Мы одни на целой Земле

Мы снова стоим над пропастью — этой негодяйкой, потрепавшей души. Что ждет тебя, Хардин, там, в бездне неизвестности и страха, боли и отчаяния, которую мы самовольно принесли в нашу жизнь? Что значит эта любовь? И любовь ли эта вечная мука, нежелание уйти, начать новую и — я уверенна — невероятную жизнь, полную красок и тепла? Чего хочу я и о чем мечтаешь ты? Я так много думаю в последнее время, что голова лопнет от взрыва эмоций и чувств, которые я испытываю к тебе, мой замечательный Хардин Скотт.

***

Тесса садится в машину, осторожно расположившись рядом с Хардином. Он смотрит на нее с непониманием, но в глубине души знает, что чувствует девушка, знает о ней больше, чем она сама о себе. Скотт нежно кладет ладонь на кисть Тессы и гладит ее костяшки. Она нервно улыбается, напоследок увидев, с какой тревогой и немым криком в глазах на журналистку смотрит ее коллега Тревор. С ним точно ей обеспечено замечательное будущее: вчера ей снился сон о том, как они с Тревором сидят около горящего камина с чашками кофе в руках, наблюдая за потрескиванием дров. Мужчина рассказывает о странной статье, над которой сейчас работает, а Тесса внимательно слушает его, изредка кивая и улыбаясь. Она чувствует умиротворение и счастье — разве не это зовут любовью?  — Нет, — вдруг вслух говорит она, забывшись. — Извини. Она лишь поворачивает голову, когда Хардин берет ее за руку. — Тебе нравится Тревор? — он спрашивает девушку, зная ответ. Он уверен в себе. Хардин чувствует вину перед ней, которая сжирает его изнутри, словно язва. — Что? Нет. Разве поехала бы я с тобой тогда? Не говори глупостей. Они едут в тишине, которую нарушает голос водителя. — Куда ехать? Тесса называет адрес. И снова тишина, они смотрят друг на друга через зеркало автомобиля: Хардин не может прийти в себя после произошедшего, а у девушки кровь в жилах стынет. Снова она старается возродить их отношения, возобновить связь, но получится ли? Через пару часов оба оказываются в загородном доме девушки. Видно, что здесь никто никогда не жил: окна настежь закрыты новыми шторами, мебель внутри покрыта толстым слоем пыли, счетчик воды и электроэнергии давно не включался. — Ты хочешь начать новую жизнь? — А ты? Но они не говорили ни слова: Скотт и шатенкака читали по глазам. Они приступили к уборке, а затем расположились на кухне. В руках мужчины был знакомый черный блокнот. — Ты никогда не показывал, что там! Эй, Хардин! — взревела девушка, ожидая его незамедлительной реакции. Как же ей было интересно, она могла умереть от любопытства! Со стороны Хардина слышится смешок. И в этот момент его губы кажутся такими манящими и привлекательными, что Тесса не может сдержаться и тянется к Скотту всем телом, наконец прикоснувшись своими губами к его. Руки бросает в дрожь, она бы точно сейчас сняла с него эту дурацкую рубашку и целовала шею, если бы была прошлой Тессой. Но теперь все изменилось. Теперь наступило «после». После всего, что так зацепило, так изменило душу героини, она хотела, чтобы их судьбы, как Кацудей, обвитый двумя змеями — символ слияния противоположностей — превратились в одно целое, но на духовном, эмоциональном уровне, чтобы они научились понимать и чувствовать друг друга еще лучше. Здесь, в обшарпанном доме с деревянными ставнями, начиналась их история, запутанная, но (как считали оба) с счастливым финалом. Девушка усмехается в ответ. Ее щечки чуть краснеют и через минуту становятся бледно-розовыми.  — Это… — тянет брюнет, удобно расположившись на мягком стуле. Все-таки его ладони чуть потеют. — Ты наверняка догадывалась. — Да, — Тесса лишь делает глоток чая и с напором смотрит на Хардина, как бы говоря, что была бы рада услышать их. Конечно, отбирать записную книжку она не собирается, но еле заметная ухмылка все же показывается на ее лице. Через некоторое время мужчина ставит кружку в мойку и становится на шатающийся стул без страха упасть или оступиться. Он давно заметил, что рядом с Тессой он не пытается играть роль шута, заядлого Дон Жуана или крутого парня. Почему? Потому что их запястья крепко и надолго связаны свинцовыми цепями, красной нитью, на их плечах висит бремя, которое суждено разделить на двоих. — Я прочитаю. Ты знаешь, Тесса, я не Шекспир. Помнишь, как мы читали его в библиотеке тогда? И как, смеясь, убегали от охранника? — вдруг упомянул брюнет и горько, мечтательно улыбнулся. Тесса подперла рукой подбородок и чуть занервничав поправила воротник блузки. Воспоминания нахлынули на нее: вот они со Скоттом купаются в водоёме — «его любимое место» — а теперь находятся в квартире, прижимаясь всем телом друг к другу. Картина меняется: Хардин признает, что это была игра, а Янг убегает, не в силах сдержать нахлынувшие градом слезы. Она еще никогда не чувствовала себя так хорошо и так плохо с одним и тем же человеком. Любовь ли это? И что такое любовь? Тесса знала, что любит, но определение слова «любовь» не могла составить. Это, как она считала, притяжение, бескорыстное чувство, и оно неосязаемо. Разве можно потрогать жар, горящий в ее груди, когда она видит Хардина? Разве можно ощутить флюиды, летающие вокруг них? Разве нежные слова и мурашки по коже — это то, за что нужно заплатить миллионы? Он читает первую строфу. В его голосе слышно легкое волнение, и Тесса рефлекторно кладет свою ладонь на его. Уголки его губ, до этого подрагивающие, сейчас приподнялись. — Моя милая, добрая Гретхен, На просторах немецких полей Ты казалась мне солнца светлей. Мой милая, добрая Гретхен, Я твой раб или я твоя кара, На просторах земного шара Я найду тебя бог знает где, Во льдах Антарктиды, в гестийском огне, В бушующей морской воде, Моя милая, добрая Гретхен, Если нам с тобой быть суждено, Я найду тебя — мне все равно. Даже если наступит конец, Даже если кровавый жнец Разлучить нас захочет — не дам, Ты — моя Ева, и я — твой Адам. Девушка не могла оторвать глаз от Хардина, трепетно читающего стихотворение. Его светлые, глубокие глаза следили за указательным пальцем, которые то и дело дрожал на бумаге. Она была очарована. Любовь. Чувство, живущее вечно. Тессе казалось, что она готова слушать этот уверенный и в то же время нежный голос всю оставшуюся жизнь. И только его. На ее лице выражалось беспокойство и паника.  — Тебе не понравилось? — резко подскочил Хардин, присев на стул, сам испушавшись не пойми чего. Он так боялся, что она совсем уйдет, что даже побледнел. И вместо ответа она легко поцеловала его. Любовь. Чувство, живущее вечно поразило ее в самое сердце и теперь — она знала — нет пути назад.