Исследование поцелуев

половина тебе, половина мне, липкий поцелуй на двоих — Баджи-и-и! — скулит Майки. — Дай мне немного! — Нет!!! — Кейске рычит на своего друга детства. Повернувшись спиной к грозному главарю, он отхлебнул лапши. — Но ты всегда делишься с Чифую! — Майки снова заскулил, начиная раздражаться. — Майки-кун, ты можешь взять немного моей половины, если хочешь... — говорит Чифую, явно напуганный вспышками гнева главаря. Кейске бы тоже поделился, если бы был на месте Чифую... но он не был. Майки был его другом детства, и тому нужно было научиться перестать быть таким чертовски инфантильным. — Нет, он не может! Это твоя якисоба, — немного по-детски говорит Кейске перед тем, как повернуться к Майки. — И я делюсь только с Чифую, потому что мне нравится Чифую! Последовала долгая пауза мёртвой тишины, прежде чем его осенило. Ох, чёрт. Ну... способ признаться. Кейске поворачивается обратно к контейнеру, запихивает лапшу в рот, набивая её до отказа, прежде чем сунуть контейнер в руку Чифую. Он не осмеливается взглянуть на парня, боясь того, что может увидеть на его лице. Чифую медленно берёт контейнер, и Кейске краем глаза наблюдает, как тот начал есть вторую половину лапши. Кейске жуёт лапшу, пытаясь найти выход из того, что он только что сказал. Чифую, вероятно, просто принял бы его признание — даже если бы он не имел этого в виду — потому что они были не одни. Чифую не хотелось бы публично унижать и отвергать Кейске. Боже, но разве это то, чего хочет Кейске? Это было бы отстойно. Кейске правда-правда нравится Чифую. Типа сильно... очень сильно. Будет отстойно, если он не нравится Чифую, но будет ещё отстойнее, если Чифую притворится, что он ему нравится. И теперь Кейске не смог бы поверить, если бы Чифую сказал, что ему нравится тот в ответ, потому что это казалось бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Пф-ф-ф... Голова Кейске дёргается в направлении звука, а на его лице начал проступать румянец. — Что, блядь, такого смешного, Дракен?! Дракен зажимает рот кулаком, обхватывая рукой живот, и, наклонившись, смеётся. Он смеётся всё громче и громче по мере того, как росли секунды; тихий смешок исходил от Майки, который был рядом с ним, прежде чем другой парень тоже начал хихикать. Следующим был Мицуя, который только тихо посмеивается, как отец, с любовью наблюдающий, как его сын засовывает ногу в рот. Затем рассмеялись Па-чин и Пеян, потому что они были идиотами, смеявшимися только потому, что чей-то смех был забавным. И внезапно весь храм Мусаши наполнился смехом главаря токийской банды Манджи. Кейске поворачивается к Чифую, который тихо хихикает, доедая лапшу. Чифую повернулся посмотреть на него, и Кейске чувствует, как бабочки запорхали у него в животе, делая его гораздо более сытым, чем после якисобы. — Баджи-сан, ты мне тоже нравишься, — говорит Чифую с дерзкой улыбкой. Кейске надувает губы, и румянец на его лице усиливается. По мягкости голубых глаз Чифую он может сказать, что в том, что он говорит, нет лжи. Даже Кейске достаточно умён, чтобы понять это. Но Кейске никогда не был суперумным, никогда полностью не продумывал свои слова или действия, поэтому он позволяет своему телу двигаться самостоятельно, обхватывая лицо Чифую и сводя их губы вместе. Кейске любит вкус якисобы… ...но на губах Чифую она гораздо вкуснее. тающие небеса — Благодарим за то, что воспользовались нашими услугами, хорошего дня, — весёлым голосом говорит Чифую, отмахиваясь от последнего клиента за день. Чифую вздыхает, когда улыбка службы поддержки клиентов исчезает с его лица. Сегодня был тяжёлый день. Очень, очень тяжёлый день. Он потирает шею сбоку, пытаясь справиться с накопившимся дополнительным стрессом, когда идёт к двери, чтобы запереть её и перевернуть табличку «закрыто». Чифую ещё раз глубоко вздыхает, прежде чем развернуться и пройти через магазин в поисках своего парня, чтобы они могли поторопиться и вернуться домой, где смогут спрятаться под одеялами и притвориться, что кроме них двоих ничего не существует. Он сворачивает в отдел кошачьей еды и видит, как его парень заполняет полки... и смеётся вместе с Казуторой. Сейчас... Чифую простил Казутору за боль в прошлом. Он понимает, почему тот сделал то, что он сделал, и как он потерял рассудок перед миром. Он любит Казутору, потому что Баджи любит его, и потому что в какой-то степени Чифую понимает Казутору. Так что Чифую точно осознаёт, что скрывается за взглядом Казуторы, когда тот смотрит на Баджи. Чифую тоже был таким. Он сглатывает, пытаясь подавить часть ревности, которая проникает в его внутренности. Это не срабатывает. К чёрту. Чифую подходит к паре, обнимая Баджи, и утыкается лицом ему в шею сзади. Он сжимает Баджи, издавая третий и самый громкий вздох. Чифую почувствовал его смех ещё до того, как слышит — и вибрации, и звук работают в тандеме, посылая горячий трепет до кончиков пальцев ног, точно так же, как если бы он вошёл в тёплый душ. — Тяжёлый день? — Баджи спрашивает с явным сочувствием в голосе. Чифую кивает, и усталость овладевает им, когда он кладёт голову на плечо Баджи, подальше от Казуторы. — В магазине в основном чисто, я могу пойти пересчитать кассу и всё закончить, если вы, ребята, хотите вернуться домой немного пораньше... — говорит Казутора, а его голос маскирует большую часть зависти, которую, как знает Чифую, он испытывает. — Ты уверен? — спрашивает Баджи, гул его глубокого голоса успокаивал сердце Чифую. Он мог бы заснуть стоя. — Ага, точно. Кроме того, я должен вам, помните? — говорит Казутора. Чифую только сонно мурлычет, ослабляя руки на талии Баджи. Он чувствует, как его парень оборачивается и обнимает, чтобы удержать в вертикальном положении. — Ну, раз уж этот так устал, я позволю тебе. Спасибо, Тора, — Баджи говорит с благодарностью. — М-м, спасибо, Тора, — бормочет Чифую, тяжело опираясь на плечо Баджи. Он слышит удаляющиеся шаги Казуторы сквозь мягкое затишье в сердце Баджи. — Ты похож на маленького котёнка, — мягко шепчет он, пропуская свои пальцы сквозь пальцы Чифую. — Баджи, — бормочет Чифую, наклоняясь к прикосновению. Он поднимает голову в поисках поцелуя, не открывая глаз. Баджи хихикает и слегка целует его в нос. — Баджи ... — скулит Чифую, чувствуя, как горит кожа от поцелуя и надвигающегося румянца. Грохот от неистового смеха Баджи встряхивает Чифую настолько, что тот открывает глаза и надувает губы. Он почувствовал, как у Баджи перехватывает дыхание, сонными глазами наблюдая за тем, как его кадык подпрыгивает вверх и вниз, когда он сглатывает. — Боже, ты такой красивый, это несправедливо, — бормочет Баджи, прежде чем наградить мягким поцелуем в губы. Чифую вздыхает в поцелуй, и впервые за эту ночь он чувствует, как весь стресс, всё беспокойство и весь мир тают. Всё, что сейчас имеет значение — это нежный поцелуй Баджи, возносящий его выше и выше, заставляющий его уплывать. Седьмое небо должно быть похоже на губы Баджи. самый прекрасный звук (моё имя на твоих устах) — Чифую, — говорит Кейске, когда голова его возлюбленного прижалась к подбородку. — Да, Баджи, — отвечает Чифую, крепко прижимая спину к груди Кейске. — Знаешь... Ты должен начать называть меня по имени. Я не знаю, почему ты соблюдаешь эти формальности, как будто мы не были вместе почти... целую вечность, — бормочет Баджи в чужие волосы. Он почти не замечает, как Чифую перестаёт дышать. Но кто может винить его... Его сердце бьётся так быстро, что он едва слышит или чувствует что-либо, кроме тук-тук-тук-тук. Чифую убавляет огонь на плите, где он заваривает чай, и поворачивается лицом к Кейске. Он смотрит на Кейске, и лицо покрывается розовым румянцем, а пухлая розовая нижняя губа застряла в жемчужно-белых зубах. Боже, как мог Чифую выглядеть таким милым, таким славным, таким потрясающим, когда на нём не было ничего, кроме большой толстовки Кейске, и находясь в тусклом дневном свете, проникающем в их кухню. Чифую мог бы вывести Хаккая и всех других моделей в мире из бизнеса. — К-кейске, — хрипло произносит Чифую, пьянящие голубые глаза метались между глазами Кейске и... остальным пространством вне глаз Кейске. — Ха... — Кейске выдыхает, выбивая воздух из лёгких, и кровь приливает к его лицу. — Кей... — Чифую говорит для пробы, на этот раз удерживая свой взгляд. Кейске прикусывает губу, чтобы перестать издавать смущающие звуки. Уже даёт прозвища? Из-за этого скрутило желудок. — Кей... — Чифую говорит более твёрдо, чуть наклонив голову. Как будто Чифую нашёл точный ответ, словно это звучит совершенно верно. Словно Чифую хочет называть Кейске «Кеем» до конца жизни. Это заставляет сердце Кейске разрываться от любви. — Боженька... — Кейске стонет, прижимаясь лбом ко лбу своего парня. Он крепко целует Чифую в губы, прежде чем сделать это снова, и снова, и снова. — Ты убьёшь меня, Чифую, — тихо шепчет Кейске в небольшое пространство между ними. Чифую бормочет что-то бессвязное перед тем, как запечатлеть лёгкий поцелуй в уголке рта Кейске. — Баджи, — немного ошеломлённо шепчет в ответ Чифую. — Нет-нет-нет. Кей. — Кейске отвечает твёрдо, глядя мёртвым взглядом в завораживающие голубые оазисы своего парня. — Тебе нужно привыкнуть, потому что в один день ты тоже будешь Баджи. Румянец, вспыхивающий на лице Чифую, заставляет Кейске снова влюбиться. Он наблюдает, как Чифую сглатывает, прерывисто выдыхает, перед тем, как посмотреть ему в глаза. — Хорошо... — Чифую бормочет. — Я привыкну. Кейске улыбается, снова мягко целуя Чифую. Да... Кейске тоже привыкнет. ленивая утренняя роса — Кей... — сонно бормочет Чифую, лаская торс возлюбленного, и прижимая ухо к груди Кейске. Парень под ним мурлычет, крепче обнимая за плечи. Чифую любит вибрирующее чувство, которое передаётся от тела Кейске к нему. Чифую запечатлевает лёгкий поцелуй прямо над сердцем Кейске, затем опускает подбородок на сложенные руки, глядя на любовь всей своей жизни. Кейске глядит на него, выводя лёгкие круги на его коже. Его серые глаза сверкают в солнечном свете, что проникает сквозь жалюзи, контрастируя с его прекрасным морем чёрных волос, делая их похожими на далёкие звёзды в ночном небе. И Чифую не в силах сделать ничего, кроме как цепляться за них, как заблудившийся путник, пытающийся найти свой путь. — Боже, ты великолепен, — Чифую бормочет, не в силах остановить слова, которые лились из него. Чифую чувствует, как лёгкий румянец поступает на его лице, но он не может найти в себе сил смутиться. Не с бабочками, плясавшими в его животе, когда зубы Кейске впиваются в нижнюю губу. Не с тем, как скулы Кейске начинают окрашиваться в довольно розовый цвет. Не с тем, как вся любовь во вселенной, кажется, заперта в глазах Кейске. — Как ты можешь говорить такое, когда так выглядишь?.. — слегка изумлённо бормочет Кейске, поднимая руку, чтобы обхватить лицо Чифую. — Чифую... — Кейске шепчет, потирая большим пальцем красную щеку возлюбленного. — Парень... ты выглядишь как мечта. Чифую чувствует, как весь воздух покидает его лёгкие с тихим всхлипом, беспомощно утыкаясь носом в ладонь Кейске. Его глаза закрываются, и Чифую задерживает дыхание, когда сладкие губы его парня встречаются с его собственными. Чифую не думает, что он когда-нибудь оправится от этого. Не после того, как знал Кейске тринадцать лет, был с ним последние семь и жил с ним последние шесть лет. Чифую не думает, что он когда-нибудь сможет смириться с тем, как губы Кейске мягко касаются его собственных утром, прежде чем крепко запечатлеть их в сладком поцелуе. Чифую любит, как Кейске всегда использует свою руку, чтобы направлять Чифую, и как рука Кейске сжимается вокруг него, заземляя. Чифую любит, как Кейске никогда не спешит по утрам, не торопясь исследуя Чифую губами, языком и острыми зубами. Когда Чифую обвивает руками шею Кейске — всё глубже погружаясь в поцелуй — он думает, что так, должно быть, чувствует себя Земля, которую каждое утро целует Солнце. Мягко, медленно, каждый день возвращая его к жизни по-новому.