Второй шанс

Антон сидел на скамейке и докуривал третью сигарету подряд. На дворе стояла поздняя осень, уже было достаточно холодно для обычной ветровки, под которой была всего лишь футболка, его пробирала дрожь, но едва ли погода была в этом виновата. Ну, или только отчасти. В любом случае именно так парень приехал в Питер, с одним рюкзаком безо всяких лишних вещей, с расчётом на то, что пробудет тут всего пару дней. Один день на встречу, один день на то, чтобы справиться с эмоциями, а затем уехать обратно к себе. Он приехал на встречу с Ним. С Арсением. Про которую сам Арс ничего не знает. Они не виделись, не разговаривали, не переписывались уже 5 лет, но вряд ли за всё это время Арс хоть раз хотел связаться с Антоном. А вот Антон очень хотел. Каждый день, каждый час, каждую минуту с того самого дня, как навсегда переступил порог его квартиры. Хотел, но не мог. Невозможно сосчитать, сколько раз Антон открывал диалог с ним во всех возможных соцсетях, но как только пальцы зависали над иконкой для набора текста внизу экрана, всё обрывалось. А что он ему скажет? Спросит как дела? Ха, как это глупо. Почти наверняка такую банальную херню Арс бы даже не заметил в потоке более важных сообщений, коих всегда было много. По работе. Работал Арс всегда очень много, и в тот самый день он снова задержался допоздна, к чему Антон привык и от чего Антон устал. Очередная затяжка третьей сигаретой подряд как будто переместила парня в воспоминания того дня. *** – А твой парень точно ещё не скоро приедет? – Да забей, я же говорил, он работает столько, что может вернуться даже под утро и не заметит, как будто просто приехал, как всегда. - недовольно фыркнул Антон в конце фразы, затушивая сигарету в пепельницу на тумбочке. Девушка, лежащая в обнимку рядом с ним, согласно хмыкнула. – Хорошо, что ты всё-таки би, Тоша. - она приподнялась на одном локте, разворачиваясь корпусом к парню и заглядывая в глаза. Ответный взгляд был полон искреннего непонимания. Он не говорил ей открыто, что он би, всё же всецело считая себя геем, но, видимо, девушка пришла к этому выводу только из-за того, что они переспали. - Было бы просто не честно, если бы такой мужчина доставался только парням. - она рассмеялась, и Тоша рассмеялся тоже(думая о том, что он как раз только парням и принадлежит, а если быть точнее, только одному парню, которого в данный конкретный момент здесь нет), притягивая девушку и укладывая на себя. Они всё ещё были голые после едва пройденного первого раза, и ещё не остывшие тела разогревали обоих вновь. - И раз по твоим словам не исключено, что он вернётся только под утро, то у нас явно есть время повторить, мм? - она наклонилась, увлекая Антона в очередной поцелуй. Тот усмехнулся в губы девушки, обхватывая ее и укладывая под себя, целуя в шею. Он закрывает глаза, стараясь вообще на неё не смотреть и почти не чувствовать упругую грудь, тонкую талию формы "песочные часы" и отсутствие члена. Антон делает это только для того, чтобы отвлечься и восполнить недостаток внимания. Глупо, мерзко, отвратительно, но разговоры с Арсом на тему работы и её переизбытка никогда не помогают, значит теперь будут показательные действия. Он почти вошёл в неё снова, но неожиданно девушка под ним удивлённо вскрикнула и отскочила на кровати, смотря Антону куда-то за спину. У парня всё внутри скрутило. Он понял: Арс вернулся. Арс стоит за спиной. Арс застукал их. Он медленно оборачивается и действительно видит его: оцепеневшего, с пустым взглядом и пакетом продуктов в руках. По кадыку мужчины видно, какой тяжёлый ком в горле пришлось проглотить, чтобы заговорить холодно и твёрдо: – Я надеюсь, Вам, юная леди, не надо говорить бесцеремонное "выметайся", и Вы сами всё прекрасно знаете. Он как будто хотел сказать что-то ещё самому Антону, скользнув по нему взглядом пронзительных глубоко синих глаз, но передумал и ушёл на кухню разбирать пакет с продуктами. Девушка молча вскочила, похватала вещи, оделась и убежала, даже не попрощавшись, казалось, не прошло и минуты, как Антон остался один. Так и застыл на кровати, голый, в полуприседе, даже не зная, что ему делать теперь. Тоже сразу "выметаться"? Или всё же зайти на кухню и попытаться что-то объяснить? Он тихо сел на кровати, поднимая с пола трусы и шорты, слушая, как шуршит на кухне пакет и хлопает дверца холодильника и шкафчиков. На душе ужасно скребут кошки, ему совестно и одновременно обидно, что Арс не понимает, почему Антону пришлось так поступить. Задумавшись об этой самой обиде, Шаст наконец находит футболку за кроватью и тяжёлыми шагами идёт на кухню. Ноги будто залиты свинцом или замурованы бетоном, но идти к Арсу сейчас буквально физически тяжело. Он заходит и видит, как Арс раскладывает покупки по полкам: хлеб, печенье(одна из пачек - любимое печенье Антона), макароны, фрукты. Попов явно избегал любой возможности пересечься взглядом с Шастом и ещё явнее не знал, что ему сказать. Поэтому Антон решается начать первым. – Арс, я... – Не надо. – Что? – Не надо. Ничего не надо говорить. Просто уходи. Вслед за ней. Уходи сразу. – То есть ты даже не хочешь узнать, почему мне приходится идти на такое? – Ах тебе ещё и приходится. - жуткий холодный сарказм. Такого тона парень ещё ни разу не слышал, и ему стало немного страшно, но отступать уже поздно: скандал начался. - Ну давай, наш бедный Тоша, расскажи мне, почему это тебе приходится прыгать в постель со всякими прошмандовками, пока я пашу как собака. – Да вот поэтому и приходится! Ты уже год пашешь как собака, я почти тебя не вижу, 5 дней в неделю ты работаешь, а когда у тебя 2 выходных, у меня - учёба! И что это за отношения такие, в которых люди видят друг друга только или ещё или уже спящими? – А ты думаешь я пашу только ради себя? Кто оплатит тебе учёбу, случись у твоих родителей какой-то форс-мажор? Кто будет тебе покупать еду, одежду, когда ты не можешь сделать это сам? Кто будет покупать тебе цветы и подарки? – Да когда вообще последний раз ты мне покупал цветы и подарки? И даже это не важно, ты сам когда был полноценно рядом в последнее время? Без вечных переговоров по телефону даже на выходных, без вечных уведомлений о сообщениях на электронную почту, где, конечно, на каждое надо ответить в срочном порядке, даже если мы в кинотеатре, блять, сидим! Ты проебал двухчасовой фильм в кинотеатре на ответы по электронной почте! Ты помнишь это? – Я говорил тебе, что вообще не люблю кинотеатры. Это самое дерьмовое место для свидания. – Да я позвал тебя туда, только чтобы хоть куда-нибудь вместе сходить! Ты ведь совсем обо мне забыл. Ты зачерствел! Ты так сильно занят работой ради меня, что забыл обо мне же. Я столько времени не видел твоё внерабочее настроение и эмоции, что уже и не помню, какой ты вообще! – Хочешь знать мои эмоции? - синие глаза, казалось, ещё сильнее потемнели, белки глаз покраснели, а нижние веки мужчины стали влажными. - Жаль тебя расстраивать, что эмоции эти не положительны, но вот тебе внерабочая: мне очень паршиво и... - он сглотнул. - больно. Арс отвернулся к окну. Антон не нашёл что ответить, но внезапно ощутил себя жутким эгоистом. Арс действительно работал очень много, но всё ради него. Чтобы они жили не бедно. Чтобы не пришлось жить от зарплаты до зарплаты на продуктах и вещах первой необходимости. Арс так сильно старается. А Антон - просто капризный ребёнок, которому мало внимания. Антон вздохнул, не решаясь подойти к мужчине, лишь поднял взгляд в напряжённую спину, обтянутую чёрной футболкой, и тихо произнёс: – Арс, прости. – Уходи, пожалуйста. - голос мужчины начал предательски ломаться. - Уходи и не возвращайся. Не мучай ни меня, ни себя. Уходи. Уходи. - он еле сдерживался. Слёзы уже катились по щекам, и он не хотел оборачиваться, не хотел показывать парню, что тот добился своего: добился эмоций. "Внерабочих" эмоций. Парень понял, что спорить уже бесполезно. Этот железный тон невозможно было ничем покрыть, переболтать или смягчить. И Антон действительно ушёл, думая, что Арс остынет через какое-то время, и Шаст придёт снова, чтобы извиниться ещё раз. Но время шло, и из раза в раз ему казалось, что его прошло слишком мало, чтобы простить измену, и визит постоянно откладывался. А потом прошёл год, два, и за это время Арс ни разу не написал, не позвонил, даже не пересекался с их общими друзьями, видимо, чтобы не слышать о нём или, тем более, не пересечься с самим Антоном. И Антон решил, что страница пройдена, пора начать новую жизнь, с новыми людьми, новым опытом. Правда жизнь получится не совсем новая, и люди в ней будут не совсем новые, потому что он решил вернуться к себе в Воронеж. Он перепоступил там, благо получилось не проходить первый и второй курс заново, а начать сразу с третьего, нашёл работу и съехал от родителей почти сразу же. Он изрядно повзрослел и понял, как тяжело вообще иметь работу, а совмещать ее с учёбой - можно забыть о сне и без всяких отношений. Теперь он понимал Арса всецело и ему было ещё более паршиво. Вообще, с каждым днём, как Антон уехал и начал собственную жизнь, ему становилось перед Арсом всё совестнее и совестнее. Он буквально мог визуализировать себе тот груз вины, который повсюду за собой таскал. А ещё он ужасно скучал и постоянно думал о нём. Скучает ли он тоже, пашет ли он так же много, есть ли теперь ради кого, нашёл ли он кого-то другого и счастлив ли с этим "кем-то". Как-то раз, изрядно напившись с одногруппниками, он решил попробовать позвонить Арсу с чужого телефона, ведь помнил номер мужчины наизусть, но около минуты слушал лишь длинные гудки, и сбросил, когда холодный автоответчик женским голосом начал вещать: "Абонент не отвечает, вы можете оставить-". Ага. Не может он ничего оставить. В тот раз Антон задумался: был ли Арс снова занят на работе, или просто не берёт незнакомые номера, а может... может он каким-то образом знал, что это Антон прямо сейчас решился набрать ему, и специально не взял трубку? В любом случае, он не стал повторять попытку, чтобы узнать ответ, и вообще никогда больше не пытался набрать Арсу снова. И только спустя 5 лет, после окончания универа, в позднюю осень, когда погода стала особенно мерзкой и тоскливой(как на душе у Шаста который год), Антон понял, что больше так не может. Постоянный дождь, серость и слякоть как будто подпитывали тот самый груз вины, прикованный к парню, и ему стало трудно передвигаться даже по квартире. Он чувствовал себя настолько морально ослабшим и раздавленным, что в один момент, будто по щелчку пальцев, начал чувствовать себя так и физически. Он не хотел ничего, кроме как увидеть Арсения снова, сказать ему хоть пару слов, услышать столько же от него самого и наконец искренне, со всем пониманием, со всем раскаянием извиниться. Он не мог ответить, любит ли мужчину до сих пор, спустя 5 лет, но тоскует точно. А это что-то да значит. Именно поэтому он в один момент купил электронный билет на самолёт, собрал рюкзак с самым необходимым, чем были деньги, паспорт, зубная щетка, расчёска и одна сменная футболка, и отправился в Питер, никому ничего не говоря. Он рассчитывал на то, что уже через пару дней снова будет в Воронеже, как ни в чём не бывало, ведь всё, чего он хотел, это искренне извиниться перед своим бывшим мужчиной за то, каким малолетним эгоистичным ублюдком он был. *** Третья сигарета начата с полным погружением во всю их историю, он вспомнил самое начало, когда они познакомились. Антону было всего 18, он только поступил в университет, а Арсений закончил его 2 года назад и тогда зашёл поздравить с поступлением свою подругу, которая оказалась в группе Антона. Шаст улыбнулся, вспоминая их переглядки в потоке студентов, их знакомство, первый нелепый "типичный" разговор о предстоящей учёбе, "типичный" разговор того, кто уже отстрелялся, и того, кто только вышел на поле боя. Антона поразили эти глубокие синие глаза, и он не удержался от того, чтобы озвучить это: – Ты, конечно, ничего не подумай, но у тебя очень красивые глаза. - Арс улыбнулся. – А что я должен подумать на комплимент? – Ну, что я гей там какой-нибудь, например. - а он гей, блять. Самый настоящий. – В таком случае, ты, конечно, ничего не подумай, но можно пригласить тебя куда-нибудь? - копируя слова и тон Шаста, спросил Арс, ни капли не стесняясь и всё ещё прожигая парня взглядом, но затем, театрально вскинув руку, добавил. - Ой, прости, совсем мимо ушей пролетело, что ты видимо не "гей там какой-нибудь". – Вообще-то, я ничего не отрицал, и я вполне себе согласен. Их история началась именно так. Стремительно, сумбурно, страстно, они полюбили друг друга так сильно, что шутили, точно ли это любовь, а не одержимость. Шаст почти сразу переехал к Арсу. Они проводили вместе так много времени, Попов устраивал мальчику так много неожиданных свиданий и сюрпризов, ему так нравилось радовать своего Антона. А потом его повысили на работе. Улыбка, вызванная тёплыми воспоминаниями, сползла с лица. Дальше он даже вспоминать не хотел. О том, что стал видеть Арсения всё реже и реже, всё чаще засыпал, так и не дождавшись его прихода, даже если хотел устроить какой-то "романти’к" уставшему с работы парню, а потом перестал пытаться делать и это. Шасту тоже было больно от этого всего, но боль в глазах тогда ещё его Арсения в тот злополучный день была в разы сильнее, он это видел, он это знал, и он это чувствовал. Бычок от третьей выкуренной сигареты потушен подошвой об асфальт, и Антон выдыхает последний дым. Опьянённый воспоминаниями, парень понял, что действительно всё ещё так нежно и тепло любит Арса, так хочет снова ощутить те порывистые объятия, с которыми мужчина встречал его на каждом свидании, пока они ещё не жили вместе, и нежные ленивые объятия от пробуждения в одной постели; те поцелуи, от которых у Шастуна колени подкашивались, а Арс это знал, и всегда дразнил и напирал только больше, или те примирительные лёгкие касания тёплых губ после таких неважных сейчас мелких ссор; те нежные невесомые касания, которые Шаст чувствовал за их совместным просмотром фильма дома, и казалось, что Попов действительно увлечён сюжетом, но касаться его Тоши ему необходимо в любом случае. Ему так хочется ощутить всё это снова, но осознание больно бьёт под дых. Прошло уже 5 лет. Даже если Арс за это время никого себе не нашёл, то его чувства к Антону явно изжили себя. Тем более, Арсений взрослый, деловой мужчина, вряд ли у него вообще было время на "пиздострадания". Когда Антон приехал сюда около 7ми вечера, он не знал, сколько придётся ждать, ведь неизвестно, поменял Попов работу или её график, а может он вообще здесь больше не живёт, что было бы вдвойне весело и означало бы точно: "всё, не судьба, езжай обратно в свой Воронеж и таскай вину с собой до конца жизни", но Антон выдохнул с облегчением, когда увидел знакомую машину, подъехавшую к подъезду, и знакомый силуэт с пакетом продуктов в руках. Но в эту же секунду Антона вдруг охватила паника. Что сказать? С чего начать? Извиниться прямо здесь и просто уйти или напроситься к нему, чтобы поговорить дома? Но ему не пришлось долго думать, он не успел даже встать со скамейки, как Арс заметил его первым. – Антон?.. Это ты? Правда... ты? - парень всё же встал со скамьи и неуверенно сунул руки в карманы ветровки, чтобы унять дрожь. - А... да, это я. Здравствуй, Арс. – Что ж, здравствуй. По какому поводу ты здесь? – Я хотел... поговорить. Просто поговорить. Увидеть. Тебя... Поговорить и увидеть. - мысли Антона начали путаться, он понял, что сейчас начнёт нести чушь, и просто заткнулся. - Увидеть и поговорить спустя 5 лет? Для этого должна быть веская причина. - Антон не мог разобрать тон. Он оставался холодным, но не безразличным, чувствовалось, что Арсу интересно, зачем всё-таки тот приехал. Только интересно? А есть ли другие эмоции? Антон не знал. – Веской причины нет. Я просто... - он не мог подобрать слова. Он не хотел сразу выпаливать такое искреннее слово как "тоскую", ведь оно явно не для улицы, не для разговора у подъезда, о чём тактичный Арсений, кажется, догадался, и двинулся к подъездной двери, кивая Антону головой в ту же сторону. – Ладно, я вижу, разговор действительно есть, так что давай поговорим у на... у меня. - Антона как ледяной водой окатило. Спустя 5 лет, находясь рядом с Антоном всего 2 неловкие минуты, он снова по привычке чуть не сказал "у нас"? Ему же не показалось? Оказавшись в квартире, в которой прожил 2 года, но не был тут в 2 раза дольше, он понял, что почти ничего не поменялось. Арс по-прежнему покупает продукты, ставит пакет на стол, раскрывает для удобства полки и раскладывает всё по тем же местам. Он молча наблюдал за этим, пока не увидел, как мужчина достал из пакета... его любимое печенье. Насколько Шаст помнил, сам Попов не особо его ел, а покупал только для парня. – Это же... моё любимое печенье? Ты правда до сих пор помнишь? – Я просто... пристрастился к нему. Но раз ты сегодня здесь, то угощайся. Разговор всё равно пройдёт за чашечкой чая. - тон по-прежнему не понятный, но уже более домашний. Знакомый. Родной. Антон пошёл помыть руки и увидел ту же ванную без изменений. Все принадлежности Арса стояли на своих местах. Принадлежностей Антона не было. Он всё забрал, кроме некоторых вещей, которые заметил на нижних полках шкафа, быстро осмотрев комнату, будто рыскал тут, как воришка какой-то. Он умыл лицо, с силой протирая его руками, будто пробуждая себя и заставляя подумать наконец, что сказать. Голова по-прежнему была пуста от всего, кроме двух тяжёлых слов: я тоскую. Но, в конце концов, что он потеряет, если признается в этом? Прошло столько лет, и если Арс остыл, то воспримет это спокойно. Шаст вернулся на кухню и сел на всё тот же стул, где сидел всегда. Перед ним стояла та же кружка и тот же чай, в блюдце было высыпано его любимое печенье, а перед ним сидел Арс, вот только он не был уверен, может ли и про него сказать "тот же". – Так о чём ты хотел поговорить со мной? – Прежде всего я хотел бы извиниться перед тобой. Извиниться за то, каким наглым и эгоистичным ублюдком я был. – Ты не был таким. – Нет, пожалуйста, не перебивай меня, мне и так очень тяжело говорить. Я был таким, я это знаю. Хочу извиниться за то, что не ценил того, что ты делаешь для меня, за то, что так ущербно заполнил недостаток внимания от тебя, и как много мне стоил этот поступок. И хочу извиниться за то, что заставил тебя чувствовать себя паршиво и... больно. – Я все 5 лет чувствую себя паршиво и больно. Все 5 лет, как ты ушёл. - Антон поднял удивлённый взгляд на мужчину. Встречный взгляд был уставшим. Просто уставшим. Привычные впалые синяки под глазами сейчас были ещё более тёмными и глубокими, и тот пронзительный синий цвет, который так сильно зацепил Шаста в первый день их встречи, сейчас был блёклым, будто без той самой, особенной искорки. – Ты все 5 лет вспоминал об этом?.. – Не об этом. О тебе. О том, как всё начиналось. Я старался вспоминать только о хорошем, думая, что так получится отпустить безболезненно, но тёплые воспоминания заставляли только глубже хранить тебя в душе. Это звучит ужасно сопливо для взрослого мужика, но... это так. Я вспоминал о тебе до того, как это случилось, до того, как я начал много работать, потом винил себя в том, что работал действительно слишком много... – Ты не должен себя винить в этом. Ты не виноват. Это всё я. Я был эгоистом. И поступил омерзительно. Я... - он решился обхватить запястье Арса, тот это заметил и опустил взгляд к переплетённым рукам. Во взгляде что-то мелькнуло. - Я жалел о каждом грёбанном дне без тебя все эти 5 лет, я знаю, что я подонок, и мне жаль, что тебе пришлось связаться со мной, чтобы теперь носить боль на душе столько лет, прости меня, Арс, прости, пожалуйста. – Антон, я давно тебя простил. И давно думал, что же будет, если ты решишь вернуться, или хотел сам попробовать позвонить, написать, хоть что-то. Но каждый раз не решался. – Та же херня. - парни грустно усмехнулись. Руки остались сцепленными, но как только Арс заострил на этом внимание, Шаст убрал руку. Арс снова встал к окну. На нём снова была чёрная футболка. И Антон подумал, что сейчас его снова попросят уйти. Он сказал всё, что хотел сказать, увидел Арсения, он сделал всё, что мог, и теперь осталось только уйти, но теперь Антон видел, как у мужчины всё переворачивается изнутри, как в нём что-то борется, спорит, кричит отчаянно и сорванно. За и против? Или как лучше послать, чтобы не показать, насколько до сих пор больно? Что? Он видит, как голова мужчины наклоняется вниз, плечи трясутся, руки обхватывают друг друга, а с губ слетает тихое: - Пожалуйста... не уходи. - Антон аж вскакивает. Он услышал всё правильно? - Не уходи, Антон.. Тоша. - Шаста окатывает волна мурашек от услышанного ласкового прозвища, которым его называл только Арсений. Больше об этом не знал никто. - Не уходи. - повторил Арс, разворачиваясь и показывая то, что не решился показать 5 лет назад. Слёзы. Боль. Кричащую. Колюще-режущую, но похлеще боли от ножевого ранения. Он зажмурился, прикрывая рот рукой, и Антон подскочил к нему, порывисто обнимая и давая волю эмоциям, которых он так от него хотел. Но ведь он хотел совсем не этих. Арс плакал, трясся всем телом в его руках, сильно утыкаясь в жёсткое плечо Антона, этот хладнокровный, серьёзный, тактичный, деловой Арсений Попов. Как он мог довести до такого? – Я ждал тебя... всё это время... я так много раз прокручивал в голове, как просто пошлю тебя ко всем чертям, как скажу, что ни за что никогда не прощу, скажу тебе убираться как только увижу у подъезда, и сегодня я не смог сделать ничего из этого! - на последних словах он сорвался на рыдания и рисковал упасть на колени, поэтому Антон уклонил его на подоконник, всё ещё удерживая в объятиях, и постоянно успокаивал, шепча на ухо что-то тихое, понятное только Арсу. Когда удалось немного успокоиться, мужчина слегка отстранился, но объятий не разорвал и в глаза заглядывать не стал. - Забавно, я дал такую же волю эмоциям только после того, как ты ушёл тогда. Я сполз по ёбаной стенке вниз и рыдал, рыдал, рыдал. А потом просто не было сил идти на работу на следующий день, а потом ещё, и ещё. И меня уволили. - Антон тоже слегка отстранился, чтобы посмотреть на Арса. Его и уволили? Он и не смог выйти на работу? Казалось бы несовместимые вещи Антон слышал сейчас в одном предложении и был просто в ужасе. Арс всё ещё не поднимал глаз, но чувствовал взгляд Антона на себе. Взгляд, полный беспокойства. - Но нет, сейчас всё в порядке, где-то через полгода я оправился и нашёл новую работу, но больше не соглашался на... повышения. – Нет, нет, нет, Арс, так нельзя, нет! Тебе же не надо было больше стараться ради кого-то другого, ты должен был заботиться о себе, почему ты отказывался? – Когда мне предложили повышение на второй работе, я вспомнил, что я потерял из-за повышения на первой. Я потерял тебя. Вспомнил об этом и отказался. – Господи, нет... – Зато сейчас, отказавшись от повышения, я снова обрёл тебя. Значит, это всё-таки связано? – Ты правда позволишь мне остаться? Несмотря на всё, что я сделал? – Мы оба повзрослели за эти годы, и я думаю, что теперь ты прекрасно всё понимаешь. И я тоже смог понять тебя. Но лишь отчасти. – Нет, нет, нечего понимать ублюдские поступки. Но... мы действительно повзрослели, и пусть вокруг нас не поменялось почти ничего, внутри много чего произошло. Если бы ты позволил мне... - он глубоко вдохнул, решаясь произнести. - если бы мы могли попробовать снова... – Да. – Да? – Да. Антон не верил своим ушам, глазам, рукам. Ничему не верил. Не верил, что услышал "Да", не верил, что видит перед собой уже умиротворённого, спокойного Арсения, не верил, что вновь чувствует его тепло, касания, его дрожь, которая делится на двоих. А затем не поверил, что чувствует робкое прикосновение знакомых тёплых губ к своим, ответил не сразу и так же робко, будто боясь спугнуть, затем перетекая в спокойный и нежный примирительный поцелуй, знакомый только им двоим. Антон больше никуда не уйдёт. И больше ни на кого не променяет его Арсения, такого привычного, тёплого и домашнего, но теперь такого настоящего, открытого на новой странице. Странице под названием "Второй шанс".