Ради котиков

Когда живешь своеобразной жизнью рок-музыканта, о многих вещах, совершенно обычных для других людей, даже не задумываешься. Вот, например, дресс-код. Да, Атсуши тоже не мог позволить себе пойти на работу в трикотажных домашних штанах и толстовке, но все-таки его спектр доступной одежды хотя бы теоретически был гораздо шире. И неважно, что много лет назад будущая жена, осмотрев его гардероб, только тяжело вздохнула и сказала: – Знаешь… Просто носи черное. Так точно не ошибешься. Даже если будет какой-то странный фасон, то цвет сделает все гораздо более приемлемым… И Атсуши неуклонно следовал этому совету, время от времени срываясь и позволяя себе вычурные и экстравагантные вещи – но исключительно черного цвета. И правда, так стало гораздо проще даже ему самому. Вроде бы и удовлетворил вечную потребность в привлечении внимания, но при этом избежал репутации фрика, на которого оглядываются прохожие, а туристы просят сфотографироваться вместе. Он все-таки не Имаи, он не умел так непринужденно сочетать самые дикие вещи и при этом выглядеть в них уместно, но и нарядиться время от времени любил… Или вот, например, необходимость приходить на работу в строго определенное время. С этим у Атсуши всегда были проблемы, и если в студию можно было прийти когда угодно, лишь бы успеть все записать в срок, а во время туров у него просто не было особой возможности опаздывать, потому что там он всегда находился под присмотром, то у журналистов и, особенно, телевизионщиков всегда приходилось просить прощения. В результате он просто перестал ходить на телевизионные программы, где в процессе съемок принимало участие больше пяти человек. Быть виноватым перед большим количеством людей оказывалось морально накладно, так что он не рисковал. Ну и, если говорить об опозданиях, то очевидным плюсом работы Атсуши было отсутствие необходимости вставать по будильнику. Да, время от времени коллеги будили его звонками или даже визитами, но как же отрадно было ложиться спать без мысли: «Вот, через шесть часов вставать». Он мог лечь в десять вечера, или в три ночи, или в семь утра, и единственной проблемой по пробуждении был остывший завтрак на кухонном столе. Ну или его отсутствие, если просыпался он среди ночи, – приходилось искать еду самостоятельно, к тому же, тихо, чтобы не разбудить домашних. Но в последние полгода все сильно изменилось. Теперь Атсуши просыпался по будильнику где-то раз в две недели, и, если честно, совсем не грустил по этому поводу, потому что каждое такое пробуждение дарило ему невероятный прилив радости и почти счастья. Тяжело поверить тому, кто знал его достаточно близко, но Атсуши ждал этих дней, даже отмечал на календаре даты. Сегодня была одна из таких дат. Накануне пришлось лечь в два часа ночи, но как и обычно в такой ситуации Атсуши заснул почти сразу же – без тяжелых дум или вязких кошмаров. И проснулся в десять утра от того, что замяукал будильник. Можно было не тянуться к кнопке выключения: Атсуши знал, что спит чутко, и настроил будильник так, чтобы он выключался сам по себе через некоторое время. А пока он лежал с закрытыми глазами и невольно улыбался – было тепло, даже жарко. И тяжело. И, если честно, не слишком-то удобно, когда пара десятков котов и кошек укладывается на тебя и сверху, и по бокам. И даже на голове кто-то пристроился и сейчас водил щекотным хвостом по лицу – дыхание Атсуши изменилось с пробуждением, и это не всем нравилось. Где-то минут через десять он наконец открыл глаза и обнаружил, что сиамская Миу, которая увесисто пристроилась на груди, недовольно смотрит на него одним глазом, мол, хватит дышать, спи! Мазнувший по лицу хвост был рыже-серым, полосатым, это наверняка Тобико, есть у него такая привычка – зарываться в волосы Атсуши и когтить голову, если что-то ему не по нраву. Атсуши попытался шевельнуться, чтобы хотя бы понять, насколько его зажали, и Миу тут же подскочила, и, недовольно дернув хвостом, спрыгнула с его груди, позволяя наконец-то свободно вдохнуть. По бокам под руками лежали серые братья Рамзес и Сет. Они были котами редкой деликатности и сразу же замурлыкали прижались к ладоням, как только Атсуши шевельнулся. Таю заняла его живот, а снежно-белая Юки, вытянув лапы, лежала в ложбинке между бедер – держала когти на пульсе, вернее, на самом ценном, так, чтобы Атсуши и не думал дергаться. Ноги придавливал восьмикилограммовым жерновом полосатый бандит Тануки, а все остальная братия жалась со всех сторон, оккупируя все свободное пространство и так-то не слишком широкого футона. Еще полчаса ушло на то, чтобы всех погладить, побеседовать и осторожно отцепить от себя нервно выпущенные когти. А потом Атсуши наконец встал и пошел на кухню, где самые нетерпеливые уже сидели над своими мисками. Передвижения по помещению до завтрака были самыми рискованными: десяток котов одновременно пытались потереться об его ноги, прошмыгнуть впереди на полшага или боднуть под руку, пока он насыпал корм по мискам. Потом наступали несколько минут блаженного умиления, пока вся орава хрустела и чавкала, а особенно капризных нужно было во время принятия пищи еще и гладить, это считалось обязательной программой. Потом все происходило как в детском саду: котам всем одновременно требовалось на горшок, и если он хоть на секунду замешкивался, то получал недовольный рев или возмущенное рытье траншей в наполнителе. Наконец-то все успокаивались где-то еще через полчаса, и у Атсуши наконец появлялось время сварить себе кофе. Девочки из предыдущей смены были очень милыми и любезными и каждый раз, зная, что он останется ночевать с кошками, припасали ему что-нибудь домашнее на завтрак. Так что он грел еду и, если было место, забирался на широкий подоконник, чтобы позавтракать и выпить кофе, глядя на улицу. Стекло было прозрачным только с одной стороны, поэтому он не опасался, что его увидят и, тем более, опознают. Но ближе к полудню становилось понятно, что о его присутствии здесь опять каким-то таинственным образом узнали: у входа в здание выстраивалась очередь из девушек и женщин, которые смотрели не на дверь, а вверх, на окна третьего этажа, где, собственно, и располагалось котокафе. Конечно же, они ничего не видели, но Атсуши испытывал извращенное удовольствие, сидя на подоконнике почти без одежды. После завтрака он вместе с котами убирал постель, еще раз гладил самых ленивых, играл с самыми активными и позволял сидеть у себя на руках и плечах самым любопытным и контактным. А в час дня приходила работница кафе, и кошки с воплями кидались к ней. Это был немного грустный момент, конечно, но Атсуши утешал себя воспоминаниями о том, что вчера вечером вся эта компания точно с такой же страстью кинулась к нему, и терлась об него, и просилась на ручки, и мяукала и бодала головой в нос… Пора было прощаться. Неловкие поклоны, искренние улыбки, «Спасибо за замечательный завтрак, было очень вкусно, Сатоми-чан», и Атсуши наконец вышел на улицу через задний ход. Выходить через парадный было бы, конечно же, самоубийством, но как и всегда Атсуши испытывал чуть-чуть – самую малость – любопытство. Он знал, что когда-нибудь обязательно поплатится за свое тщеславие: фанаты были зачастую людьми жестокими и совершенно безжалостными к тем, кого, вроде как, любят. Но пока ему везло на мирных поклонниц. Так что, пока он стоял за декоративной решеткой, закрывающей торец и задний двор дома, делая вид, что ищет ключи от машины по карманам и проверяет, ничего ли не забыл, стоящие в очереди женщины довольно громко обсуждали свои дела. То есть – его дела, конечно же. – Обычно Сакураи-сан лично выбирает котят и сам дает им имена, – слышался уверенный резковатый голос женщины, явно привыкшей командовать другими. – Но иногда бывают конкурсы, когда можно сделать пожертвование и предложить свое имя для нового котенка – Сакураи-сан лично достает из своей шляпы записку наугад, вот, в прошлом месяце повезло одной девочке из Нагаоки… – А еще, – перебил ее другой голос, – бывают аукционы! И можно получить котика прямо из рук Сакураи-сана! Только это очень дорого… – Держать кота – в принципе недешевое удовольствие, – надменно ответила первая. – Вот мой Сапфир… – А Сакураи-сан правда сам за ними ухаживает? – робко поинтересовался третий голос, самый юный и нежный. – Да! – с восторгом ответила вторая. – Сегодня он точно здесь, я знаю его расписание: первый вторник месяца и третий четверг! – Это все знают, – веско добавила первая. – А откуда? Голоса на несколько секунд замолкли, и Атсуши сам замер, с интересом вслушиваясь – хотел бы он знать, откуда они в курсе его расписания! – Ну, во-первых, – понизив голос, сказала первая, – есть всякие люди, они делают фотографии… Преследовать известных личностей нехорошо, но раз уж сведения просочились… Ничего себе, Атсуши едва не хмыкнул от неожиданности. Оказывается, он до сих пор кого-то так интересует, что за ним следят папарацци? Да что с него взять? Фотографируют, как он закупается в супермаркете кошачьим наполнителем или выбирает освежители воздуха?.. – А во-вторых, одна дама из фанклуба как-то пришла в третий четверг в это котокафе и нашла под одной из подстилок комочек бумаги. Она его развернула, и там… – Что? – жадно спросила третья. – Что там? – Там был черновик стихов к синглу, который вышел через два месяца! Раздался потрясенный вздох, и Атсуши, чувствуя, как неудержимо начинает краснеть, попятился назад, к парковке. Это же надо было быть таким идиотом и раззявой! Он даже помнил этот момент: вдохновение неожиданно напало во время одной из ночевок с кошками, и он исчеркал весь блокнот, так и не заснул до утра… Кошки были очень недовольны. И какая-то, вероятно, заиграла один из черновиков… Ох, какой же он болван!.. А с другой стороны, подумал Атсуши, осторожно выводя машину на узкую улочку, ничего страшного не произошло. Даже наоборот… может быть, и стоит что-то такое подкидывать время от времени. Потому что котокафе в Токио много, а денег содержание стольких животных стоит предостаточно. Пусть лучше ходят почаще, а не два раза в месяц. Может быть… нет, конечно, это была слишком смелая и неуютная мысль, но… Может быть, когда-нибудь, ради котиков… он все-таки решится выйти через парадный вход. Но пока даже думать об этом было страшно.