Судьба

      — Дедушка Бо, а ты расскажешь мне сказку? — пятилетняя Ирис, уже одетая для сна в пижамку с розовыми котятами, с ожиданием посмотрела на меня.       — Мне кажется, я тебе сегодня уже читал одну, — попробовал я с ней договориться, заранее зная, кому придется сдаться. Впрочем, я ни капли об этом не жалел.       — Да, — хитро улыбнулась моя внучка. — Но тогда ты читал, а сейчас будешь рассказывать. Это же не одно и то же!       — И не поспоришь, — развёл я руками.       — И не надо!       Я подтолкнул Ирис к детской.       — Я рассказываю тебе сказку. Короткую. Потом ты выключаешь свет и спишь. Или лежишь тихо, пока не уснёшь, хорошо? Мне нужно будет на пару часов отлучиться. Я сегодня работаю.       — Волан-полотером! — воскликнула Ирис, радуясь, что смогла запомнить новое сложное слово.       — Волонтёром, да, — я улыбнулся. Дети такие забавные.       — А что это обозначает, дедушка?       — Это значит, что я работаю, не получая за это денег. Бесплатно.       — Просто так?       — Просто так.       — А почему?       — Раз в месяц я провожу что-то вроде социологического опроса. Спрашиваю людей о их планах и мечтах. Это помогает им определиться с собой.       Иногда, добавляю я про себя.       — То есть ты улучшаешь их жизнь? — внучка искрилась восторгом. — Как Супермен?       Я рассмеялся. Всё-таки дети такие непосредственные и так искренне ещё верящие в чудо.       — Не совсем. Я всё же не инопланетянин. Так какую сказку тебе рассказать? Золушка? Золотые талеры? Спящая красавица?       — Нет, — заявила маленькая непоседа, предпоследний и самый младший член моей маленькой семьи. — Нашу сказку. О Морлитце и судьбе.       Я мысленно застонал. Опять её. Я уже рассказывал эту даже не сказку, а городскую легенду раз… Три дюжины точно. Или четыре? И она никогда не приедалась.       — Ладно. Всё началось около трехсот лет назад. Никто не знает точной даты, но в архивах стоит так. В наш город, тогда бывший ещё маленьким городком или даже большой деревней, пришла Судьба.       — Настоящей деревней? — ахнула Ирис, как будто слышала сказку в первый раз. — С настоящими коровами и овцами и совсем старыми автомобилями?       — С коровами, овцами и лошадями, — поправил я в очередной раз внучку. — Тогда ещё не было автомобилей, никаких. Их ещё даже не придумали. Были лошади и то далеко не у всех, телеги и изредка кареты. И однажды в Морлитц пришёл чужой человек, которого никто не знал. Был он не из соседней деревни и даже не из Валдьдхейма, что лежит 120 км севернее от нас. Это сейчас близко, а тогда считалось настоящим путешествием. Ну, пришёл он и что? Бывали и в Морлитце чужаки. Но стали поговаривать, что иногда спрашивал незнакомец, пришедший невесть откуда, кого-нибудь встречного о его самом сокровенном желании и самое удивительное или ужасное исполнял его.       — А почему ужасное? — снова перебила меня Ирис.       — Потому что не разделял чужак между добром и злом. Просто выполнял желание. Любое.       — Совсем-совсем любое?       — Совсем-совсем. К примеру, пожелал один бауэр, чтобы у него всегда пшеница хорошо колосилась и не засуха, ни дожди, ни другая напасть её не брала, так и урожаи были у него на зависть всем и каждый год. Или чтобы овцы хорошо родились и мясо нагуливали и волки обходили их стороной. А другой пожелал, чтобы соперник мёртвым упал. И падал его соперник замертво без причины. И обвинять некого, один он был. Или чтобы первая красавица на деревне ослепла и лишаем покрылась. Вот так-то. Не всегда великая сила к добру. Быстро сообразили деревенские, что в чужаке дело и хотели было его прогнать, а может даже вперёд побить, чтобы неповадно было наветы чьи-то слушать да исполнять просьбы злые. Но вспомнили вовремя и к своему счастью, что не чужой вопросы задавал да исполнением желаний в грех вводил людей ревнивых да завистливых. То это кузнец был, то пекарь, а один раз голожопый соседский карапуз трёх лет от роду.       Вот и решили жители, что Судьба их любит и они богоугодное дело творить будут и желать только процветания Морлитца. Город рос, хорошел, расползался во всё четыре стороны и процветал. Сплетни разносились во всё стороны, вначале с почтовыми каретами и голубями, потом телеграммами и под конец и — мэйлами и смартфонами. Строились новые дома, библиотеки, университеты, приезжали новые люди. Некоторые оставались.       Морлитц потихоньку превратился в мегаполис и от туристов до сих пор отбою нет. Всё хотят пройти по узким улочкам Альтштадта, посмотреть, где впервые появилась Судьба. Кинуть монетку на счастье в фонтан на бывшей главной площади и сделать селфи с памятником. И, конечно, надеются-надеются-надеются, что Судьба не обойдёт их. И они загадают своё заветное желание.       — И загадывают? — глаза девочки горели.       — Конечно, Ирис. Но желание на человека только одно и загадывать надо с умом.       — А с умом — это как?       — К примеру, — я задумчиво почесал лысую, только по краям украшенную венчиком седых жёстких волос, голову. Старость никого не украшает и пигментные пятна шарма не прибавляют. — К примеру, что бы ты сейчас хотела, Ирис?       — Куклу, — уверенно ответила внучка. — Лимитированную Барби, которую ты мне не купил в прошлый раз. И позапрошлый, — мстительно добавила маленькая «женщина».       — Хорошо, — я привычно не повёлся на её недовольства. — Куклу. У тебя одно желание на всю жизнь, — подчеркнул я. — И ты выбрала бы только одну куклу? Почему не десяток? Или по кукле каждый год или два месяца всю твою жизнь?       — Точно, — огорчилась Ирис. — Я об этом не подумала. Продешевила бы?       — В любом случае, — подтвердил я. — Когда только один шанс, надо его использовать на всю катушку. И хорошо обдумать и правильно выразить. Легенда утверждает: что ты закажешь, то и получишь. Один в один. Всё, теперь спать. Мне ещё чай заваривать для тёти Дары.       — С Хуаной?       — С Хуаной.       — Ещё один вопрос!       Вопль достиг меня уже почти у двери.       — Последний.       — Последний вопрос в пятый раз?       — Тётя Дара же молодая?       Я осторожно кивнул в ответ, ожидая подвоха, который не заставил себя ждать.       — А почему она хромает и ходит с палочкой, как прабабушка Моники, которая умерла?       — У тёти Дары ревматизм. Это значит, что у неё болят кости и суставы. А с тростью ходить легче.       — Но она молодая! — воскликнула Ирис. — И красивая! Я тоже хочу быть такой! А она меня совсем не любит, — пожаловалось она.       — Ревматизм бывает и у молодых. Даже у детей. Ты и сейчас очень миленькая и будешь красавицей когда вырастешь. Ты очень похожа на маму.       — Мне надо было бы пожелать, чтобы мама и папа были рядом? А не куклу? — расстроилась на ночь моя внучка.       — Не надо. Они погибли в аварии 4 года назад и только ты уцелела чудом и без единой царапины. Тех, кого нет на свете, не вернуть. А Дара тебя любит.       По-своему, добавляю я в мыслях.       — Но ты тоже ведь старый? И тоже умрёшь?       — Нескоро, обещаю. Ирис, уже поздно. Я выхожу и выключаю свет.       — Нескоро — это сколько? — не унималась она.       — Нескоро — значит через год ты пойдешь в школу, через тринадцать закончишь её, потом университет. Столько я проживу в любом случае, обещаю.       — Честное-пречестное?       — Честное-пречестное.       Пообещал на свою голову, теперь придется держать своё слово.       На кухне я привычно ополоснул кипятком заварочный чайник и добавил зеленый чай с Хуаной из жестяной банки, хранящейся почти под потолком, подальше от любопытных глаз и пальчиков маленькой Ирис. Залить кипятком, накрыть полотенцем, пусть постоит. Пока Дара дойдет до двери, будет самый раз. А она не меняется, еле ходит но кабриолет с заниженной посадкой.       Звонок не жду, у неё ключ. Лёгкое постукивание трости и каблуков (ещё и на шпильках! Я мысленно закатываю глаза. Женщина — в любом возрасте женщина!), тяжёлое дыхание и недетские ругательства. Значит, плохой день. Нехорошо, но мне действительно нужно отлучиться. Волонтёрство не ждёт. Не меня.       Сегодня не повезло нам всем. Обернувшись, я увидел Дару. Мою сестру. Черноволосую, синеглазую, всё ещё потрясающе красивую женщину. Которая выглядит на двадцать пять. Уже не один десяток лет.       — Бо, — голос хриплый, то ли от сигарет, которые ей нельзя, то ли боли сегодня особенно сильные и обезболивающее помогает плохо.       — Дара, — я коротко обнял её и придерживая под локоть, посадил на ближайший стул, похожий высокой спинкой на трон. — Чай Хуана?       — Хуана?       — Чай с листьями медицинской марихуаны. Можно и маричай. Надо же было дать приличное название. Бренд, что называется. — Я улыбнулся. — Иначе все в садике знали бы, что дедушка Бо выращивает каннабис. А мне слава престарелого наркодилера не нужна.        А ты выращиваешь? — слабо улыбнулась Дара и сделала глоток чая.       — А где бы я её брал? — удивился я. — У меня таких знакомых нет. Вот и пришлось арендовать старый сад с парником. В парнике выращиваю овощи для Ирис, в саду цветы, а в сарайчике пару горшков с Хуаной. А что делать? — я театрально развёл руками. — Каждый вертится как может.       Дара помолчала.       — Спасибо.       — Да не за что, сестрёнка.       — Бо, — серьёзно начала она.       — Нет, Дара. — резко ответил я.       — Ты даже не знаешь что я хочу сказать, — большие синие глаза сестры наполнились слезами.       — К сожалению, знаю. И всё ещё нет. Я не изменю своего решения.       — Неужели тебе так сложно? Посмотри на меня. Я…       — Виновата сама, ты уж извини. И да, сложно. У меня тоже есть только одно желание. И я не буду тратить его на тебя. Сожалею.       — Я рассыпаюсь изнутри. Мои суставы и кости, мои внутренние органы, Бо, посмотри на меня, — теперь она уже откровенно плакала.       — Дара, ты не рассыпаешься, не утрируй. Ты просто стареешь, вот и всё. Это называется ревматизм и артрит. Предвестники старости. Нам скоро 68, на что ты рассчитывала? Надо было заказывать вечную жизнь и молодость или здоровье на века. Я предупреждал. Не читала миф о богине Эос и её муже? Зря, надо было.       — Это ты виноват, ты! — слёзы Дары превратились в агрессию. Если вначале меня это впечатляло, то спустя пару десятков лет эффект снизился до нуля. — Ты мог бы и предупредить.       - Мог бы. И делаю каждый месяц. Но никто слушать не хочет. Интересно, не правда?       — Правда никто? — слегка успокоившись спросила сестра.       — Очень редко. Я помню только одного.       — Я его знаю?       — Его все знают. Мариус Зиммер и Зиммер Корпорейшн. Попросил у меня семнадцать лет назад вместо пятёрок в табеле за год улучшить мозги. Дать ему талант, всего остального он добился сам.       — И ты дал ему талант?       — Дара, я уже рассказывал тебе, — я вздохнул. Сестра всё никак не хотела понять, что я не владею суперсилой и я не золотая рыбка. Рыдай или не рыдай. — Я не палочка- выручалочка. Я ничего не раздаю, не колдую, не телепортирую из пятнадцатого измерения. Я только проводник ваших желаний, «девушка на коммутаторе», почтальон, если хочешь. Есть клиент, есть желание, что я передаю дальше кому-то и всё. Дальше сами. Я даже не знаю получают ли клиенты желаемое или нет. Даже не узнаю, оно мне не надо. Спится лучше знаешь ли, — позволил я себе сарказм. — А то люди такое желают.       Я встал. Ещё немного и мне пора на охоту. За новой жертвой — следующим счастливчиком. Зуд внутри становился всё невыносимее, улицы города звали меня. Пройтись по ним, присмотреться к гуляющим или просто спешащим по своим делам людей и сделать уже свой выбор. Уже скоро. Я вытащил термос, включил чайник и открыл пачку Эрл Грея.       — Расскажи, — потребовала Дара, хромая подошла ко мне и обняла со спины. На каблуках она была почти одного роста со мной. — И прости меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло. Наверное, гормоны.       — В твоём возрасте? — скептически поднял я бровь.       — Прекрати, — она легко стукнула меня маленьким кулаком по спине. — И не мог бы ты принять свой нормальный облик? Я соскучилась по тебе настоящему.       — Я тоже, — признался я и отпустил свою временную личину. Моя кожа поплыла как горячий воск, позвоночник выпрямился, пигментные пятна на тыльных сторонах ладоней будто стёрло ластиком, седые волосы втянулись и мои собственные чёрные в секунду отросли и легли идеальной волной. До этого по-старчески выцветшие светло- голубые, как старые, джинсы глаза потемнели до речной синевы и я превратился в мужской вариант Дары.       — Уже лучше. Таким ты мне нравишься больше.       — Я себе тоже, — нехотя признал я. — Но так никто не примет меня за деда Ирис.       — Этот ребёнок, — фыркнула Дара недовольно.       — Не ревнуй, — я щёлкнул сестру по носу. — Ирис это всё, что мне осталось от моего сына и моей дочери.       — Приёмных!       — Для меня они были родными, — я улыбнулся. Дара иногда была такой забавной, как маленькая. Может, и правду говорят: что стар, что млад.       Я усадил её опять на стул и занялся моим чаем. Термос, любимая термокружка. Кто знает, сколько я буду искать подходящую жертву. Надо одеть пальто, уже холодает.       — Кто это будет сегодня? — поинтересовалась Дара. — Ты уже знаешь?       — Я хочу сегодня осчастливить кого постарше. Надоели малолетки.       — Почему? Одно и тоже?       — В принципе, все хотят почти одно и тоже. Деньги, любовь, авто, смартфон, лабутены, сумочка, деньги, любовь с другой стороны, авто, собака, лошадь, дом, деньги.       — Назови мне пару примеров, пожалуйста.       — Хороших? Девочка желает маме выздороветь — ребёнок становится отличным врачом. Мариус Зиммер. Помощь при наводнении. Мой приёмный сын пожелал семью своей маленькой подружке. Моя взрослая дочь заказала долгую жизнь и здоровье новорождённой дочери. Что и спасло год спустя ей жизнь в той страшной аварии. Авто в гармошку, а Ирис в детском кресле в трёх метрах, лишь слегка присыпанная битым стеклом. Всё, что делают не для себя. Очень редко.       — А другие?       — Хочу быть натуральной блондинкой. Не смейся, Дара. Хочу собаку на день рождения. Ньюфаундленда. И ничего, что она размером с пони и у неё три желудка. А вы живёте двухкомнатной квартире вчетвером. Через полгода они отдали собаку. Хочу каждый год новый велосипед. Этому желанию 27 лет.       — А что с велосипедами?       — Он их до сих пор получает. Каждый год, — подал я плечами. — Как заказал. Хочу длинные густые волосы. Почему не средство для их роста? Запатентуй и ты миллионер. Заодно поможешь тысячам другим женщин, да и мужчинам, наверное. Вот жрать и не толстеть — это я понимаю! А никогда не ходить на эпиляцию нет. Даётся один шанс раз в жизни! И эпиляция?       Я принёс пальто из шкафа и неторопливо застегнул. Сегодня моя жертва будет взрослая, со средним достатком и, если повезёт, умная. Надо произвести хорошее впечатление.       — Так, Дара. Твоя комната готова. В душе я прикрутил ручку на стену, чтобы держаться, если голова закружится. Я даже специальный табурет для душа купил. Ты подумай и, если хочешь, переезжай ко мне. Я просмотрю и за тобой, — невесело улыбнулся я. — Ирис должна спать, но если что… не будь такой строгой с ней. Она ещё маленькая.       Я прихватил свой рюкзак с термосом.       — Бо, а ты бережёшь своё желание для Ирис? — Дара всё ещё по-глупому и очень по-детски ревновала.       Я помолчал. Отвечать не хотелось, равно как и вспоминать момент моего становления. Но придется. Я и так молчал слишком долго и сестра уже давно приписывает мне неведомые силы, что я из вредности не использую на её благо.       — Нет, для себя. Ты знаешь как я стал Судьбой, нет? До нашего двадцать шестого дня рождения оставалось три недели. Я, Анди и Марко зависли в тот вечер в баре, пили пиво и играли в дартс. Ничего особенного. Я возвращался домой и он шел мне навстречу и что-то говорил. Наверное, с абонентом. Мне-то какая разница? Я ничего не почувствовал, сердце не ёкнуло, вещие сны мне не снились.       Когда я вспоминал о том дне, мне всегда хотелось закурить, хотя я лет тридцать как бросил или напиться, но алкоголь брал меня плохо, или что-нибудь разбить. Я не хотел быть Судьбой, но меня не спрашивали.       — Когда мы поравнялись, он внезапно сказал «Хочу, чтобы мой дар перешёл на него» и довольно невежливо ткнул в меня пальцем.       — И что было дальше? — глаза Дары горели также, как у моей внучки, когда я рассказывал ей сказку.       — Ничего не было, — ответил я просто. — Земля не разверзлась, демоны не выползли из ада и ангелы не спустились на землю. Вечер как вечер. Я пришёл домой и лёг спать. А наутро я помнил всё, что пережил Судьба до меня и все заказы, что он передал дальше. Где уж это дальше находится? И я помню все свои заказы. Например, от молодой красавицы, что хотела выглядеть всегда молодой. Не быть молодой, не оставаться ею до трехсот лет. Нет, только выглядеть. Умно, не правда ли, Дара? Тот, что был до меня выдержал почти шестьсот лет. Я не знаю, насколько хватит меня.       — Бо, прости, я не знала, — Дара имела совесть выглядеть виноватой. — Но почему шестьсот? Я думала триста.       — В Морлитце. И то жители приврали. Лет сто двадцать, не больше. Всё, я пошёл. Пора.       Дар — проклятье внутри меня — ворочался уже как живое существо и время от времени подгонял меня небольшими электрическими разрядами и приступами головокружения. В этот раз я перетянул норму почти на пять дней. Надо срочно искать няню для Ирис.       В первый год я активно отрицал нежеланные способности и пытался уйти от своего предназначения о котором не просил. Бесполезно. Дар Судьбы гнал меня за желаниями людей, как волк загонял свою добычу. Вначале невнятный, почти неощущаемый зуд, которой я мог легко не замечать пару дней. Потом тошнота и небольшие головокружения, переходящие в продолжительные обмороки, трясущиеся, как при Паркинсоне, руки, молнии, стекающие с пальцев и мой фаворит — кровь из носа и ушей, когда я смог отдалить момент охоты почти на три недели. Больше я так не играл. И стабильно, раз в три-четыре недели выполнял желания. Кто-то, одаривший первого несчастного этой силой был очень убедителен.       Как обычно вечером улицы родного города заполнялись людьми, которые старательно делали вид, что спешат по делам, совершают в одиночку или небольшими группками вечерний моцион и частенько почему-то при полном параде. Я заметил, что туристические автобусы полюбили вечерние экскурсии по нашему городу, к вящей радости гастрономов и маленьких сувенирных магазинчиков, продающих ненужную дребедень с видом города и Судьбы. То есть меня. Так как я старался не появляться в одном и том же обличии, они сошлись на силуэте мужчины в пальто и почему-то в шляпе. Они делали на мне деньги и даже не делились. Надо будет обдумать это накануне.       Мой дар — проклятье хотел на волю. Я чувствовал пощипывание на кончиках пальцев и постепенно они начинали светиться. К счастью, ещё было недостаточно темно и я надеялся остаться незамеченным.       Женщин усреднённых лет (попробуй разберись сколько им, 25 или 47, если они все выглядят сейчас одинаково. Вот раньше можно было сразу по одежде определить возраст) я отметал сразу. Последние три раза я выбирал именно их. Скучно.       Пусть он меня любит, как в первый раз, хотя бы раз в неделю. Да что там, я и на раз в месяц согласна.       Пусть мне муж дарит цветы каждый день. А ты цены на цветы видела? И считать умеешь? Так посчитай. Хотя какое мне дело до чужих финансов. Получи-распишись-не жалуйся.       Хочу жить у моря. Пожалуйста. Заказывали тёплое? Правда? Не слышал. Ах, не говорили вслух, но подразумевали? Сорри, не телепат.       Девочки также могут не подходить и даже не смотреть в мою сторону. Я все ещё в шоке, как лихо одна девица сломала жизнь одному неплохому парню, пожелав чтобы он всегда её любил. Не взаимной любви до гроба, не счастливой семейной жизни. Нет. Любовь навечно в одностороннем порядке. Разница видна? Через неделю она влюбилась в другого, а этот её любит. И будет любить, мать её, вечно.       Другой просто захотелось любви и популярности. Да побольше, побольше. Эта пожелала, чтобы все мальчики её школы влюбились в неё и бегали за ней, как привязанные. А для верности и соседней. Забыв узнать, сколько мальчиков учатся в двух школах с первого по выпускной класс. А не помешало бы. И вот всё это «стадо» бегает за ней. Точнее бегало, доказывая свою искреннюю привязанность в меру своего развития и воспитания. И снова будет бегать, как только она выйдет из больницы, где отдыхает с нервным срывом.       Да все они хороши. Мне впору вводить квоту и составлять таблицы, чтобы никого не обделить своим вниманием.       И победитель этого месяца… Мужчина на машине с номерами соседнего округа. Мерседес Е-класса, бывший новым лет восемь назад. Классический костюм от «Hugo Boss», купленный на распродаже позапрошлой зимой. Портфель из мягкой отлично выделанной кожи, определённо дорогой и нежно любимый, но с царапинами, без правого заднего металлического уголка и со сломанной застёжкой слева. Проблемы на работе? Развод и новый брак? Трое детей и любовница?       Надеюсь, он не закажет, как один мужчина года три назад, чтобы член всегда стоял. Он, наверное, и сейчас стоит, если не отпал, конечно. Не интересовался.       — Добрый вечер. — Доброжелательно.       — Я ничего не покупаю. — Недовольно, невежливо.       — А я и не продаю. — Из голоса исчезла мягкость, воздух вокруг меня, чувствуя моё недовольство нагрелся на пару градусов. Я чувствую, как волосы встают дыбом, пальцы искрятся синим. Сейчас я как никогда похож на Судьбу, что мечтают встретить люди.       — Я предлагаю.       Мужчина неуверенно сделал шаг назад, облизал сухие губы и выставил портфель перед собой, как будто он меня удержит, как крест вампира.       — Я Судьба. Загадай желание.