Папина дочка

Это был их последний Прощальный пир. Они покидали Хогвартс. Самое время, говорили многие. Северус Снейп займется разработкой новых зелий, а Гермиона Снейп посвятит себя писательству. Все это знали. И поверили бы, если б не Августа. Невозможно отрицать, что ребенок отличался необычайной красотой. Пронзительные черные глаза и блестящие черные волосы достались ей от отца, тонкими чертами и сладкими губами наградила мать. Но невозможно отрицать, что продолжать жить и работать в Хогвартсе с немагическим ребенком (слово “сквиб” неприемлемо), пусть даже чрезвычайно умным ребенком, необузданного нрава и потрясающей красоты, — ужасно жестоко. Попросту говоря, семье предстояло уехать и строить жизнь, охватывающую сразу два мира — мир родителей и мир ребенка. И какой бы ни пришлось сделать выбор, он должен быть в пользу малышки. Чудесной, великолепной немагической малышки. Вот почему Снейпы на последнем Прощальном пире с надеждой смотрели в будущее, однако и ужасно грустили из-за всего, что оставляли позади. Впрочем, они в этом не признавались даже друг другу. Последний этап — аппарация в старую спальню Гермионы в Грейндже. Год или два семья проведет в поместье, привыкая к новой жизни. Этот вечер Гасси проводила внизу, в окружении своих почитателей, бабушки и дедушки Грейнджер. Гермиона сжала руку Северуса и сморгнула слезы. Все будет хорошо. Все наладится! Спускаясь по широкой лестнице, они услышали ликующий смех. Малышка заливалась во весь голос, явно озорничая. Гасси вертела Грейнджерами как пожелает. Войдя в гостиную, Северус и Гермиона увидели, что сэр Алистер и леди Грейнджер застыли в ужасе. А Гасси визжала от восторга, левитируя в воздухе яйцо — яйцо Фаберже. Яйцо вертелось. Кружилось. Выплясывало! Леди Грейнджер взглянула на дочь, послав той безмолвный приказ: “Уладь это немедленно!” Северус не отрывал глаз от Гасси и парящего в воздухе яйца. — Скажите-ка, — протянул сэр Алистер, — когда вы в последний раз говорили ребенку “нет”? — Никогда, — огрызнулась Гермиона, быстро посмотрев на мужа. — Северус с этим словом незнаком! — Ну, все понятно, — кивнула ее мать. Северус к тому времени уже взял дочь на руки. Яйцо он швырнул леди Грейнджер, даже не задержавшись посмотреть, не разобьется ли оно — яйцо Фаберже! — об пол. — В каком смысле “все понятно”? — ахнула потрясенная Гермиона. — Все понятно: единственное, что могло бы заставить Гасси проявить магию, — прямой запрет. Нужно было всего-то сказать ребенку “нет”. — Приняв каким-то образом одновременно оскорбленный и самодовольный вид, леди Грейнджер потрепала внучку по щечке: — А они-то думали, ты сквиб! Гасси лишь прижалась к груди отца и улыбнулась.