Инсомния

Солнце настойчиво пыталось вступить в свои права и пробиралась сквозь плохо задёрнутые шторы в комнату, где мирно спали две женщины. Начинался новый день и, кажется, что-то такое же новое и неизведанное начиналось вместе с ним. Первой проснулась Лаура, обнаружив, что кошмар любезно оставил её на эту ночь. Она впервые за долгое время проснулась не в истерике или страхе, что просто не могло не радовать. Но, что самое интересное, Лаура обнимала всё ещё спящую блондинку со спины, едва касаясь кончиком носа её разметавшихся по подушке локонов. Несмотря на всю абсурдность и болезненность ситуации, на её лице появлялась глуповатая улыбка, а желание прикоснуться к оголённому участку шеи увеличивалось с каждой секундой. Немного приблизившись, Лукина провела холодным носом по шее Третьяковой, вдыхая приятный аромат её волос и кожи, сдерживая себя всеми силами, чтобы не поцеловать. Проведя так ещё несколько секунд, женщина, одёргивая себя, поспешно отстранилась, дабы не разбудить Марию и не оказаться в неловком для обеих положении. Дисплей телефона показывал почти девять часов утра, и она решила прогуляться вокруг дома и побыть в таком спасительном одиночестве. Маша проснулась чуть позже и, не обнаружив брюнетку в постели, обошла дом, но и там её не было. Тогда женщина, накинув на плечи плед, вышла на улицу, где вовсю сияло сентябрьское солнце. Если бы Мария не знала, какое на дворе время года, то точно подумала бы, что сейчас где-то середина августа, когда, несмотря на уже холодные ночи, день радует своей теплотой. Постояв немного на крыльце, блондинка отправилась на поиски, которые не заняли много времени, ведь Лаура сидела за домом на широких садовых качелях, так же завернувшись в плед, едва покачиваясь и наблюдая за птицами, что летали над озером. Мария неслышно подошла и села рядом, на что Лукина не среагировала ни малейшим движением. Третьякова аккуратно взяла её руку и положила свою голову на освободившееся на коленях место. Лауру это движение вернуло к жизни, но вместе с этим ввело в некий ступор, который, впрочем, быстро прошёл. Она опустила до этого слегка приподнятую в шоке руку на голову блондинки и машинально начала перебирать пряди её волос, о чём-то безостановочно думая и вглядываясь в линию леса, находящуюся на том берегу. Всё это казалось таким правильным и своевременным, что Лаура невольно подумала, сколько готова отдать за эти ощущения. Правда была в том, что сейчас она была готова отдать всё из того малого, что в её жизни теперь действительно имело ценность. — Где ты нашла это место? — чуть хрипло спросила брюнетка. — Я приехала сюда первый раз после смерти моей мамы, — еле слышно ответила Маша, — Это дом моего знакомого, что-то вроде дачи, только в лесу. Он тогда предложил мне съездить сюда, и я согласилась. Провела тут почти три недели. Не знаю, как, но это место лечит. Какое-то время женщины просидели так в тишине, что стало для них совсем привычным, пока Маша не поднялась, словив на себе вопросительный взгляд. Женщины уже давно научились невербальному общению, и порой им не нужно было озвучивать вопросы или же мысли, чтобы понять друг друга. И эта тонкая связь столь же поражала, сколько и иногда пугала. — Пойдём позавтракаем, — предложила та, — А потом можем взять с собой пледы, что-нибудь перекусить и отправиться в одно невероятно место, — глаза её совсем загорелись. — Надо же, Третьякова, два невероятных места за сутки — это уже что-то подозрительное, — улыбнулась Лаура. — Ну же, не упрямься! — молящим голосом попросила блондинка, — Это не очень далеко, и, уверяю тебя, того стоит! — Твоя взяла, — согласилась Лукина, на что Маша благодарно улыбнулась и потянула подругу в дом. После завтрака женщины собрали всё необходимое и отправились в путь. Им предстояла дорога через сосновый лес, что в свете солнца выглядел особенно привлекательно. В таких местах начинаешь дышать полной грудью не только от того, что воздух там чистый, но и потому что душа чувствует себя свободной. Ты чувствуешь единение с природой: слышишь шелест травы и листьев, вдыхаешь запах леса, все проблемы вдруг перестают быть важными и значительными, и ты переживаешь такое, что стоит прожитых тысяч. Ощущаешь жизнь. В этот момент, идя по лесу рука об руку с Машей, Лаура как никогда чувствовала себя живой. В этот момент в её голове всеми артериями и венами пульсировала только одна мысль: «Я живу!». Но живёт ли она? Или же она только выжила? Это вопрос, на который ей ещё предстоит ответить, и предстоит сделать это честно, но пока и его можно отложить в долгий ящик, наслаждаясь происходящим в эту секунду, отбросив условности, заключённые во всех «если», все обязательства, правила и каждый до единого предрассудки, готовые съесть заживо. Принять этот момент таким, какой он есть, принять его, как принимают пилюли те, кто болен — с надеждой на выздоровление, на счастье, на долгую и радостную… Лаура на мгновение остановилась. Ей захотелось остановиться. Она столько времени была погружена лишь в себя, что теперь окружающая её красота, навалившаяся разом со всех сторон, ощущалась как дополнительным грузом, так и дополнительным источником сил идти дальше. Чтобы привыкнуть к этому, нужно было время. Маша, почувствовав, что идёт одна, обернулась, встретившись взглядом с удивлёнными голубыми глазами, улыбающимися ей, как бы говорящими «не понимаю, как это может быть?». Блондинка улыбнулась в ответ, посылая незримый сигнал в сторону Лукиной: «Я знаю! Здесь невероятно!». И именно в этой улыбке Лаура увидела доказательство жизни. Доказательство связанности. Лаура не понимала, с каких это пор сама жизнь для неё стала нуждаться в фактах, уличающих её в существовании? Как она могла настолько запустить этот процесс тления? Но всё, что Лауре сейчас оставалось — это дышать. Дышать, пытаясь разобраться в себе. Спустя пол часа прогулки по лесу, женщины вышли к небольшому водопаду, впадающему в такое же небольшое озеро с прозрачной водой, и только увидев источник звука, брюнетка услышала шум воды, до этого находясь в чертогах собственного сознания, ведомая по неизвестной и такой располагающей к раздумьям местности. — Мы пришли! — весело сказала Третьякова, но что Лаура только поражённо наблюдала за открывшейся ей картиной, — Я знала, что тебе придётся это по вкусу! — довольно добавила блондинка, увидев реакцию подруги и улыбаясь во весь рот. Они спустились по тропинке к озеру, где шум воды усилился и заглушал все прочие звуки природы, создавая некий пузырь, обволакивающий со всех сторон, дошли до небольшого выступа почти под самым водопадом и остановились. — Здесь нужно загадать желание! — серьёзно и слегка задумчиво, но не без отпечатка радости на лице сказала Мария, чуть повысив голос. — Дай угадаю, сейчас ты расскажешь мне какую-то невероятно глупую местную легенду о том, что загаданные здесь желания всегда исполняются, и мы просто во что бы то ни стало обязаны это сделать раз уж таким чудеснейшим образом оказались в этой глуши? — скептически спросила Лаура. — Нет, — засмеялась блондинка и с гордостью добавила, — Боюсь, всё совсем не так поэтично. В прошлый раз я загадала здесь желание и пообещала себе, что если буду здесь ещё раз, то обязательно повторю этот ритуал. — Третьякова, ты — поразительный человек! Только ты могла выдумать такое! — удивлённо заявила Лаура, неверяще смотря на женщину, что с воодушевлением наблюдала за облаками. — Да ладно, в чём смысл быть взрослым, если не можешь иногда позволить себе быть ребёнком? В детстве я всегда думала о том, что вырасту и смогу быть тем, кем хочу. Я просто всё ещё оставляю выбор за собой, — весело проговорила блондинка, — К тому же, ты можешь не бояться, здесь тебя никто не услышит. Кроме меня, конечно. Но за это, тоже не стоит волноваться, я умею хранить секреты. Обещаю сохранить и твой. — Что ты имеешь в виду? — спросила непонимающе Лукина. — Нужно прокричать, — раздался ехидный ответ. — Нет, ты не поступишь так со мной! Ведь не поступишь? — Лаура умоляюще взглянула на Третьякову. Ответом ей послужила лишь улыбка, говорящая, что у женщины нет шансов выйти сухой из воды. — Да ты издеваешься! Нет, ты точно издеваешься надо мной! — Лукина развела руками и обречённо опустила их обратно. — Здесь всё работает по моим правилам. Ну же, Лукина! — Мария слегка толкнула Лауру в бок, отчего та лишь усмехнулась, понимая абсурдность всего происходящего. — Не знала, что ты можешь струсить, железная леди, — усмехнулась Третьякова, получая лёгкий толчок в бок, который брюнетка успешно ей вернула, — Ладно, так уж и быть, я буду первой! — сказала Маша, после чего, собравшись с духом и набрав в лёгкие побольше воздуха и прокричала: — Я хочу быть счастливой! Слова эхом разнеслись по долине и угасли где-то за горизонтом. Блондинка учащённо дышала, получив свою дозу эндорфина, и смеялась, поднимая голову к небу. Женщины стояли рядом с водопадом, редкие капли иногда попадали на кожу, ветер раздувал локоны блондинки, и они невесомо касались плеча стоящей рядом, заворожённой женщины. Лаура восхищённо смотрела на Третьякову, которая, казалось, ещё не вернулась на землю, а летела вместе со своим голосом где-то под облаками. Дыхание Лукиной замирало, сердце отстукивало бешеный ритм, будто это она только что кричала во всю мощь своих связок. Что-то щёлкнуло, и желание, до этого подавляемое попытками отвернуться от собственных чувств, снова вспыхнуло, покалывая в области губ. Слова сорвались прежде, чем Лукина успела их обдумать, но никогда прежде она не была так уверена в своих решениях. — Я хочу поцеловать тебя! — заворожённо смотря на блондинку, проговорила она. — Что? — ещё находясь в состоянии восторга, непонимающе переспросила Третьякова, до разума которой всё никак не мог дойти смысл сказанных Лаурой слов. — Я хочу поцеловать тебя! — чуть громче сказала та, — Мне нужно прокричать? Блондинка лишь несколько секунд ошарашенно смотрела на подругу, переваривая услышанное. Кричать было совсем не нужно. За Лауру это делало её израненное больное сердце, наконец-то нашедшее причину биться, не останавливаясь, биться за жизнь. Оно говорило громче любых слов. И Мария, по природе своей не лишённая чуткого слуха к чувствам людей, конечно, услышала. Не долго думая, она, сделав небольшой шаг, накрыла губы Лауры своими. Она сделала то, чего ей хотелось уже очень давно. Это было совсем робкое, невинное прикосновение, проявление вселенской нежности и заботы, отдающее столько тепла, насколько вообще был способен отдать человек. Это было сравнимо со скользящими по коже лучами рассветного солнца, с соприкосновением дождевых капель с землёй, со сном, о котором думаешь, просыпаясь, с запахом дома. Лаура робко ответила на поцелуй, обвив ладонями лицо Марии, после чего отстранилась, заглядывая в глаза женщине напротив, а та лишь счастливо улыбалась, не в силах сказать и слова. Этот момент был чем-то спасительным для обеих, чем-то необходимым, как воздух, от которого зависишь и без которого задыхаешься, чем-то долгожданным, во что постепенно перерастала многолетняя дружба, которая, по правде говоря, всегда была чем-то большим. Лаура едва наклонилась к Третьяковой, и их губы снова слились воедино, а зарождающийся внутри огонь разгорался под рёбрами, отдавая шумом в голове, хотя, быть может, это был лишь шум водопада.