки напороться на то, за что так боролся. Арсений открывает ноутбук, чтобы в случае чего сразу проверить стоимость билетов до Рима, может, даже читать про кавказскую кухню, и в целом изучить все, чего душа антоновская пожелает. Но в списке не зачёркнутыми оказываются два пункта, которые гуглить навряд ли придется: 1. Хочу, чтоб ты каблуки надел (вот эти прикольные, которые на платформе высокой и типа шпильке, ну типа стрипы). (Жопу тебе бы вылизал в них); 2. Хочу, чтоб ты рассказывал, что ты чувствуешь во время секса (не, мне твои стоны нравятся, и все такое. Просто всякие там грязные разговорчики, или типа того прикольно было бы). Римминг — это же что-то про Древний Рим, да? Шутка, вычитанная в Твиттере сто лет назад, как нельзя лучше описывает ситуацию: открытый сайт Авиасейлс с поиском дешевых авиабилетов явно не пригодится. Стрипы, значит. Вот и что с этим делать? Арсений же никогда каблуков не носил, ходить на них он не умеет, да и выглядеть будет просто смешно. Отойдя от шока, Арсений крепко задумывается над вопросом, что же подумает Антон, увидев его лист. Хочется написать, уточнить пару моментиков и охренеть еще раз, но Арсений умный, а сюрпризы всегда лучше выходят, если о них не сообщать, поэтому приходится написать привычное утреннее «Люблю тебя. Невероятно скучаю» и закончить на этом. Ответное «до Луны и обратно» прибавляет уверенности в себе. Ну что ж, назвался Арсением — полезай в каблуки. *** Попытаться не сгореть со стыда, когда покупаешь туфли сорокового размера — задача сложная. Можно, конечно, сказать, что выбираешь подарок для своей очень высокой тети, но легче всё-таки сразу выкапывать настоящую могилу, а не метафорическую. К тому же, мерить на себя каблуки всех доступных цветов, ссылаясь на то, что хочешь для тети всего только самого лучшего и удобного, тоже так себе. Поэтому и остается только сидеть под немигающим взглядом всех консультантов, жалуясь, что вот эти красные жмут в пятке и вообще слишком шлюшьи. Приходится с натянутой улыбкой платить одиннадцать шестьсот девяносто девять, успокаивая себя тем, что «зато точно не будет натирать, а черный цвет намного более сексуальный, чем красный за девять тысяч». А, судя по всему, покупаются туфли не на один раз, хотя это несравненный плюс, ведь в ближайший год можно не беспокоиться о подарках на Новый год и День рождения. Тренировать походку перед зеркалом дома тоже неудобно, и Арсений падает раз тридцать, понимая все муки природной неловкости Антона. Лодыжки неприятно болят, а подъем стопы вообще отказывается сотрудничать в ближайшем будущем, но, в конце концов, ему же не акробатические трюки показывать, тут просто дойти до коридора, а потом до спальни — и всё тут. Но не наебнуться во время этого тоже как-то придется. В итоге, походка за два дня достигает уровня ангелов Виктория Сикрет, выражение лица уровня главной сучки всей старшей школы из американских фильмов, а уверенность в том, что Арсений самый лучший и понимающий партнер на всем белом свете, поднимается до уровня последнего этажа Москоу Сити. Да Арсений в целом самый лучший. В какой-то момент приходится поймать себя на мысли, почему же они не пробовали этого раньше, и зачем Антон вообще молчал, если они бы могли оба наслаждаться Арсением и его невероятной грацией и красотой. И всё-таки «Гламур» плохого не посоветует — действительно больше, чем журнал. *** Простое сообщение «Прилетел» заставляет волноваться так же, как и четыре года назад, когда Антон мялся у подъезда, решаясь поцеловать. Вот вечно он переживает и нервничает, хотя можно брать и делать (как ни удивительно, когда дело дошло до «брать», никаких сомнений не было). Халат на голое тело, купленный тоже по случаю, неприятно проходится по телу — Арсений вообще не любит шелк, но приходится терпеть: образ должен быть полным. И вот он, тот самый момент, когда ключи поворачиваются в замке, а Арсений весь такой непринужденный стоит, опираясь на стену, с томным выражением лица. — Короче, я по дороге заехал в этот «Чилли», так на меня все там пялили как на героя, когда я сказал, что острого соуса можно и побольше налить, — Антон заходит спиной, закатывая в дом чемодан и сразу скидывая неудобные рабочие туфли. Он тянет руки, чтобы притянуть Арсения к себе, поцеловать, как хотелось весь четырехчасовой перелет, но останавливается на полпути, рассматривая картинку перед собой, а изо рта разве что слюна не капает: — Охуеть. — Нравится? — а так непонятно. Реакция ожидаемая, но Арсений все равно выпендривается просто потому, что хочет насладиться моментом. Он делает пару уверенных шагов и кладет ладонь на плечо, аккуратно придвигая к себе, и нежно касается чужих губ своими. Антон от шока на поцелуй не отвечает, даже глаза забывает закрыть. — Ну так что? Чего молчишь, неужели не получилось тебя впечатлить? Арсений смотрит сверху вниз, ведь Антон теперь ниже его, а потом с равнодушным лицом начинает стягивать с себя халат, мол, «ну ладно, раз тебе не хочется, то пора заканчивать это представление и переодеваться». Бумажный пакет падает на пол, но курица явно не волнует Антона. — Охуеть. Ты… Блять. Пиздец, — Антон хлопает глазами и цепляется за чужую руку, цепко сжимая запястье и стараясь вернуть себе дар речи. — Ты такой красивый. Хочу тебя. И Арсений улыбается. Он дергает сжатую руку на себя, чтобы Антон неловко сдвинулся, впечатываясь в тело, и целует. В этот раз развязно, грязно, цепляя губы зубами и сильно оттягивая. Сейчас последний момент, когда Арсений может покрасоваться — дальше Антон не даст: подчинит и заберет все главенство себе, оставив только возможность стонать и следовать за прикосновениями. Антон сам стягивает халат и шепчет, как ему нравится, чтобы не сомневался. До спальни красиво идти не получается, потому что Арсения просто закидывают на плечо и звонко шлепают по бедру, чтобы даже не думал сопротивляться. Его буквально бросают на кровать, и он утопает в мягком матрасе. Он расставляет ноги шире и гладит себя по бедру, упираясь каблуками, чтобы вскинуть бедра, будто без этого недостаточно красивая картинка. Одежда снимается медленно — Антону некуда спешить. Он по одной расстегивает пуговицы на рубашке и, дойдя до середины, переходит на манжеты, чтобы потом стянуть за ворот вместо того, чтобы сделать все как обычно. Антон проходится взглядом по телу Арсения и шепчет, какой тот красивый, проходясь взглядом по всем тем местам, которые совсем скоро сможет огладить руками. Арсений плавится, как те женщины в бульварных романах, а член уже стоит — он был заведен с момента получения смс, поэтому сейчас возбуждение начинает доходить до болезненного уровня. Он ждет, когда Антон уже, наконец, разденется и дотронется до него: пройдется кончиками пальцев по прессу и грубо сожмет бока, укусит за сосок и обхватит пальцами другой. Ждет, когда Антон сделает хоть что-то. Но вместо того, чтобы вернуться к привычным нежным касаниям и поцелуям, Антон подхватывает под бедра, переворачивает, ставит на колени и заставляет уткнуться лицом в матрас. Он сжимает лодыжку через кожу и проходится языком по коже над стрипом. Он тянет одну ногу на себя, оставляя Арсения балансировать на другой, и ведет длинную дорожку языком по ноге, целует под коленом и кусает чуть выше. — Говори, — он шепчет хрипло, будто это не просьба, а команда, но Арсений точно знает, что Антон никогда не станет приказывать: он ценит каждое слово и всегда предоставляет возможность отказаться, следуя за чужими желаниями. Потому что он слишком любит. — Мне нравится. Очень, — Арсений крайне красноречив, но ни у кого не получится собраться, если в этот момент зубы будут цеплять нежную кожу на внутренней стороне бедра. — Мне нравится, когда ты кусаешься. Я люблю твои следы, люблю, когда ты так облизываешь бедро. И Антон точно так и поступает. Слюна течет каплями по бедру, пока он заходит все выше, почти дотрагиваясь языком до яичек, но сразу отступая. Он без предупреждения лижет по расселине, а потом немного проникает внутрь, заставляя кротко сжаться. Антон целует половинки, оглаживает вытянутую ногу и шепчет: «Говори еще». — Я люблю, когда ты вылизываешь меня, а потом у тебя весь подбородок мокрый, но ты все равно лезешь целоваться, — как ни странно, никакого стыда не ощущается, а слова даются легко. Они слишком давно вместе, чтобы стыдиться друг друга. — Мне так нравится, когда ты сжимаешь кожу. Антон и сам всё это прекрасно знает, но ему нравится слышать подтверждение своих мыслей, да и чужие слова помогают понять, чего именно сейчас хочет Арсений. Поэтому он крепко обхватывает бедра до побелевших костяшек и утыкается носом между ягодиц, а потом снова лижет. Антон не может перестать сжимать кожу, но оглаживать стрипы тоже безумно хочется, и он сползает по согнутой ноге, хватаясь за лодыжку. Арсений стонет в голос и насаживается, он бормочет невнятные фразы и пытается рассказать, как ему нравится, но это почти невозможно, ведь Антон добавляет легкие шлепки и по-прежнему прикасается так, будто Арсений — самое желанное на всем свете. — Я хочу, чтоб ты вошел в меня. Мне так нравится, что ты можешь проникать глубоко в этой позе. Можешь сам двигать мои бедра, насаживая. Пожалуйста, — Арсений стонет куда-то в простыню, но даже такой сдавленный голос звучит невероятно горячо. — Арс, я с дороги и даже не мылся, — Антон отстраняется и смотрит на обернувшегося Арсения, извиняясь. — Да мне похуй, — вот она, брезгливость во всей красе. Арсений с другими даже пить из одной бутылки отказывается, но потный Антон его абсолютно устраивает — магия бытовухи какова она есть. — Тогда расскажи мне, чего еще ты хочешь. И Арсений рассказывает: долго собираясь с мыслями, прерываясь на всхлипы и гортанные стоны, но говоря все, что Антон так хочет услышать, пока тот смешивает смазку со своими слюнями и как всегда не закрывает флакон. Он трахает Арсения пальцами, поддерживая рукой за живот, чтобы Арсений просто не свалился на постель из-за дрожащих коленей. Антон входит медленно, а потом останавливается и даже не дает Арсению толкаться самому. «Хочу слышать» — и все тут. — Я обожаю, когда ты гладишь меня по спине и чуть царапаешь ногтями. Хотя, вообще-то, было бы хорошо, если бы ты, наконец, перестал их грызть, — Арсений есть Арсений. — Мне нравится, когда ты удерживаешь меня и просишь сам сделать что-то. Обожаю твою инициативу. Когда ты первый раз взял меня, то я так радовался твоему напору. Антон делает первый толчок, но снова останавливается, и каждая секунда бездействия убивает. Арсений все-таки точно из бульварных романов, продающихся на привокзальной стойке, но он согласен сейчас и на «нефритовые жезлы», и на «расцветающие как сирень укусы на теле», и даже на «пик наслаждения в руках опытного мужчины», лишь бы Антон продолжил двигаться вместо того, чтобы просто оглаживать кожу невесомыми, щекочущими касаниями. — Мне нравится, как ты даешь себе волю и перестаешь переживать в постели. Я люблю, что ты знаешь, чего я хочу. И я люблю, когда ты резко толкаешься в меня. Антон, пожалуйста. И этого, наконец, достаточно. Антон толкается резко и отрывисто, шарит по телу и наклоняется ко взмокшей спине, чтобы поцеловать и слизать капельки пота — вот он точно никогда брезгливым не был. Несмотря на грубость движений, Антон все равно нежен на каком-то подсознательном уровне, потому что он просто не умеет по-другому. Не с Арсением. Тот дрочит сам себе, не в силах играть с оттягиванием оргазма. Антон вернулся из командировки, а, значит, можно будет заняться этим позже, да хоть через пару часов, главное сейчас — успокоиться быстрее, потому что тело уже не выдерживает. Арсений кончает на простыню под собой, и Антон выходит, додрачивая себе, а капли падают на выгнутую спину. Он садится в ногах Арсения и водит ослабшими пальцами по стрипам, думая, что «Гламур» всё-таки знает толк в отношениях. А на юг на машине они обязательно съездят.