Мистер Ким

Чонгук нахмурил густые брови, тяжело обведя глазами забор перед собой, оглянулся на мрачно кивнувших товарищей, и, оправив форму, позвонил в звонок. Дом был огромным, построенным с поистине королевским размахом: громадная каменная арка ворот предворяла вход в это помпезное сооружение, подъездная дорожка была посыпана едва ли не кварцевым гравием, а деревья, видневшиеся из-за забора, казались почти заповедными экземплярами. Сколько денег стоило всё это великолепие – подумать страшно, но видимо, способ их добычи был далёк от честного, раз уж три бравых офицера полиции подпирали стену около ворот в это невероятное произведение архитектуры в уже отнюдь не ранний час. Собственно, их не просили вламываться внутрь, только увидеть хозяина и лично передать ему конверт с письмом от их начальника, но как можно увидеть лично, если преградой служат толстенные ворота и метр-полтора дорожки к дому (после чего, вообще-то, ещё входная дверь, а за ней ещё коридоры, но не суть)? Итак, Чонгук поднял руку и позвонил в звонок. Кнопка нажалась мягко, механизм был новым и дорогим, ну, либо же им чрезвычайно редко пользовались. Полицейские постояли под дверью с минуту, но, как и следовало ожидать, ничего не произошло. Никто не появился из-за дверей дома, ворота остались неподвижны, тишину позднего вечера не нарушало, казалось, абсолютно ничего. Коллеги снова переглянулись, и Чон, как самый молодой и пылкий (но не младший по званию), прочистив горло, громко воззвал к совести хозяина: – Откройте, это полиция! Вы обязаны подчиниться закону и впустить нас внутрь. Им сообщили – клиент точно на месте, они шли не в пустой дом, и вернуться ни с чем им нельзя – начальство будет очень и очень недовольно. Тишина. – Именем закона, откройте! Мы бы очень не хотели выбивать вашу дверь! Ещё минуту ничего не происходило, но когда офицеры окончательно потеряли терпение, уже принявшись нервно теребить кобуры со штатным оружием, камера над воротами пришла в движение, нацелив объектив на троих мужчин, а холодный металлический голос из динамика над звонком произнёс: – Пусть войдёт тот, что кричал, а остальные уходят. Офицеры шокированно переглянулись, уже в какой раз за эту операцию, и в недоумении уставились на динамик, однако больше инструкций не последовало, а ворота всё так же оставались неподвижны, как бы обозначая, что пока условие не будет выполнено, на территорию особняка никто не попадёт. – Кхем, – кашлянул Чонгук. – Это не по инструкции, – сказал его спутник. Оба коллеги постарше сжали губы в полоску, соглашаясь, но как бы раздумывая над проблемой. – А может…? – Мы не можем отпустить тебя одного. – Но… – Это противоречит даже здравому смыслу, Чонгук. Чон устало вздохнул, посмотрев на каждого. Ему порядком надоел уже этот закрытый забор, да и фешенебельный особняк осточертел знатно, поэтому он решил просто покориться судьбе: – Ну послушайте, что может случиться? Он же не псих какой-то, просто отдам конверт и уйду, даже разговаривать с ним не буду. Один из офицеров уже открыл было рот, чтобы прервать чужую стройную речь, но Чонгук оборвал его: – Обещаю, и слова не скажу по поводу его поведения. Буду тише воды ниже травы. Пожалуйста. Очень хочется поскорее с этим покончить. Смена была напряжённой. И это правда: весь сегодняшний день полиция Сеула стояла на ушах из-за раскрытия какого-то крупного мошенника. Все отделения были хорошенько отчитаны, оттрёпаны за уши и отпущены с приказом: «...работать ещё больше, чем всегда!». А работы реально навалилось немало, так что все трое полицейских в этот поздний вечер перед домом какой-то набедокурившей шишки не жаждали ничего более, чем оказаться уже дома, с семьями и жёнами, поужинать и, наконец, смыть в душе этот тяжёлый неприятный день. Немного подумав, оба опять переглянулись и вымученно кивнули, решив, что лучше уж их молодой коллега со всем разберётся.Чонгуку ведь, в силу молодости, спешить было не к кому, хоть и устал юноша не меньше прочих. – Мы пару раз спросим тебя по рации. Поедем просмотрим окрестности на предмет пьянчуг, можешь потом подойти куда-нибудь, заберём. Гук быстро кивнул, и полицейские быстро затопали к стоявшей неподалёку служебной машине. Как только они отошли на приличное расстояние, дверь ворот, не издав по-прежнему ни единого звука, сама собой приоткрылась. Чонгук не знал, мог ли хозяин дома слышать их разговор, или ориентировался только на видео, но так или иначе теперь он мог беспрепятственно отдать чёртов конверт, а потому ни секунды дольше не собирался простаивать на мокрой после недавнего дождя гравийной дорожке, шагнув в полутьму двора. Рука его при этом всё время порхала поблизости от кобуры, потому что Чонгук хоть и устал, но годы обучения в полицейской школе вместе с годами практики никуда не выкинешь – осторожность превыше всего, да и владелец дома (если это его голос звучал из динамика), вёл себя довольно экстравагантно. Хотя кто их знает, этих богатых, они же вечно повёрнуты на своих деньгах и причудах, может, этому просто не нравилась мысль о вторжении на частную территорию такого количества непрошеных гостей, вот он и потребовал сократить их число. Как только Чон сделал шаг от ворот, услышал тихий щелчок за спиной и понял – дверь закрылась. Он оказался заперт на участке какого-то странного богатея, один, без подмоги. Парень сглотнул, но решил, что вызывать помощь пока рано, в конце концов, ничего ведь ещё не случилось. Он достал пистолет, и держа его наготове, сделал пару осторожных шагов к дому. – Эй, что за дела?! Зачем вы закрыли ворота? Выходите немедленно или я… – Давно не виделись, Гук-и, – пропел сладкий медовый голос. У Чонгука ёкнуло сердце. Нет, не может быть. Входная дверь дома открылась, и из-за неё показался силуэт мужчины, которого Чон смог бы узнать в абсолютной темноте, связанным и, вероятно, обдолбанным в слюни. Собственно, так они и познакомились однажды, когда Чонгук решил идти не в обычный клуб, а развлечься по-крупному в фешенебельном заведении, а результатом стала одна из самых потрясающих ночей в его жизни, из которой он из-за наркотиков не запомнил почти ничего. – Что такое, малыш, ты не рад меня видеть? Я вот соскучился. Боги, этот голос. Чонгук был готов умереть за него: глубокий, ласкающий слух изысканным бархатом, низкий и до одури возбуждающий. Интересно, был он таким для всех или же только для него, Чона? Окей, возможно та первая ночь была не единственной. Мужчина на крыльце сделал шаг вниз, открывая дверь пошире, так, чтобы свет из неё осветил пространство перед домом, и Чонгук невольно приосанился, продолжая напряжённо сжимать оружие в руках. – Мистер Ким! Парень громко выдохнул: кого угодно, но не этого человека он ожидал увидеть хозяином дома. А тот выглядел прекрасно со своим профессионально выкрашенным золотистым блондом, зелёным костюмом с расклешёными брюками и, как всегда, обилием колец и браслетов на руках. – Убери это, – промурлыкал мистер Ким, подходя к Чону ближе, и одним пальцем опуская ствол пистолета вниз, чтобы он смотрел в землю. – В нём нет никакой необходимости. – Я не знаю, чего ждать от вас, – Гук держался из последних сил. Рядом с этим человеком он всегда чувствовал себя слабым и неопытным, этаким неоперившимся птенцом, и продолжать твёрдо стоять с поднятым оружием сейчас было невероятно трудно. – Фу, Гук-и, ну зачем эти выканья? Разве же мы чужие люди? В Чонгуке взыграла профессиональная гордость. Он офицер полиции, в конце концов, а ему тут всякие «Гук-и» и «малыш» прилетают. – Я нахожусь при исполнении своих должностных обязанностей, следует вести себя соответственно. Не разговаривайте со мной в таком тоне, мистер Ким. Мне поручено передать вам конверт и дать строгое предупреждение насчёт… – Может, скажешь это внутри? – мистер Ким невинно похлопал ресницами. – Зябкий сегодня вечер, а я без пальто. Давайте зайдём внутрь, офицер Чон. Чонгук вздохнул и, поникнув плечами, кивнул. На улице и правда было прохладно после недавнего дождя, а белая рубашка и жилетка мужчины не создавали видимости тёплой одежды. У самого-то Чона куртка, а вот Ким такими темпами может заработать воспаление лёгких. Как только он спрятал пистолет в кобуру, мистер Ким ненавязчиво положил руку на его талию, как бы подталкивая к двери и прося поторопиться. Впрочем, из них двоих медленной и вальяжной походкой шёл именно он, а Чонгук шагал в привычном быстром темпе. От мужчины веяло властью и деньгами: дорогой аромат парфюма, немножко алкоголя и ни с чем не сравнимый запах дорогой одежды. Чон не был уверен, что ему всё это не чудилось, но уже тот факт, что он так яростно принюхивался к мужчине, заставил его убито простонать про себя, предчувствуя скорое поражение и капитуляцию. Киму невозможно было сопротивляться. Дверь за ними закрылась и Чонгук во второй раз почувствовал себя пойманным в капкан кроликом. Конечно, он не прогадал. Едва полумрак коридора сомкнулся вокруг них плотным кольцом, Чонгук ощутил спиной одну из стен, а спереди к нему прижалось горячее сильное тело. – Я так скучал, Гук-а, Боже, просто не смог бы вынести ещё дня в разлуке. Ты поэтому пришёл ко мне? Решил помочь нам обоим справиться с тоской? Мужчина мурлыкал ему на ухо, а Чонгук с каждой секундой всё острее ощущал, как маска строгого копа слезает с него, подобно старой краске с забора, и он вновь малюсеньким зайчиком остаётся один на один с этим коварным хищником. – Я даже не знал, что ты будешь тут, – почти прохныкал он, подставляя шею под ненавязчивые ласки. – Я должен передать предупреждение и конверт от нашего начальника. Почему ты не можешь быть аккуратнее, Тэхён? Чон прекрасно знал о роде занятий мистера Кима. Вернее, знал, что тот был абсолютно нелегальным. Что-то с тёмным бизнесом, делами мафии и всем прочим. Ни для кого не секрет, что для полиции все эти дела оставались «тайными» ровно столько, сколько дельцы платили за сохранность своего бизнеса, а Тэхён, по-видимому, платил исправно. Но всё равно предупреждение означало, что что-то идёт не так, и на этот счёт стоило побеспокоиться. – Не тебе об этом волноваться, заюшка, – куртка съехала с плеч, Гук почувствовал, как большие сильные ладони сжали его ягодицы, и послушно обвил чужие бёдра ногами, за шею обхватывая мужчину и прижимаясь к нему теснее. Тэхён выцеловывал чужую лебединую шейку, с наслаждением сжимая тёплые полупопия под тканью одежды. Форма всегда невероятно шла Чонгуку, так правильно подчёркивая его попку и идеальную стройную талию, и Ким, как никогда, чувствовал себя слабым перед этим красивым мальчишкой, столь неожиданно ворвавшимся в его жизнь, да так в ней и оставшимся. – Но ты получил предупреждение! Это может плохо отразиться на… ма-а-а-ах… Ким не слушал его совершенно, продолжая оставлять колючими укусами отметки на шее Гука, досадуя, что доступ к ключицам перекрыт плотной тканью форменного комбинезона. «Надо поскорее избавиться от этой чёртовой тряпки», – подумал Тэхён, и вместе со своей сладко хнычущей ношей двинулся к ближайшей комнате с горизонтальной поверхностью. Таковой оказался кухня. Чонгук ойкнул, почувствовав под ягодицами твёрдую поверхность, и инстинктивно притянул старшего поближе к себе, на что тот довольно оскалился украдкой, пряча лицо за склонённой головой и внимательным взглядом, сосредоточенным на пуговицах формы младшего. Ким продолжал целовать нежную кожу везде, куда мог дотянуться, а Чон стонал от гиперчувствительности, начиная потихоньку толкаться бёдрами в пах Тэхёна, на что тот грозно рычал, почти остервенело уже пытаясь снять осточертевшую одежду с тела младшего. – Как давно ты кушал, зайчик? – в глазах Тэхёна – львиный блеск, не иначе, он выглядел так хищно и голодно сейчас, словно собирался Чона съесть. Вон, даже на стол притащил. Ким смотрел младшему прямо в глаза, держа за подбородок. Чонгук – произведение искусства: возбуждённый, с красной от меток шеей и грудью, абсолютно потерянным взглядом и миллиардом невысказанных слов и неслетевших стонов на искусанных губах. – Сегодня не ел. Ай! Бедро вспыхнуло острой болью шлепка, а взгляд Тэхёна был убийственен. – Хоть сегодня мне это и на руку, чтоб впредь о таком не слышал. Тон его был строг, но в глазах всё ещё одним сплошным пожаром горело возбуждение, поэтому Чонгук решил немного поартачиться: – Что, боишься, что я буду слишком вялым? Тэхён подумал, что ему просто не слишком нравится мысль о голодном Чонгуке на протяжении целого дня, но сказал иное. Руки чуть требовательнее сжались на сильных бёдрах парня, пока его грубо притянули к краю стола, вжав в себя и подарив взгляд золотистых с прожилками глаз: – Не каждый может удовлетворить мои аппетиты, детка, – всё это рыком в маленькое ушко, пока язык охаживал чувствительный хрящик, а пальцы одной руки мяли горошину вставшего соска. – Нужно исправно питаться, чтобы быть способным ответить на все мои запросы. Но, к счастью, ты у меня такой сильный мальчик. И Чонгук простонал. Так ярко. Так звонко. Эхом по всему особняку. Но сам, вероятно, даже не заметил этого, потому что глаза закатились, а член опасно дёрнулся. Всё верно, кинк на слово «мальчик». Да, каким бы Чону ни хотелось казаться взрослым и ответственным полицейским, но, лишь услышав простое обращение, он готов был кончить через несколько секунд совершенно бесстыдно и искренне. Старший легко перевернул Чонгука на живот, ставя в коленно-локтевую, едва не застонав самостоятельно при виде покрасневших половинок, упруго оттопыривающихся вверх. – П-прямо здесь? – Боги, в нежном голоске Гука было столько наивности. Как будто не он сейчас стоял голый на столе на четвереньках, громко постанывая даже от самых слабых прикосновений старшего. – А у тебя есть возражения, сладкий? Пальцы Кима кольцом обхватили член младшего, проведя по всей длине, так, чтобы любые мысли вылетели из черноволосой головы напрочь. – Ну вот то-то же. Не желая медлить ещё хоть секунду, потому что собственный член болезненно упирался в ширинку, Тэхён протянул руку к одному из ящиков, вытягивая оттуда баночку с кокосовым маслом. Готовил он редко, но когда находило настроение, был охоч до опробования новых рецептов, а кто знает, что там может понадобиться? Запустив пальцы в густую субстанцию, мгновенно начавшую таять от соприкосновения с горячей кожей, Ким наклонился к накачанным бёдрам Гука, оставив несколько особенно болезненных ярких засосов. – Тэх-хён… Пож-жалуйста… От возбуждения язык младшего заплетался, не желая выдавать слова целиком. О, это Тэхён тоже находил абсолютно очаровательным. – Чего ты хочешь, м-м-м? Вот этого? – и смазанный палец протиснулся в тугое колечко мышц, пока Чонгук задушенно простонал в свой согнутый локоть. – Ответь мне, ну же, может, тебе больше нравится это? – и Тэхён с громким шлепком опустил ладонь на одну из половинок шикарной чоновой попки, одновременно вводя второй палец, наслаждаясь громким полустоном-полувскриком, вылетевшим изо рта Чонгука. Его пальцы двигались в проходе младшего, растягивая упругие стеночки, поглаживая изнутри, принося удовольствие и заставляя невыносимо желать большего. – Ещё… Ещё… Чонгук подавался назад, старался насадиться на длинные кимовы пальцы посильнее, чтобы получше стимулировать простату, но Тэхён не давал ему такой возможности, придерживая младшего за поясницу и выскальзывая пальцами почти полностью, стоило почувствовать движение навстречу. – Ну ещё… Пожа-алуйста-а… – Мне нужно хорошенько подготовить тебя, Гук-и, иначе тебе будет очень больно. Младший поверженно хныкал, принимая сначала три пальца, потом четыре, и вот когда четыре пальца свободно стали двигаться в совершенно красной от напряжения дырочке, Тэхён позволил себе выдохнуть, распрямляясь и вынимая руку из тела Гука. Тот уже стал было задыхаться и недовольно стонать от ощущения опустошённости, но его быстро перевернули лицом к себе сильные руки, а губы мужчины с остервенением врезались в искусанные губы мальчишки. Ладошки Чонгука потянулись к чужой ширинке, под которой чувствовался немаленький бугорок. Ким всё ещё оставался полностью одетым, в то время как на Чоне не осталось абсолютно ничего, кроме свежих засосов и следов от слюны, конечно. Гук не знал, было ли это кинком Тэхёна, или результатом его нетерпеливой натуры, но очень часто они трахались именно так: старший полностью одетый, с едва спущенными штанами, и абсолютно голый младший, сплошь покрытый красно-фиолетовыми метками. Тэхён не из тех, кто стонет, чаще он просто рычал от возбуждения или шипел, когда Чон что-то делал не так, но вот в такие моменты (о, Чонгук обожал их) его брови изламывались на миг от чистейшего наслаждения и муки, и Гуку хотелось отсосать ему так сильно… Но увы, он всё ещё лежал абсолютно голый на столе с растянутым, но совершенно пустым задом, что его категорически не устраивало. – Хочу! – заёрзал Чонгук, пока Тэхён продолжал измываться над его шеей и ключицами. Ширинка на дорогущих брюках поддавалась с трудом, всё никак не желая открываться, и когда рука Чона проехалась по чужому внушительному возбуждению в третий раз, Ким раздражённо рыкнул, сдёргивая с себя низ вместе с бельём, и почти сразу пододвигая к себе разгорячённого младшего, но… – Смазка. – Да, Чонгуку конкретно снесло крышу, но не настолько, чтобы полностью забыть о комфорте. Сильные укусы – это круто, затекающие ноги во время неистового втрахивания в кровать – круто, а вот ходить с порванной задницей к проктологу – не-а. Тэхён не сразу понял, почему чужая ладонь упиралась ему в грудь, но когда до него дошло, глаза на миг расширились от осознания и лёгкого ужаса. – Прости, – прохрипел Ким, оставляя смазанный нежный поцелуй на чужой щеке, вновь потянувшись к баночке с маслом и наскоро смазав свой член. Тэхён обожал эту задницу. То, как Чонгук принимал его, болезненно прикусывая губу и всеми силами пытаясь не сжаться (знал ведь, что так только больнее), то как тёплые стеночки пульсировали вокруг ствола в унисон с сердцебиением парня, стимулируя до невероятного, почти заставляя сходить с ума. – Стой, стой, – младший выгнулся, до боли сжав жилетку на чужих плечах. Тэхён послушно остановился, принявшись малюсенькими успокаивающими поцелуями усеивать покрытый испариной лоб, пока Гук тяжело дышал в его руках, стремясь восстановить немного дыхание и привыкнуть к чрезмерной заполненности в заднем проходе. – Ты, – выдох, – такой большой… я никогда не… привыкну. – Привыкнешь, если я буду заботиться об этой попке как минимум два раза в день. Глаза Чонгука шокированно распахнулись, но прежде чем он успел что-то спросить, Тэхён двинул бёдрами, мгновенно попав по простате, так что младшего подбросило на столе. А потом слова кончились. Слова кончились, но звуки полились рекой. Чонгук почти кричал. Его стоны были настолько громкими, что в один момент Тэхён даже стал беспокоиться, что их могут услышать соседи и подать на него заявление, но, с другой стороны, разве полиция уже не здесь? Вот она, кричит на столе под силой резких точных толчков. Киму настолько нравилось то, что он видел перед собой, небеса… Тот день, когда он увидел этого мальчишку в клубе, был, должно быть, благословением свыше. Смоляные волосы, смоченные по́том после жарких танцев в самой гуще толпы, искушающая ухмылка и розовый язычок, то и дело проходившийся по губам. Парень покорял не только внешностью, но даже его энергетика вела за собой и заставляла хотеть, хотеть, хотеть… Ким и хотел. С первой секунды. И несмотря на то, что получил желаемое минут через двадцать в одной из вип-комнат на втором этаже, не насытился, а, казалось, только подогрел свой интерес ещё сильней, усугубил жажду в молодом теле. Чонгук не приедался. Ни месяц спустя Тэхён не почувствовал удручения, ни через полгода этих странных отношений. И возможно, возможно, в его мозгу витали мысли насчёт Чонгука в своём доме каждый день и секунду, а не только изредка для короткого жаркого перепиха, но… об этом можно ведь и позже подумать, верно? В мозгу успел мелькнуть образ Чонгука, отсасывающего ему в его дорогущей тачке, потом раздвинутые ножки на кожаном диване в гостиной, и Тэхён едва позорно не спустил прямо внутрь, удержавшись в самый последний момент. Однако его обрадовали: – Я… Я сейчас… Тэхён!!! Голос младшего звучал до того разбито и надрывно, что любой актёр драмы мог бы позавидовать, если, конечно, кому-то в мире когда-то пришла бы идея снимать порно-драму. – Я тоже, сладость, не волнуйся. И большая ладонь накрыла возбуждение младшего, плотно прижимавшееся к аккуратным кубикам на животе Гука. Чон впился в шею старшего, изливаясь себе на живот, а Ким от неожиданности не успел выйти, сразу следом за Гуком изливаясь прямо внутрь тёплого тела. – Ты... едва отдышавшись, Чонгук чуть отстранился, сразу потянувшись вниз к ещё не до конца закрывшейся дырочке. – Как я пойду домой, идиот? Тэхён почти не слушал его, лениво водя большими руками по крепким бёдрам и фантомно ощущая до сих пор на языке вкус чужих губ. – Тэхён, твоя сперма! – М-м-м? – Она запачкает мою форму, когда будет вытекать! Ким поднял взгляд на возмущённого младшего, в волнении растрепавшего себе и так в плачевном состоянии волосы на макушке, и лукаво улыбнулся. – Мой душ в твоём распоряжении. – Что? – лицо Гука выглядело до комичного удивлённым, словно такой ответ Тэхёна был равносилен объявлению внезапного тайфуна. – Но одного я тебя туда не отпущу. Ты ведь можешь заблудиться в таком огромном доме, верно? – и старший просто поднял его на руки, нисколько не заботясь о сохранении чистоты своей одежды. – Что, но… Тэ… м-ах!