wrong for me

Малькольму потребовалось проявить немалое упорство, чтобы Ангус согласился пойти с ним. Его всегда было трудно уговорить, но стало ещё сложнее, когда стандартная для Мала дневная порция в виде двух банок пива начала увеличиваться. Младшему Янгу и правда не нравилось напиваться, не то, что его брату. Они совсем недавно успешно отыграли — на их этапе посещение вечеринок было чем-то новым и приятным, и, конечно же, первым влился Бон Скотт. Пьяное, богоподобное создание — первая мысль. Сначала он крутился и вертелся где-то недалеко от барной стойки, затем плавно переместился в центр зала, на танцпол. С лица не сходила искрящаяся, ошалелая улыбка, которой он с удовольствием заражал всех вокруг. Как катализатор, он заставлял шум и веселье разгораться все сильнее. Анг с удовольствием наблюдал за его неуклюжими похождениями. Он бы даже присоединился, но врождённая робость приковывала к темному, кожаному диванчику, да и пить-то он толком не умел. Ему улыбалась перспектива проторчать здесь часок-другой, задыхаясь в никотиновом тумане, стоявшем тут столбом, побить баклуши да понаблюдать за выходками Бона. Что-то в этом процессе напоминало ему наблюдение за скачками: они с Малом, который частенько оказывался неподалеку, приваливаясь к спинке дивана, делали ставки, кто первым упадет — Бон или Фил; кто из них первым заполучит внимание вон той девушки с коктейлем в руках, ведь они оба слишком очевидно вьются вокруг, как пчелы, слетевшиеся на сладко пахнущий цветок. Точь-в-точь, как делать ставки на лошадиных гонках. Младший Янг искренне смеялся, проводя такую смешную аналогию. Тем не менее, каждый нашел себе занятие: кто безуспешно девчонок клеил, кто (Малькольм и Скотт) вливал в себя побольше, кто, с хмельной головой, пускался в энергичный пляс. Такой кутёж Ангус всегда старательно обходил стороной, ведь никогда толком не мог сообразить, куда себя деть. Пока все вокруг понимали это интуитивно, он терялся и отдавал предпочтение тихим, темным уголкам, в которых его найдут, разве что, только его друзья. Ни громкая музыка, ни шум не смущали его — просто участвовать в нем совсем не хотелось. Он даже завидовал умению Бона притягивать к себе внимание. То, что Ангус вытворял на сцене являлось не более, чем образом, маской, которую он натягивал на три-четыре часа, а с концерта всегда уходил мертвецки уставшим. В жизни ему необходимо было снова стать самим собой, ведь врать и лицемерить окружающим у него оснований не имелось. А Скотт сквозил энергией и силой что на, что вне сцены. Он, как магнит, тянул к себе людей своим притягательно-непристойным поведением. Отпуская неуклюжие шутки, он успевал поговорить со всеми, никого не оставлял обиженным или разочарованным, много танцевал, и, кажется, совсем не уставал часами напролет. Конечно, его бензин — это алкоголь, с ним, по распространенным слухам, люди автоматически накидывают себе дополнительные очки к обаянию. Возможно без него он бы и не сиял так ярко. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения, ведь зрелище Скотт устраивал достойное, а Янгу было абсолютно нечем заняться. …Может, тому была вина окружающих, что выпили слишком много, но Ангус почувствовал, как и сам начинает пьянеть. Он был также готов винить собственную тщедушность — с таким телосложением, как у него, можно опьянеть от одного только запаха. Все несколько часов он провел на диване, изредка поднимаясь, чтобы поговорить с друзьями — изредка кто-то к нему подходил. Девочки появлялись рядом значительно чаще, отчего Янг был вынужден беседовать с ними, изо всех сил улыбаясь и смеясь. С таким расписанием невозможно было не устать. Концерт был изнурительным, план провести оставшийся вечер в номере был обломан, да и здесь он не нашел ничего, что могло бы его заинтересовать. Разве что наблюдение за тем, как фигуры Малкольма, Бона, Фила и Клиффа снуют по помещению, иногда пересекаясь и снова расставаясь, служило ему непродолжительным развлечением. «Или это усталость, или я действительно опьянел,» заключил Ангус, неловко улыбаясь. Голова кружилась, курить совсем перехотелось, а в мышцах наконец-то разлилось тепло. Решив вновь немного размяться, Янг встал с дивана и направился в узкий, темный коридор, где находилась дверь в туалет. «Солью и свалю отсюда.» Сил оставаться на этом празднике жизни, тем не менее, не осталось. Предвкушая завтрашний ранний подъем и мучения без сна по пути в аэропорт, гитарист принял взвешенное решение позаботиться о своем сне. Нет ничего приятнее, чем завалиться на кровать после успешного концерта, и жаль, что остальные этого не понимали. Оказавшись в вырвиглазной темноте — кто-то услужливо разбил лампу — Анг на секунду задержался, уронив на пол пачку сигарет, что была в кармане джинс. Как только он выпрямился, за спиной послышался знакомый смех; точнее, этот звук выплыл через звуковую стену из музыки, отделяясь и становясь на десяток децибел громче. И без того тусклый свет, доносящийся из общего помещения, совсем померк — его загородил своим телом Бон Скотт. Резкий запах перегара заставил Ангуса поперхнуться воздухом. — Мать честная, ты сколько выпил? — пораженно бросил он, не сильно стараясь перекричать музыку. — Достаточно, чтобы обоссаться прямо сейчас, если ты не отойдешь от двери! — вокалист вяло плел языком, но угрозу Анг отлично понял. То, как он отскочил от двери, заставило Бона в очередной раз посмеяться. — Фу, свинота, — плюнул Ангус, позволяя Скотту пробежать вперёд. Теперь оставалось только ждать. Вокалист никогда особо не отличался изысканностью и красотой слога, и, как у любого другого человека, находящегося в состоянии алкогольного опьянения, эти черты становились ещё ярче. На интервью он из кожи вон лез, но до уровня остроумия Дилана ему все равно было сказочно далеко; но вот чего ему вдосталь хватало, это харизмы. Его глупые выходки, шутки ради шутки, заскорузлые каламбуры — все это стабильно вызывало у Ангуса неподдельную улыбку. Таких людей, как Бон, лёгких на подъем и непредвзятых, слишком мало на белом свете, чтобы их не ценить. Нужда уже заставляла Ангуса нервничать. Он дал оправданное количество времени Скотту, которого хватило бы и на нужду, и, если очень необходимо, на прочистку желудка. — Ну, чего ты там, скопытился? — громко позвал он, постучав кулачком по двери. На гулкую триоль ответили тишиной. — Бон! Не прикалывайся, мне тоже нужно! Такт здесь не помог. Анг раздражённо выдохнул; не исключено, что Бон мог просто-напросто отрубиться в объятиях белого принца, и такая картина заставила парня содрогнуться в отвращении. Но он и сам ждать больше не мог. — Ты как хочешь, а я вхожу! — в последний раз попытался предупредить его Янг, и уверенно дёрнул дверную ручку. Однако, оказавшись по ту сторону двери, прямо напротив раковин с зеркалами, он встретил Бона, стоящим напротив одного из них. Оперевшись руками на широкий бортик, он смотрел, как в кране бежит вода, и, кажется, даже не дышал. Скотт замер, как статуя. — Эй, ты чего…? — Ангус подумал приблизиться к нему со спины, да вот вдруг страх за горло схватил. Бон не выглядел хорошо, но его пустые глаза не выражали усталости или гнева. Взгляд был пуст. Очевидно, он перепил. Услышав голос Янга, он резко дернулся, заставив первого вздрогнуть от испуга: Бон опустил широкие ладони под воду, набрал немного и плеснул ей себе на лицо. Издав недовольный звук, он повторил процедуру, проводя затем по волосам, как гребнем зачесывая непослушные, черные волосы назад. В этот момент Янг словил его взгляд в отражении, и что-то у него внутри словно щелкнуло. Он замер, с не присущим ему любопытством вглядываясь в мокрое лицо Скотта, в его глаза, показавшиеся сейчас бездонными, в его расширенные до предела зрачки, и бессознательно подметил, что сейчас он выглядит удивительно красивым. Слишком красивым, чтобы это вообще замечать. Ангус не позволил своим мыслям развиться и в ужасе одернул себя. Нет, ему нельзя, им нельзя, это ненормально. Так у «мужиков» не делается. «Тяжёлую и опасную же дорогу ты избрал, Анги.» Вторая мысль — пьяное, богоподобное создание. Бон отряхнулся от воды, его взгляд словно прояснился после их удивительно продолжительного зрительного контакта. Анг, опустив голову, подошёл поближе и похлопал вокалиста по спине. Он знал, что этот продолжительный взгляд не только для него был мучительным. — Анги… — невнятно пролепетал Скотт, даже не надеясь быть услышанным. — Ты просто перепил, — поторопился прервать его младший Янг, но глаз не поднимал. Слишком страшно. — Бон, отвернись, мне тоже нужно. — Анги, — уже громче повторил он. От него страшно разило перегаром, Анг держался изо всех сил, чтобы не поморщиться. Внутри заклубился страх. — Анги, что с нами не так? Да, так не должно быть. Они не должны смотреть друг на друга слишком долго. Нельзя друзьям задерживать дыхание при виде друг друга, нельзя так любоваться и изучать. Все неправильно, а у Янга в голове — полный бардак. Что двигало Скоттом — ему оставалось только гадать. Для Янга «голосом разума» всегда было мнение окружающих. «Если ты из этих, то бить буду со всей силы!» Угрожал ему однажды Рок, пухляк с огромными ручищами и имеющий проблемы с контролем гнева. Их школьный разговор запал Ангу в память на долгие, долгие годы. «Если ты из этих, ты никогда не будешь счастлив,» трепетно и волнительно сопереживала «этим» его первая девушка, невинная душа из семьи отбитых верующих. «Если ты из этих, то тебе будет попроще пробиться в шоубиз,» клокотал омерзительный смех видящего мир за пределами родины случайный собутыльник Мала, с которым Ангусу удалось поболтать перед прощанием. Возможно, Скотт боялся по другим причинам — по личным убеждениям, или, в конце концов, тоже боялся реакции общества. Быть загнанным, забитым, потерянным для близких и друзей навечно, оторванным от реальности до тех пор, пока в твоей жизни не появятся дешёвые вещества, призванные унести тебя в другой мир — стоит ли того такая любовь? Стоит ли эта поломанная, грязная любовь обещанных ужасов и разрушений? Ангус не был идиотом. Но и не был бесчувственным куском камня. Его сердце бешено билось — и он отдавал себе отчёт, почему и из-за чего. Единственное, чего он не понимал — за что? Что он сделал, чтобы заслужить такое? А что не так сделал Скотт? Может, в прошлой жизни они были криминальным дуэтом, и на их счету были сотни убийств? Звучит романтично. Ангус улыбнулся, чувствуя горечь во рту посильнее табачной. Вот тебе и успешный концерт с вечеринкой. Не зря же он избегает компании Бона за кулисами? Не просто так отходит подальше, чтобы он реже попадался на глаза? Чтобы больше не вызывал у него этих жгучих, тяжёлых чувств, и не толкал его тем самым на необдуманные, дерзкие поступки. Вопрос Скотта повис в воздухе, так и оставшись без ответа. Анг не нашел слов, чтобы выразить все свое беспокойство. И так было каждый раз. Бон, судя по потерянному взгляду, каждый раз ждал, надеялся, что Ангус будет их рассудком и решит разлад, у него в душе в том числе; но Анг был настолько же напуган страшными перспективами быть раскрытым, униженным и лишенным покоя на всю оставшуюся жизнь. А тяга, тем временем, была непреодолимой, и она усиливалась в моменты, когда они оставались наедине. Бон долго смотрел на Ангуса в отражении зеркала, томно, возможно, бесконтрольно, кусая нижнюю губу. Было видно, как в ясный день, какие мысли посещают его голову, заглушая все страхи и волнения. Таким пьяным Ангус видел его часто, но редко когда он находил в этом состоянии нечто захватывающее. В конце-концов они — рок-звезды, другими словами — люди, что отчаянней остальных гонятся за острыми ощущениями, эмоциями, впечатлениями. Янгу был знаком этот взгляд, он будил в нем все то, что он с таким усердием гасил и чего побаивался. Но, тем не менее, недавнюю усталось как рукой сняло. — Ты, вроде, отлить хотел, — как бы невзначай сказал Скотт, выключая льющуюся из крана воду и отворачиваясь. — Ой, точно… — неловко усмехнувшись, Ангус опустил взгляд себе под ноги и поспешил сделать то, ради чего вошёл с самого начала. Его чуть потряхивало, ведь Бон, хоть и уважал его личное пространство, но далеко не уходил. Он ждал у выхода, прислонившись к стене, смотря в никуда. — Анги, поехали… — Бон, ты сам понимаешь, мы не можем, — голос дрогнул. Черт, как же трудно было отказывать ему. Страх ледяной коркой покрыл его с ног до головы, но вокалист, видимо, был серьезно настроен растопить этот барьер. — Никто не подозревает. И не знает. И не узнает… — он был слишком пьяным, чтобы придумать лучший способ убеждения. — Если так чешется, на выходе тебя ждут девчонки! — раздражённо ответил Анг, застегивая ширинку. — Не зря же ты их хомутал весь вечер? — Ты что, наблюдал за мной? — в голосе Бона прозвучало веселье, что только сильнее завело Ангуса. — А чем мне ещё было заниматься?! Я не хотел сюда идти, Мал притащил… Я не такой, как ты, Бон. — Он понуро опустил голову, непослушные волнистые пряди закрыли его лицо, на котором уже проступал румянец. Ревность — это последнее, что Анг хотел чувствовать, да и до встречи в туалете никаких жгучих эмоций он на этот счёт не испытывал. — Но… я не хочу с ними, — Скотт виновато сложил брови домиком, — я с тобой хочу… — Боже мой, за какие мои грехи ты сейчас такой пьяный… — в отчаянии всплеснул руками Ангус. Конечно, на утро Бон будет возмущен и напуган так же, как и младший Янг в эту секунду, но сейчас его чувство самосохранения совсем подводило. Ненадолго в его глазах проблеснул былой страх, но сейчас он вновь со всеми силами внушал Янгу уверенность, что все в порядке. На одну ночь ненормальное становится нормальным, а зло превращается в добро. Бон умел влиять на Ангуса. Не всецело менять его точку зрения, а вдохновлять на какой-нибудь опрометчивый поступок. Янг никогда не был импульсивным, но в паре с Боном (и благодаря ему) он был способен на многое. Бон Скотт ещё немного покрутился возле бара, где опрокинул в себя последний шот. Вновь сидя на диване, Ангус не разглядел, что было в той пластиковой рюмке, но теперь он занервничал ещё больше. Пьяный Скотт плохо врал, получится ли у него выкрутиться и свалить с Ангом с вечеринки без подозрений? Бон ещё недолго поболтал с Филом и неровной походкой направился к дивану. Гитарист вскочил, как ошпаренный, всматриваясь в веселую полуулыбку на лице Скотта. — Ну как? — нетерпеливо потирая руки спросил он. — Сказал, что слишком пьян, чтобы вызвать такси, так что Фил сделает это за меня! — и глупо усмехнулся. — Конечно! Будто бы ты не врал! — Ангуса и самого пробило на смех. Какая же глупая ситуация. Им приходится так старательно хитрить потому что они ненормальные!.. С девочкой было бы вразы проще… Не позволяя тоске вновь овладеть собой, Янг махнул волосами и пошел на выход, подхватив Скотта под локоть. — Уже сдулись? — крикнул музыкантам вдогонку Малкольм, уже в стельку пьяный. Его младший брат нервно вздрогнул. — Если хочешь, можешь тащить его с ребятами, — он вовремя пресек любые попытки ритм-гитариста подколоться над ними и ускорил шаг. На его слова Мал поднял руки вверх, мол, «разбирайся с этим сам и ещё спасибо». — А я спать. — Не потеряйтесь по пути! — бросил старший Янг, и отстал от них. Ни у кого не возникло подозрений, никто ничего не высказал вслух. Ребята вернулись к пьянке, оставив в покое трезвенника и его совсем нетрезвого спутника. Ангусу оставалось только гадать, насколько на самом деле смешно они выглядят со стороны. Гадкий голос сомнения надоедал ему всю дорогу. Он пытался найти в Боне поддержку, но достаточно было один раз посмотреть на него, чтобы понять — он не один тут трясется от волнения и предвкушения. Запретный плод сладок. Таксист очень скоро остановился возле входа в отель, в котором остановилась группа. Поднимаясь по лестнице, нервно озираясь вокруг, деревянными ногами шагая по пустым коридорам, не выпуская из ладони руку Бона ни на секунду, он чувствовал, как постепенно страх отступает. Скотт всегда влиял на него так: сначала делал первый шаг, а затем, как зритель, ждал, когда Ангус устроит ему шоу, перетянет инициативу на себя или сорвётся. Совсем редко, пусть раз в неделю, нет, даже раза в полторы недели достаточно — он позволит себе забыть про страх и высвободить свои желания. …Он привалился к Бону, словно он сам малость перебрал, и впился в его чуть влажные губы. Горячей волной смело его паранойю, предрассудки, тоску; здесь и сейчас им никто не помешает. Здесь они могут побыть собой. Перехватывая инициативу на себя, Скотт зарывался пальцами в густые, русые кудряшки, прижимая гитариста ещё ближе. Тот обожал, когда Бон так делал. Обвивая шею руками, он жался к нему, с заметным рвением участвуя во всех играх, которые приходили пьяному вокалисту в голову: в ответ кусался, царапался, смущённо смеялся. Ноги онемели, и он с блаженной улыбкой позволил Скотту опрокинуть его на кровать и вжать в мягкое одеяло. Окружённый теплом, заботливыми прикосновениями и невнятным, горячим шепотом, он мог лишь тихо повторять: «Бон, Бон, Бон». Никто из них не предполагал, что однажды между ними пробежит искра, и тем более не ожидал, что однажды жизнь приведет их к подобной близости, к связи, которую надлежит держать в строжайшем секрете. В его объятиях Ангус теряет дар речи, не может и слова вымолвить, греховное удовольствие вызывает у него стыд и соленые слезы на глазах, но компания Бона действует на него, как седативное — успокаивает, напоминает ему, что он здесь не один, кого пугает это диковинное удовольствие. На губах останется неприятный привкус спиртного, с утра, возможно, голова будет болеть не только у Скотта. Ангус не уверен, забрал ли из такси свою пачку сигарет, скорее всего, с утра они оба перебьются стаканом холодной воды. Вокалист проснется, и будет долго смотреть в одну точку, пока в голове будут проноситься мириады сожалений и гнусных мыслей. Ангус знает наверняка, ведь такую картину он наблюдал из раза в раз. Затем он обязательно скажет угрюмому Бону, что «все в порядке, это была очередная ошибка», и их обоих устроит это объяснение всему произошедшему. Сохранив в памяти греющие воспоминания о страстных поцелуях, нежных касаниях и громких стонах, Бон и Ангус больше не будут ничего обсуждать, и разойдутся, словно ничего не случилось. До следующего раза.