«Порой даже Бог не властен надо мной»
Здание стоит практически в самом центре города, но оно подобно некой мифической занавесе, которую никто не видит из смертных. И это отдельный маленький мир. Колонны, древнегреческие боги и ангелы, а из разбитых и местами заколоченных окон лучится солнечный свет, который прямыми линиями проникает в помещение, и в нем можно увидеть пыль, что медленно струится в танце. Балки, крошка осыпанного потолка и стен. Тишина. Словно и время вовсе остановилось. Так удивительно и недолговечно мгновение, и это здание буквально поёт об этом Поднебесью. То здание, за которое так держатся Стоуны, что со временем перейдет в бразды правления Изане, для которого этот момент лишь вопрос времени. — Серьезно? — протягивает Коко, слегка сощурив свой лисий взор. — Тут времени на ремонт уйдёт черт знает сколько. Изана без всякого интереса окидывает пустое помещение взглядом. Он прекрасно знал, что отнюдь не Версальский дворец перед ними предстанет, но и такого отпечатка времени он не ожидал. Но и показать своего некого разочарования и озадаченности он не спешит. Лишь внимательно изучает каждый сантиметр этого пространства, покрытого толстым слоем пыли. Высокий куполообразный потолок, в котором замирает каждый невесомый шаг Поднебесного Короля и парочки людей из каждого отряда. А если устремить взор вперёд, то возвышается довольно массивная сцена. На ней ещё остались тяжёлые шторы, но цвет их, увы, уже не разгадать, потому что они под тонной пыли. Хизер медленно выпускает руку брата из своей. Тёплые пальцы девушки соскальзывают из его, и кажется, что воздух становится холодней. Всю дорогу Ран пристально наблюдал за каждым их движением, едва морща нос в раздражении. Он раздражён на самого себя, потому что не понимает, что именно происходит именно в его голове. Почему вообще беспокоит тот факт, что Изана взял сестру за руку? Тем не менее мышцы его нижней челюсти едва напрягаются. Но лучше уж брат, чем невнятное общение с Коко, с которым они буквально спелись о чем-то своем, о чем никто из «Поднебесья», увы, не знает. Хизер делает шаг вперед. Затем второй. Все разбредаются по помещению, рассматривая его. Во всяком случае, сильного интереса ни у кого нет. А девушка медленно подходит к сцене. Под её ногами хрустит крошка бетона и грязи. Пальцы левой руки скользят по деревянным спинкам кресел. Если закрыть глаза и напрячь воображение, то можно все возродить красками. Приглушенные голоса гостей. Женщины в изящных платьях, а мужчины в смокингах. На устах Курокавы начинает играть легкая улыбка. С детства она мечтала о сцене. Она мечтала, чтобы на неё с восхищением смотрели, когда она дарит со сцены те эмоции, которые помогли бы пережить что-то хорошее, получая эстетическое удовольствие. Но она так и ни разу не получила восхищённый всплеск оваций. Поднявшись на сцену, пол скрипит от каждого шага, но в груди все замерло от размеров сцены. Тяжелые шторы едва колышутся, подзывая к себе все ближе и ближе. Солнечные ленты света лучатся, поднимая частицы пыли лишь больше. В груди закипает кровь. Ран, который скитается из стороны в сторону, даже не делая вид, что чем-то занят, например, оценкой ущерба здания, устремляет свой взор на сестру Главы «Поднебесья». Этот странный шелест её внутреннего нестабильного мира оседает в пустом пространстве. Он смотрит, как её белокурые волосы едва колышутся на плечах и спине, закрывая под собой тот вырезанный знак, который подобен клейму на скотине. Девушка на мгновение оборачивается в его сторону, будто чувствуя этот пытливый взгляд лилового омута, в котором стремится утонуть каждый чертов раз, но каждая ночь становится темнее предыдущей, что нельзя более разглядеть дорогу к нему. Это пугает и расслабляет одновременно. Она ведь все ещё не понимает, что происходит с сердцем всякий раз, когда Ран смотрит на неё, сухо разговаривает или ненароком касается. Это очень странное чувство, будто она приобретает смысл для того, чтобы жить, и слышит сквозь шум автомобилей его надменный и похуистичный голос. Голос, когда Хайтани-старший насмехается над этим миром, ведь он и его брат будут им править. Это лишь издержки времени, но у судьбы нет козырей на братьев Хайтани. Но так ли это на самом деле? Ведь Хизер стала выбивать Рана из равновесия. — А ты гармонично смотришься на сцене, — за спиной девушки звучит голос Хаджиме. Но она будто вовсе не слышит его. Курокава стоит ко всем спиной, слегка приподняв голову, и, смотря на место, откуда опускаются шторы. Сейчас в мире, на грани Вселенных её разума, эта сцена оживает все новыми и новыми красками, преобразуясь в первозданный вид. — Я не сдержала обещание, — грустно улыбнулась Хизер. — Почему именно балет? — Шиничиро склоняет голову вбок. — Это же так красиво. Вчера по телевизору на витрине магазина видела и мне захотелось, — я смотрю на проплывающие над нами облака. Я чуть сжимаю руки Изаны и Шиничиро, которые лежат вместе со мной на траве по обе стороны от меня. Сегодня, наверно, один из самых счастливых дней моей жизни. Ведь мы снова все вместе. Пусть скоро все закончится, но я стараюсь сейчас об этом не думать и полностью сосредоточиться на моменте и на облаках. Они согласились один день провести со мной, и как хочу именно я. Но главной моей мечтой было, есть и будет — это оказаться на берегу океана, и если не с двумя, то определенно с Изаной. Хочу сесть на берегу с ним ночью, смотреть на то, как уже давно умершие звёзды рассыпаются по небу, а тихий шелест волн успокаивает. Мне бы хотелось подарить брату весь мир, будь у меня такая возможность. — Если ты хочешь, то я найду тебе преподавателя, — я периферией замечаю, что брат повернулся в мою сторону. Его непослушные волосы падают на глаза, заставляя меня почему-то улыбнуться шире. Изана… Когда-нибудь я смогу рассказать тебе о своей любви, потому что я, наконец-то, смогу найти нужные слова. И почему так сложно говорить о своих чувствах? Я всегда начинаю трепетать, когда произношу эти три слова в его сторону. Курокава сжимает мою руку сильней, а на сердце становится так тепло. Но эти чувства в груди так похожи на бушующие темные воды, а я всего лишь маленькая и хрупкая девочка в них. И эти воды разбиваются об острые грани моей души. — Ты должна будешь стать самой юной примой балета, — мягко произносит Сано. — И мы будем приходить на каждый твой спектакль. И обещай больше не терять ориентиры в жизни. Меня всегда забавляло, как Шиничиро беспокоится за конечную цель. Мою и Изаны. Словно это что-то очень важное. Возможно, это так, но большую часть времени я не знаю, чего хочу. Я хочу лишь быть опорой для Изаны, ведь он заслуживает весь этот мир. Он определённо должен стать значимым. Я даже готова умереть за него, не раздумывая. Правда, я никому об этом не рассказываю. Даже не рассказываю им двоим насколько мне важен мой брат. Об этом знаю только я и мой разум. — Но я все потеряла, — Хизер опускает голову. — Чертова сцена. Как и вся моя жизнь. Просто жалкая рапсодия тьмы. Она нагибается и подхватывает с пола увесистый обломок от прохудившегося потолка. Присутствующие в зале встрепенулись, когда по помещению прошла рябь оглушительного удара, потому что сестра Лидера запустила этот обломок в заднюю стену сцены, и из-за штор сверху рухнул какой-то обломок от некогда целой декорации, поднимая пыль. Чёртово прошлое имеет власть. До сих пор. Изана едва морщится от отвращения. Ведь он прекрасно знает, о чем думает сестра с первой секунды, как попала сюда. Эти сладостные муки неминуемого прошлого, что своими хорошими воспоминаниями начинают душить, обвивая горло ядовитым плющом. Она заслуживает этих мучений, которые медленно, но верно сводят ту с ума. — Твое буйство не изменит ничего от слова совсем, — холодно произносит Изана. — Такова суть жизни. Можешь здесь хоть все разгромить. Хизер поднимает на него заледенелый взор. А дыхание становится чуть более частым. Ведь время нельзя остановить. Все в прошлом. Шиничиро, мечты, светлые и безмятежные дни. Больше этого не будет. Сейчас в её жизни то одна дорога, то другая. И каждая эта дорога ведет к собственному грешному искушению. Одержимости. Резко головная боль от всех этих мыслей пронзает голову, словно стрела, и Курокава прикладывает ладонь ко лбу, слегка жмурясь. Риндо ткнул брата в бок, указывая на левую руку девушки, которая непроизвольно сокращается, хоть сама Курокава всеми силами старается напрячь руку так, чтобы уменьшить это количество сокращений. Эти невыносимые боли, когда весь внешний мир сжимается до состояния молекулы, делаясь таким отвратительно ненастоящим, что хочется кричать, пока не захлебнешься в собственной крови, которая хлынет от твоего громкого, оглушающего крика. Ран давно заметил, что мигрени девушки сопровождаются непроизвольным сокращением мышц, как приобретённый рефлекс. И уже никому не секрет, как именно этой заносчивой девчонке промывали мозги в её недалеком прошлом. И сейчас до отвращения смотреть на эти жалкие попытки унять дрожь, чтобы не оголять свою уязвимость перед целой группировкой. Хотя, кто знает, на что она способна по-настоящему. Хайтани-старший, вопреки своему здравому смыслу, уж было хотел подойти к ней, но Хизер спрыгнула со сцены и довольно быстро растворилась за дверями, что ни он, ни Изана никак не успели препятствовать этому.***
Девушка в углу зажимает рот рукой, стараясь сдержать не только крик, но и рвотные позывы. Она на грязном и влажном полу старается, казалось бы, просочиться сквозь стену, чтобы испариться из этого места. Её жизнь в относительной безопасности. Хотя бы сейчас. Но, где гарантия? Над головами тихо постукивают вентиляционные вытяжки, которые медленно крутят своими огромными лопастями, пропуская едва уловимый дневной свет. Здесь кричать бесполезно. Никто никогда не услышит. Но каким-то чудом её нашли. Эта девушка едва не стала жертвой насилия. Перед её глазами уже проносились, словно стая птиц в беспечном голубом небе, отрывки жизни. Удивительно, как начинаешь ценить собственную жизнь, когда она находится на грани того, чтобы оборваться. Удивительно, как быстро приходит осознание, что она не была уж такой отвратительной, когда холодное дыхание смерти опускается на лицо, а ты смотришь в её бездонные пустые орбиты, где лишь две яркие точки прожигают твою душу насквозь холодом. Она протягивает тебе руку, приглашая на финальный танец. И эта девушка, ещё немного, и протянула бы свою руку навстречу костлявой руке. Омерзительное чавканье крови и глухой звук ударов. Кости лица уже давно превратились в мелкие осколки трухи от того количества ударов. Хизер сидит сверху некогда живого мужчины и продолжает исступленно бить кулаками его лицо, а на устах играет легкая улыбка, смешанная с животным оскалом гиены. Она будто бы знала, что бежать нужно было именно сюда. Этот заброшенный склад она давно приметила, когда «прогуливалась» с Манджиро и Дракеном. Точнее, она тогда увидела лишь крышу этого склада вдалеке, что переливалась в лучах солнца, словно облитая желатином. Уже тогда ей стало по-детски любопытно подобраться к нему ближе и посмотреть на него. Ведь этот склад, будто обещая, сказал ей, что там её не найдет Поднебесье, пока страх не отпустит разум. Да, Хизер боится собственных мигреней до истерики. Её начинает трясти не от боли, а от страха, потому что вслед за мигренью всегда следовало что-то плохое. Что-то непоправимое, и это просто оставило отпечаток на её и без того раздробленном состоянии. Каждая мигрень сопровождалась неминуемым насилием, издевательствами, потому что считалось, что это тьма лезет из её разума, и девушка была не в силах доказать обратное. Никогда. — Гниль, — тихо шепчет Курокава, оставляя ещё один удар. — Жалкое ничтожество. Ты отнял у меня все! Сейчас в голове вспыхивают фрагменты злополучного дня. Они отравляют разум, и этот яд разливается по кровеносному руслу, отравляя каждую клеточку её тела, делая её одержимой. Смех срывается с губ. Она и позабыла, что находится уже отнюдь не одна. Что все же та девушка жмется в углу, боясь проронить и звука, хотя все нутро требует выплеснуть крик, что сдавливает грудную клетку. — Если бы не ты! — Хизер окончательно утонула в собственном прошлом, мотая в голове тот вечер. — Если бы не ты! — Если бы не кто? — девушка резко останавливается, замирая всем телом, слыша за своей спиной до смерти пугающий холодный голос Изаны. Глава «Поднебесья» один. За его спиной не ютятся люди, но, где гарантия, что они не подслушивают где-то за углом. Хизер поджимает губы, не рискуя оборачиваться. По её щекам стекает кровь. — Моя группировка уже достаточно прославилась одной твоей жестокостью. Даже братья Хайтани меркнут рядом с тобой, — усмехается Изана, делая шаги по направлению к сестре. — Как же тебя перекрывает, что твои руки оказываются в крови. Курокава медленно опускается рядом с сестрой, мягко убирая упавшие пряди волос, которые мешают полноценно взглянуть на неё. Его взгляд не сулит ничего хорошего. — Моя маленькая сестренка, — произносит Изана, грубо хватая её лицо и впиваясь пальцами в кожу щек, что внутренняя их поверхность болезненно впивается в зубы. — Что они с тобой делали? Кто с тобой это сделал? Кто тебя отправил туда? Но Хизер отрицательно качает головой, а в глазах застыл предательский страх, который она не может остановить. Он впечатывается сильней, и Курокава прекрасно улавливает его, сжимая её щеки лишь сильней. — Я повторяю свой вопрос, — глухо произносит парень сквозь зубы. — Ты не могла просто взять и свалиться на мою голову, потому что ты больше не моя сестра. Моя сестра не убивала бы, — на его устах начинает играть ухмылка, полная раздражения, вызванная упорным молчанием девушки. — Моя сестра лишь единожды оступилась, решив покончить с собой. Но она не ты! Моя сестра любила эту чертову жизнь! Любила меня! Хизер медленно закрывает глаза, сглатывая ком в горле, который мешает не только говорить, но и дышать. Сердце рвется на части от той ситуации, в которую она угодила. Ситуация, когда правда не может быть произнесена вслух слишком легко и непринужденно. Сейчас те самые темные воды её разума начинают шелестеть в волнах. И этот шелест начинает дребезжать в её голове, заставляя сглатывать один спазмированный ком за другим, не находя в себе сил посмотреть в глаза брату, потому что в его голосе уже слышится достаточное разочарование в ней и её жизни. Лучше бы она умерла. Лучше бы её убили, но чтобы она никогда не слышала этот тон от Изаны. От человека, которого любит. — Можешь убить меня, — тихо начала девушка, наблюдая, как брат слегка склоняет голову вбок. — Можешь отречься от меня навсегда. Я приму любой исход, но ты не узнаешь правды… Потому что Хизер Курокава скорее умрет здесь и сейчас от руки Изаны Курокавы, но никогда не скажет ему, что именно Шиничиро Сано был причастен к её исчезновению из жизни брата.