Або офо

      Рано или поздно этот день должен был наступить. Когда дразнишь раздраженную шипящую кобру, так или иначе она прыгнет — это закономерно. И понятно.       Поэтому нельзя сказать, что Тома был сильно удивлен тому, что его поймали.       Раздражен собой, что не предусмотрел возможность ловушки? Да.       Испуган? Еще как.       Готов умереть, но не дать забрать глаз бога? О да. Правда сегун Райдэн это понимала и заранее ограничила ему доступ к силе. Как она это сделала Тома не знал, но как факт, он стоял на коленях перед толпой и молился про себя о том, чтобы хотя бы не упасть от боли и слабости.       Электрические заряды пригвождали к месту, проносясь колкими иглами по телу, подобно искрам острой паники, накатывающей на сознание.       Если бы он был свободен. Отвернись они хоть на мгновение, ослабь бдительность, и он бы освободил руки и дорого продал свою жизнь.       Глупо, наверно, желать о таком. Наивно. А он давно уже растерял наивность и веру в людей — рассыпалось в душе что-то хрупкое и красивое, оставило за собой груду осколков, о которые страшно порезаться даже просто пройдя мимо. И зачем он такой Аяке? Искалеченный, израненный, не черный еще, но уже далеко не светлый как она.       Тома опустил голову.       Когда проигрываешь, нужно с этим смириться. Верно?       Просить о нисхождении… Губы растянулись в подобии невеселой усмешки… Только унижать себя. Девяносто девять человек до него не пощадили, а из него исключение такое себе, слишком многим он в этой стране перешел дорогу.       Жалко, правда - он обещал зайти к Курису, у того опять возникли какие-то проблемы. Да и на обед к Юрике он заглянуть не успел, были дела, а время пролетело незаметно.       Много планов было. Обещаний, которые уже неважны.       Как бы все ни закончилось сегодня он умрет.       Огонь. Та сила, что шла с ним под руку сколько он помнит. Теплые шкодливые языки пламени, готовые обогреть усталых путников или взметнуться к небесам и сжечь врагов дотла. Его стержень, основа жизни. Без этого ему не жить — холод убьет, выморозит все то живое, что еще теплится в его душе.       Останутся угли.       Тома себя знает. С памятью или без, но так жить он не сможет.       Веревки впиваются в запястье при малейшем движении. Он морщится — руки сводит судорогой.       Нужно потерпеть немного, а потом все кончится. Картина того, как сегун Райдэн вставляет его глаз бога в статую представляется такой яркой, что по коже пробегают мурашки, а дыхание перехватывает.       Забавно. Тома может обманывать окружающих своей невозмутимостью и спокойствием. Смирением. Но внутренности сводит от паники и злости. На того, кто его держит. На архонта, что медлит и молча смотрит на свою статую, чего-то дожидаясь.       На тех, кто стоит по кругу и негромко переговариваясь ожидают начала.       Он бы мог назвать каждого по имени, вспомнить чем помог им и как сильно они все перед ним в долгу. Вон той женщине он достал лекарство для дочери. А вон той паре решил проблему с лавкой. А рядом с ними мужчина, которому он, рискуя своей жизнью, помог доставить товары в целости и сохранности…       Горячая ярость осыпалась пеплом. Да, он мог бы…       Смеяться не хотелось. Как и усмехаться своим мыслям.       Мог бы… забывая о том, что у каждого из них семьи и близкие. Что носителей глаза бога среди них нет, а обычный смертный против архонта — как котенок, барахтающийся в море полного чудовищами.       Злая идея, подкинутая взбудораженным сознанием, откинута в тот же момент, что и возникла.       Это не его путь. Никогда не был.       — Начинаем, — тихо прошелестел голос сегун Райдэн.       — Было приятно вас знать, друзья, — на грани слышимости произнес Тома. И закрыл глаза, позволяя себе секундную слабость.       Хотелось как в детстве закрыть лицо руками, зарыться пальцами в волосы и крепко сжать их, вырывая себя из действительности. Надеясь, что это все неправда.       Но это даже тогда не помогло. Сейчас же тем более.       Никто ему не поможет. Он не дурак, знает, что госпожа Аяка не станет выступать в его защиту — слишком много людей зависит от нее. Сопротивление… будь он чуть ближе, происходи это на границе ведения боевых действий и тогда он мог бы рассчитывать на их поддержку. Здесь нет. Еимия? У нее недостаточно сил. Да и сейчас девушка отсыпалась после хорошо проделанной работы. Вероятно, днем она проснется и тогда все и узнает.       Оставались еще Итэр с Паймон.       Вспыхнувшую надежду Тома задавил быстро. Его осведомители видели, как путешественник отправлялся поздно ночью к храму Наруками. Будь он хоть анемо архонтом и умей быстро перемещаться по воздуху, все равно было бы все бесполезно — узнать-то о происходящем ему неоткуда.       Тома поднял голову и холодно взглянул электро архонту в глаза. Вечность — ха — у нее в глазах была только пустота, это в Итэре в особые моменты можно было разглядеть вечность, полную мудрости и доброты, готовности помогать и биться до конца за свою идею.       А у нее ничего не было.       Пустота — это все, что она могла им предложить.       Сегун Райдэн вытянула руку по направлению к нему. И Тома услышал, как с треском порвалась веревка, удерживающая глаз бога на поясе. Тело само дернулось вслед.       Нет! Нет-нет-нет…       Сейчас глаз коснется ее рук. И вскоре окажется в статуе, а его память начнет медленно угасать, как и душа.       Сила стихии не пропадает моментом — еще пару часов он сможет высвобождать ее, пусть и крохами, пусть блеклой тенью прежних сил. Но чем сильнее он будет налегать на остатки, тем быстрее они рассеются.       И тем быстрее все закончится.       Тома хотел смотреть на происходящее до последнего. Не опуская глаз. Не прекращая окидывать архонта холодным презрением. Только вот холод, пробежавший по телу, все решил за него.       У него оставалось несколько часов.       Хотелось невесело усмехнуться. И завыть. Про себя, конечно, внешне он не собирался показывать и толики вымораживающего отчаянья. Но глубоко в душе он не мог не оплакать огненную, жизнерадостную часть себя.       Краем глаза Тома заметил фиолетовый росчерк в толпе.       И тишина на улице стала еще более могильной и напряженной.       Сердце пропустило удар, когда, подняв глаза, Тома увидел путешественника, стоящего между ним и архонтом. С мечом наготове. И его глазом бога в руке.       Дурак!       Против кого он полез? (это потом Тома, если дело выгорит, будет благодарить и радоваться, а сейчас он был готов встать и выкинуть Итэра как можно дальше, чтобы он не пострадал. Достаточно того, что у него глаз заберут).       — Ты можешь использовать стихии без глаза бога, — безэмоционально проговорила сегун Райдэн. — Ты исключение. А исключения — враги вечности. Я вмонтирую тебя в статую!       От твердости в ее голосе бросало в дрожь — это было не обещание, а свершившийся факт для архонта. Не было никаких сомнений в том, что она сможет это сделать.       В душе зажегся огонек злорадства.       — Ничего, поборемся еще! — воины, державшие его за плечи, шагнули вперед, выставляя копья. Итэр отмахнулся от них, как от мошек, не сводя взгляда с архонта, медленно спускающейся к нему. Тома оглянулся. — Паймон!       Та быстро подлетела к нему и без подсказок подтащила валяющееся неподалеку копье. Порезать веревки об острие — дело пары секунд.       Была идея сдернуть Итэра сейчас и свалить под шумок, но слабость никуда не делась, а молнии все еще крепко держали его на месте. Паймон больше ничем помочь не могла, а Итэр попал еще круче чем он сам.       Что делать?       Можно было попытаться отвлечь архонта… да вот как? Ошеломить ее как-то, если уж не психически, то хотя бы физически.       Ему нужен был глаз бога!       Стоило плану в голове сложится, как реальность внесла свои коррективы. Черный купол, развертывающийся от руки Баал, Тома узнал моментально. И дернулся вперед, не обращая внимание на состояние.       — Нет! — слитно воскликнул он вместе с Паймон.       Архонт пропала вместе с Итэром. Только в воздухе блеснуло что-то красным — руки среагировали прежде мозга. Тома с изумлением смотрел на свой глаз бога в руке и не знал, что сказать.       — Теперь точно поборемся, только выживи, — широко усмехнулся Тома, подхватывая с камня копье и напитывая огненной энергией.       Если он хорошо знает эту технику — а знает он ее очень хорошо — то сейчас они появятся обратно. В ее измерении время идет совсем иначе.       Купол появился вновь и быстро истаял. А Тома холодно посмотрел на электро архонта, пряча в уголках губ насмешливую ухмылку, и швырнул в женщину, поднявшую свой меч, копье.       Взрыв от перегрузки отшвырнул Итэра в его сторону, а Баал на время дезориентировал. Что и было нужно.       — Бегом! Валим!       Схватив Паймон за рукав, он подтолкнул ее назад, задавая направление полета, а Итэра подхватил на руки и разбежавшись, перепрыгнул обрыв. Силу придавал адреналин в крови и абсолютное неверие к происходящему. Слишком быстро и сумбурно.       За очередным поворотом Тома замер, тяжело дыша и внимательно прислушиваясь — звуков погони не было.       Он хохотнул и негромко рассмеялся, сползая по стене вместе с Итэром, постепенно приходящим в себя.       Они переиграли архонта! Не верилось…       Сегун Райдэн слишком горда, чтобы самой устраивать погоню, а все остальные им сейчас не страшны.       — Тома, — негромко позвала его Паймон, привлекая внимание касанием к руке. — Тома!       — Да? — отдышавшись и прекратив смеяться, отозвался он. — Прости, я немного не в себе. Что такое?       — Теперь все в порядке, — улыбнулась Паймон и прикрыла глаза, невысоко летая около них.       — Там Аяка… — хрипло начал Итэр, прерываясь на кашель, но Тома его оборвал, мотнув головой.       -… все поймет, когда услышит новости. А мы пока переждем в безопасном месте.       Глубоко вздохнув, Тома поднялся и подал руку Итэру. И махнул рукой, мол, идем быстрее, не отставай.       Они побывали в оке бури. Миновав опасный шторм, оказались в безопасности под самым его носом.       Это изумляло Тому до глубины души. Его недавний знакомый (теперь друг, однозначно друг и без вариантов) бросился ему на помощь, не раздумывая.       — Итэр?       — Да?       — Спасибо…