reven9e

      На тот момент они были фактически проигравшими. Кто-то не углядел, и к ним в еле уцелевший от прошлых боевых действий отряд попал шпион, а потом их тайное убежище оказалось безжалостно атакованным. Олег и его двенадцать товарищей были в заложниках, когда после убийства командира одного за другим начали убивать срочников. Волков беззвучно шептал молитвы Богу, уже ожидая скорейшей кончины. За столько убийств ему точно уготован Ад, но умирать было страшно. В голове то и дело невовремя всплывал его давний друг, товарищ, почти брат — Сергей Разумовский. Много лет (бесконечно, как ему кажется) оторванный от мира, Олег даже не знал, жив ли тот или нет, потому что никогда не получал ответных писем, но знал, что не сможет сдержать обещание вернуться к нему живым. В последний момент, когда очередь пуль дошла до соседнего солдата, тот резко бросился на стреляющего, тут же получив несколько пуль в горло и грудь. Пара капель крови попала Олегу на его скорчившееся в ужасе лицо. Он остался единственный живой среди остальных своих товарищей. Но вместо того, чтобы следующим действием пробить череп Олега Волкова ледяным свинцом, его грубо подняли за плечо, отчего солдат немного пошатнулся и в полной растерянности посмотрел на человека, с которым воевал.       — Вали к своему главарю, русский урод, — у стрелка был явно выраженный акцент, и Олег только благодаря адреналину понимал эти слова. — Скажи, что месть свершится и что мы уже идем. Пусть помолится напоследок. Расплата уже близко, — после этих слов Волкова схватили за руки и вышвырнули из барака, в котором они временно обосновались.       Олег сердцем знал, что нужно делать — задушить ближайшего солдата, забрать у него оружие и пойти мстить обратно за своих товарищей. Но разумом он понимал, что это бесполезно и что действительно надо бежать в укрытие. Он ничего не слышал, белая пелена застелила его глаза, в голове не было ни единой мысли, кроме одной — бежать.       Он просыпается в холодном поту посреди ночи. Лунный свет освещает маленькую комнату, но не доходит до второго этажа кровати, на которой лежит Волков. Закрывает глаза, но в голове сразу всплывают обрывки воспоминаний, перемешанных со сном. Дыхание выравнивается через, кажется, вечность. Олег встает со старой жесткой кровати, шепча себе под нос, что всё хорошо. Он только начал работать наемником. Чудом уцелев, Олег инсценировал свою смерть в результате взрыва осколочной гранаты и присоединился к отряду беженцев, притворившись больным амнезией. Спустя несколько месяцев он связался с мрачным обществом других наемников, среди которых большинством были бывшие заключенные, бывшие ветераны военных действий, а также простые отморозки, которым не хватало острых ощущений. Для тех, кто интересовался их деятельностью, была уготована отмазка «мы беженцы», либо пуля в лоб в случае особого любопытства. Проблем и так было слишком много, так что никто их не трогал, пока они не трогали остальных. Они лишь выезжали, когда их нанимали для грязной работы, делали свое дело и возвращались назад.       Волков доходит до отвратительно грязного туалета, в котором будто никогда не устраивали уборку, но его это, честно говоря, сейчас волновало в последний момент. В зеркале он видит помятого жизнью мужчину, в черных волосах которого выбивается пара белых прядей — последствия «любимой» работы и службы. Темные круги под глазами делают его вид еще более жалким, а дрожащие руки — мерзким. Он делает дыхательную гимнастику, которая, очевидно, никак не помогает, поэтому он успокаивает себя единственным действующим методом — достает из шкафа свои лезвия для бритья и с силой прижимает к левому плечу. Выдыхает, смотрит себе в глаза в зеркале и делает первый глубокий вертикальный порез, потом сразу еще одиннадцать — за каждого погибшего товарища. Вся рука начинает невыносимо болеть, но Олегу плевать, он только смотрит как завороженный на свои порезы, а кровь не останавливается. Это не смертельно, думает он, а жаль. Стоит так еще около часа, не шевелясь, потом смывает кровь с плеча, следы на полу оставляет и уходит обратно к себе. Этой ночью Олег так и не уснул, терзаемый виной.       В тюрьме Сергей выглядит слишком плохо: истощенный как морально, так и физически, он не потерял за это время своего характера — кричит Олегу «Почему ты так долго? Вы опоздали на десять минут!» вместо приветствия. Волков разбирается со всеми оставшимися проблемами, чисто машинально убивает, думать нет времени, и приходит в себя только в вертолете, когда уже забрал Разумовского. На эту миссию он взял пятнадцать знакомых наемников — все они профессионалы своего дела, множество раз выручали и самого Олега, поэтому он не сомневался в их силах. Они успешно добираются до нужного дома на окраине Питера, Сергей остается там, окруженный охраной, а Волков уходит, чтобы оставить Игорю Грому gift. По возвращении Олег узнает, что Разумовский ушел отдыхать, и уходит сам, перенося разговор на потом.       На следующий день они летят на личном самолете в Венецию, чтобы подготовить всё для какой-то «Игры». Всю дорогу Разумовский сидит в ноутбуке, пока его глаза блестят от увлеченности своим занятием. По приезде Сергей посвящает в свои планы лишь частично, умалчивает о чем-то, но Олег не спрашивает. Несмотря на то, что они провели друг с другом уже несколько дней, спокойно поговорить им так и не удается.       Во время «Игры» он окончательно понимает, что Сергей уже не тот примерный и умный мальчик, каким был раньше. Он — психопат, неспособный на эмпатию. Олег усмехается, думая «Кто бы говорил». Он стоит за решеткой, на нем удушающий ошейник с датчиком прямо как в «Пиле», в любую секунду готовый разорвать его горло. Одно неверное движение — и Олег захлебнется собственной кровью, упадет и закроет глаза навсегда. Сергей смеется, убивая одного за другим абсолютно без промедления, но когда доходит до Олега, то он беззвучно шепчет «Олег...», но всё же нажимает на кнопку активации смертельной ловушки. Ошейник искрит и выключается.       Пять пуль в Олеге распространяют жжение по всему телу. Волков почти ничего не чувствует, только шум в ушах и слова «Прости, Олег, но правила есть правила» на повторе раз за разом. Бесконечный цикл, состоящий из боли и звуков выстрелов, нещадно стучит по его черепной коробке, норовя проломить ее изнутри. Олег закрывает глаза и в следующую секунду видит тело своего товарища, того самого, которого застрелили у него на глазах, покрытого темно-фиолетовыми трупными пятнами. Волков смотрит на свои руки и запоздало замечает, что они в крови вперемешку с опарышами. Опарышами тут покрыто всё: тесная комнатка пять на пять, в которой он находился; труп, разлагающийся чуть левее него; и сам Олег. Он закашливается и прикрывает рот, когда из него начинают высыпаться тысячи копошащихся червей. Олег в ужасе отползает от трупа, закрывая рот, но они продолжают и продолжают выползать. Внезапно он слышит веселое сережино «Олег, Господи, что у тебя за манеры! Немедленно закрой свой рот!». Он радостно поворачивает голову, думая, что увидит Разумовского, но видит дуло ружья вражеского солдата, и, прежде чем Олег смог бы хоть как-то отреагировать, солдат стреляет.       Олег просыпается от собственного крика. Ему ничего не понятно, и он видит себя будто со стороны — мужчина, весь в бинтах, весь в порезах и в проводах, кричит во все горло. К нему вбегает обеспокоенная медсестра, тронув за плечо, и он со всей силы бьет ее в левую скулу. Потом вбегают еще несколько врачей. Двое держат его, один вкалывает ему что-то, и Олег перестает видеть происходящее.       Следующие сны выглядят на первый взгляд намного спокойнее: Олег с Сергеем еще дети. Они сидят на траве возле детского дома, облокотившись на свои руки, и рассматривают облака. День особенно солнечный и теплый. Сергей улыбается, дует в палочку и пускает мыльные пузыри.       — Наша жизнь такая же хрупкая, как эти пузыри, — внезапно шепчет Сережа, продолжая смотреть на небо. Олег хочет что-то сказать, но получается только «а?». Сергей светло смеется, а потом поворачивается к Волкову. Олег замечает, что вместо головы у него просто череп, весь в грязи и будто не до конца разложившийся.       — Vanitas, — и он продолжает громко смеяться и смеяться, пока Олег парализован от страха.       Его реабилитация в Венеции длится меньше двух месяцев. Врачи и полицейские считают, что он был лишь одним из друзей Грома, а Олег и не против, что они так думают, покорно кивая на все их предположения. Любые мысли о Сергее приносили лишь головную боль, грусть от предательства и бесконечные кошмары. Ему предлагали психолога или психотерапевта после таких травмирующих событий, но Олег по привычке отказался. Пожалел потом, но просить всё равно не стал.       Олег вернулся в Питер, снял первую попавшуюся квартиру, благо, денег было вроде как достаточно на нормальную жизнь еще месяца на три. Он не придумал никакого плана как дальше жить и что делать, но знал, что к работе больше не вернется. Постепенно он начинает восстанавливаться — почти не режется от кошмаров, почти не чувствует чье-то преследование за спиной по дороге в метро, почти ест три раза в день вместо одного, как раньше, почти... В день, когда Олег впервые почувствовал себя на одну тысячную лучше, пришла смс: «сережка-то твой в сибири что-то делает, забирать будешь?».       И он забирает. Не медлит ни секунды, когда с товарищами быстро ворует обессиленного Сергея. Тот будто находится в полубреду и приходит в себя только спустя несколько дней. Олег запер его в комнате, но, узнав, что он в сознании, захотел сам к нему зайти. Взял воду и первую попавшуюся лепешку и пошел к Сергею.       — Кто здесь? — Сергей морщится от полоски резкого света из-за открытой двери. — Где я? Прошу, скажите мне!       Олег вдыхает. Желание пару раз хорошо ударить его никуда не пропало, но он подавил его в себе. Не терять самообладание, солдат, у тебя должна быть холодная голова. Он смотрит на удивленного Сергея и слышит только «Олег?», и, прежде чем он бы что-то добавил, Волков захлопывает дверь и быстрым шагом уходит из этого проклятого места.       В следующий раз, когда он приходит к Сергею, тот уже не дает ему просто так уйти и почти бросается к нему на грудь, отчего Волков роняет поднос с едой для него. Олег сдерживается, чтобы не оттолкнуть.       — Олег! — Сергей крепко держит его за плечи. — Олег, выслушай меня! Я знаю: мне нет прощения за всё, что я сделал! Но то наваждение ушло! Позволь мне загладить...       Олег резко отстраняется, стараясь не показывать неприязнь, и спокойно расстёгивает верхние пуговицы:       — Как ты загладишь это? — показывает пять круглых шрамов. Сергей ожидаемо кладет руку ему на грудь. Тактильные контакты в юношестве никогда не были для них чем-то сверхъестественным.       — Боже... Это... — глаза Сергея выражают сожаление, и Олег сдерживается, чтобы не усмехнуться. Кому как не Олегу знать, каким лицемерным тот может быть. Жалеет его, но Олег не удивится, если у Сергея за спиной нож, который так и норовит попасть Волкову прямо в спину.       — Да. Те самые пять пуль, которые ты в меня всадил... — Сергей продолжает аккуратно поглаживать шрамы, с виной понизив голову.       — Если ты... Если ты захочешь мне отомстить... — слова даются Разумовскому с трудом. — Я не буду сопротивляться. Я заслужил.       Сергей взял его за руку, прижимая ее к себе, смотря только в карие глаза напротив. Олег не стал убирать ее.       — Честно говоря, я бы хотел пару раз заехать кулаком по твоей мордашке за всё, что ты сделал, но не стану этого делать. Я не для этого забрал тебя из пиздеца во второй раз. Ты нужен этому миру, — Олег молчит, но через секунду добавляет: — Ты нужен мне.       Сергей лишь твердо кивает на эту речь.       Постепенно Сергей морально восстанавливается, становится более стабильно спокойным, и Олег иногда выводит его гулять или сидит с ним, пока Сергей что-то печатает в ноутбуке. Было видно, как Сергею стало лучше после долгого тюремного заключения и пичканья лекарствами, но Олег на всякий случай не сводил с него взгляд, всё еще ожидая предательства, хоть Разумовский и не раз благодарил его за то, что он сделал.       — Я бы хотел, чтобы ты стал моим личным охранником, — как-то просто говорит Разумовский, даже не повернув голову в сторону друга детства.       — В каком смысле? — Олег, сидящий на мягкой кровати Сергея, оторвался от созерцания стены напротив.       — Ты собираешься продолжать работать наемником? — Сергей слегка раздраженно поворачивается к нему. — Без всякой стабильности? Просто выполнять поручения, как какая-то псина? — выплевывает он. Олег нахмуривается. — Я не собираюсь бросать начатое, я... — его глаза будто загораются. — Я достигну своей цели. Я займу власть, а потом...       — Стоп, — заткнул его Олег, — а я здесь причем? — эта затея заведомо ему не нравилась. Но он знал, что хаотичность Сергея почти невозможно сдержать и что он действительно найдет пути отступления.       — У меня есть пара мыслей насчет развития дальнейших событий... — Сергей нервозно чешет руку, и это выдает его волнение под маской безразличия. — Но для этого надолго нужно залечь на дно. Если хоть кто-то узнает, что мы живы... Мне... Нам никогда не достигнуть цели. Олег, — он поднимается с удобного ортопедического компьютерного кресла, подходя к Олегу, и аккуратно садится на колени возле него, кладя руку поверх его руки, — давай сбежим вместе? Как мы сбегали раньше с обязательных экскурсий для детдома... Давай достигнем власти вместе?       Олег допускал, что Сергей — личность непредсказуемая, что он мог резким движением вырубить его прямо сейчас и сбежать (хоть и узником он не был), но почему-то чувствовал, что верить можно. Он не хотел возвращаться на эту работу убийцей, лишать людей будущего, их жизней, но наступал на те же грабли из раза в раз. Предлагать дважды ему не нужно было, и вместо согласия он сказал:       — Я раньше срочником служил в горячей точке, и у нас был дружный отряд из двенадцати человек, там тоже, как и я, срочники. Многие из них были женаты, у многих были дети, а я тогда считал, что мне терять нечего. Я думал, что раз уж я сирота, то никому не нужен... Однажды нас застали врасплох, начали стрелять в каждого по порядку. Знаешь, перед смертью я всё время думал о тебе... Вспоминал, что благодаря тебе моя жизнь не потеряла смысл и я не повесился лет в четырнадцать. Вспоминал о твоей помощи и поддержке. Я сожалел, потому что перед смертью я осознал: мне есть что терять. Поэтому, когда меня чудом отпустили, я не пошел напролом убивать врагов, я убежал. Струсил, как... как жалкий слабак, — Олег сжал кулак, потупив взгляд, — я ненавижу себя за это. Всех моих друзей убили. У них были семьи, было какое-то счастье, смысл, но почему-то остался в живых именно я, который даже отомстить за их смерти не смог. Раньше я писал тебе письма, но после того случая мне пришлось притвориться мертвым, чтобы убраться подальше от этого Ада, и я не мог так рисковать раскрытием правды о моей смерти...       — Ты не... Ты не слабак, — было видно, что Сергей старается и подбирает слова, — ты ничуть не меньше остальных заслужил жить. Но письма... Мне никогда не приходили письма от тебя, ровно как и мои тебе, правильно? — Олег кивнул. — Зато мне пришло письмо о том, что ты умер. В тюрьме, когда я увидел твое лицо в даркнете, пока искал наемника, я так переволновался, что чуть было не прокололся, но был ужасно рад, что хоть кто-то остался, кому я могу доверять. Кто-то родной. Я... Я никогда не хотел тебя убивать. Птица настоял, чтобы я тоже нацепил на тебя этот проклятый ошейник. Он клялся, что ничего не будет, что ты в безопасности, но тогда... Тогда я сам тебя чуть ли не убил... — Сергей аккуратно положил голову ему на колени. Он уже рассказывал ему о Птице, но это было ранее неизвестной интересной подробностью. — Мне очень жаль, и я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня.       Олег молчал несколько минут, раздумывая обо всём. Сможет ли?       — Смогу. Я с тобой до самой смерти, — Олег запустил ладонь в рыжие отросшие волосы.       — До самой смерти, — повторил Сергей, выдыхая.