И неба было мало, и земли

Первый раз заметив странный зуд под нижней третьей справа метафизической конечностью, Имаи не обратил на него особого внимания. Тело всегда создавало некоторый дискомфорт, как ни подгоняй его по фигуре, но с этим приходилось только смириться: публичные появления без тела на Земле не приветствовались, это было бы просто неприлично. Так что он предположил, что беспокоит его очередная опрелость или даже мозоль, и решил подумать об этом, когда зуд станет доставлять реальные неудобства. Ведь могло и само пройти, да? Так уже бывало. Во второй раз неприятные ощущения возникли прямо на сцене во время выступления. Аччан принялся прижиматься к нему в своей обычной манере, причем, как всегда делал это очень аккуратно, отлично чувствуя его реальные габариты, но в этот раз от его прикосновения что-то внутри неожиданно забурлило и дернуло. Это было так внезапно, что Имаи чуть не вылетел из тела прилюдно, отшатнулся от Аччана, как от прокаженного, и убежал на другой конец сцены. Внутри все еще слабо подергивалось что-то, чему он не знал названия. Он бы предпочел забыть и об этом случае, но на его странные перемещения по сцене обратил внимание менеджер группы, как всегда снимающий концерт на камеру для архива. А вместе с ним заметили и остальные. – А чего это ты, Имаи, так шарахнулся? – спросил менеджер, улыбаясь, когда они все вместе просматривали запись в номере отеля. – Да, – поддержал его Юта, – будто Аччан тебя в бок пырнул. – Наверное, случайно оттоптал ему невидимое щупальце, – усмехнулся Аччан, и все рассмеялись удачной шутке. А сам Аччан поглядел на него с такой растерянностью, что Имаи почувствовал необходимость срочно объясниться. – Сам не знаю, что происходит, – сказал он, когда они лежали в постели ночью. – Странные ощущения, никогда такого не было. Будто бы в абстрактном пространстве кто-то конкретно так пинает меня по печени. Очень непривычно и даже чуточку больно. Аччан обнял его покрепче и ткнулся носом в шею. – А так не больно?.. – Так хорошо. – А… так?.. Имаи хихикнул, было щекотно и приятно. Аччан отстранился и приподнялся на локте, глядя на него. – Ну, по крайней мере, это реакция не на меня. Иначе я не знаю, как бы мы дальше... – Не на тебя… – Имаи чувствовал себя ужасно разнеженным и, наверное, улыбался как полный идиот, влюбленно глядя в ответ. А потом он потянул Аччана к себе обратно, и ему было хорошо, просто замечательно. А утром он почувствовал это в третий раз. И теперь это было самое настоящее шевеление. Как будто где-то в самом центре его умозрительной сущности поселился маленький осьминожек, который взбаламутил вокруг себя энергетические поля и вцепился присосками в каждый из векторов внутреннего движения, стягивая их в начало координат. – Опять? – спросил Аччан, чутко реагирующий на любое изменение его самочувствия. – Может, ты заболел? Имаи засунул зубную щетку в рот и с сомнением оглядел себя в зеркале. – Ну не знаю, – протянул он. – Такого раньше не было. – Съезди к своим, – посоветовал Аччан, вытирая волосы полотенцем после душа. – Вдруг это что-то… серьезное? Его голос дрогнул, и Имаи поспешил выплюнуть щетку и как можно небрежней фыркнуть. – Да ну, ерунда. Ну что может со мной случиться? Особенно – здесь. Ты же знаешь, Земля для нас в плане болезней – самое безопасное место во Вселенной. В том кипящем супе, что производят люди каждый день своими фантазиями и измышлениями, даже метафизические микроорганизмы не выживают. А с их паразитами мы и вовсе несовместимы… Лицо Аччана выражало скепсис, как и каждый раз, когда он начинал разговор о метафизике. Принадлежа к народу, который своим существованием буквально обязан был фантазиям и измышлениям человечества, дух дождя отказывался признавать, что они могут быть для кого-то безопасны. – А если это болезнь физического носителя? Имаи тщательно прислушался к себе. – Да нет, – сказал он с легким сомнением. – Эти тела надежны как солнечная орбита. С ними можно делать, что угодно, они справляются с любыми нагрузками. Проверено поколениями. – А если… – снова начал Аччан, но Имаи перебил его, поцеловав. Мятный вкус зубной пасты при поцелуе ощущался странно, но быстро исчез, когда они увлеклись и принялись за дело всерьез. Тем не менее в Фудзиоку к родителям Имаи съездил в ближайший же перерыв между выступлениями и вернулся оттуда весьма озадаченным. – Это, знаешь… это не болезнь, – сказал он Аччану и посмотрел на него растерянно, потому что и сам не мог толком уложить происходящее у себя в голове. – Это… В общем, это ребенок. В смысле, у нас с тобой будет ребенок. – Как это?.. – Аччан сел, глядя на него во все глаза. – Как у нас с тобой может быть… – Ну… помнишь те классные ощущения после концерта в Осаке? И после той пьянки, где Асами-кун набрался и сломал унитаз? И… – Помню, – перебил его Аччан с ноткой истерики в голосе. – Ну так вот. Оказывается, твое метафизическое тело каким-то образом оказалось совместимо с моим, и в те разы… в общем, мы трахались сразу на двух уровнях универсума. И вот оно как-то… Как-то так. Я не знал, что так бывает. В общем, я даже не знал, что метафизические тела могут беременеть… но, оказывается, могут. – И… и что теперь? – голос Аччана дрожал. Имаи и так было неловко, а тут он окончательно смутился. – Ну, что. Как – что? Посмотрим, что родится. – А аборт уже… поздно?.. – Ну, Аччан, какой аборт? Как ты себе это представляешь, вот я пойду в женскую консультацию и скажу, что мне нужен аборт? У меня тут завелся метафизический ребенок от духа дождя, пожалуйста, сделайте с ним что-нибудь, пока он не обрел физическое тело… Аччан закрыл лицо трясущейся рукой, и Имаи утешающе погладил его по плечу. – Ну… и потом, интересно же, кто родится, а? До сих пор это вообще считалось невозможным. В смысле, натуральное скрещивание с представителем вашего вида… Это прецедент! – Это отвратительно, – простонал Аччан. – И то, что ты называешь это скрещиванием, и то, что наш ребенок будет… каким-то прецедентом! И будет вынужден расти без матери! Имаи насупился. – Не знаю, что ты там имеешь в виду под матерью, но зародился он во мне. И расти он будет со мной, если ты собираешься самоустраниться. Ну, то есть, если ему в принципе потребуется расти… Аччан оторвал ладони от лица и посмотрел на него с обидой. – Я не… я не собирался самоустраняться! И вообще, я не это имел в виду! – А что? Чем я тебе плох? В качестве матери или там... – Ты не плох! – Аччан порывисто обнял его и прижал к себе. – Ты замечательный. Но… как мы будем дальше? Как мы будем с младенцем, как мы будем с работой? И вообще?.. – Не знаю. Как-то да будем, – пробурчал Имаи, которому в нос лезли волосы. – Аччан, не психуй. Это просто ребенок, хоть и, вероятно, странненьким он будет... Ты представляешь, чем может оказаться плод двух абстрактных сущностей? – Я знаю! – неожиданно сказал Аччан, отстраняя его от себя и держа за плечи, уставился немигающим взглядом в лицо. – Мы должны пожениться. Имаи кашлянул. – Чего?.. – Свадьба. – Зачем?.. – Потому что у нас будет ребенок. Он не может родиться вне брака. Имаи утомленно вздохнул. Попытался вырваться из хватки, но Аччан держал его крепко. – Начнем с того, то нас никто не зарегистрирует… – Я знаю, знаю! – перебил его Аччан. – Ты про людей. Но мы же – не люди. Есть традиции твоего народа, есть традиции моего… Или у вас никто не заключает браки? – Ну почему, – вынужден был признать Имаи. – Заключают, конечно. Но – зачем? – Затем, – отрезал Аччан. – Не знаю, как твои родственники, а мои – очень консервативные и, если мы хотим, чтобы у ребенка была семья, все нужно сделать по правилам. – Мы с тобой – его семья, – проворчал Имаи. – И вообще, ты уверен, что ему понадобится семья?.. – А если с нами что-то случится? – воскликнул Аччан, не слушая. – Например, что? – Да что угодно! Вид у него был настолько потерянный и взбудораженный, что Имаи решил не спорить. Хотя бы пока. Как ни странно, идея межвидовой свадьбы захватила и его семейство. Никто не мог объяснить Имаи, как женитьба поможет им вписать ребенка в свою жизнь среди людей, но все были чрезвычайно увлечены этим событием, да так, что сами молодые практически остались не у дел. – И двадцать седьмых нужно пригласить обязательно, – говорила мама, раскладывая перед собой списки гостей, а тетя обязательно возражала: – Вот еще двадцать седьмых звать! Они нас звали, когда параллельного отпрыска женили? – Как будто ты бы отправилась к ним за тысячу парсеков любоваться на хоровод их параллельного отпрыска! – Дело принципа, – отвечала тетя. – Хотели бы поддержать отношения, позвали бы, а там уже наше дело – приезжать или нет… Вот радиальный клан нас зовет на все торжества, их нужно пригласить обязательно. – Но там этот противный кратный родственник… – Ох да… И они замирали с напряженными лицами над исчерканными списками. В этот момент отец обычно решался вмешаться с чем-то вроде: – Милая, но с двадцать седьмыми все-таки не очень хорошо получается… – Обойдутся! – рявкали обе женщины хором, и отец спешил ретироваться. Имаи обычно сбегал вместе с ним. – Дети… дети – это хорошо, – говорил отец, закуривая на крыльце. Он по привычке предлагал сигарету и Имаи, но тут же спохватывался. – Ох, тебе же нельзя. – Это тело не беременно, – раздраженно отвечал Имаи, которого уже достала вся эта суета. – Плод метафизический, на него никак не действуют сигареты. – Это еще… знаешь. Это еще никем не доказано. – Папа, это уже сто раз доказано учеными. – Ученые еще сами не в курсе, как это все работает в нашем случае. – Да прекрасно они в курсе, это уже сто раз обкатывалось на физических моделях… – Вооот… На моделях. А это – живой ребенок, а не модель! Где-то на этом моменте Имаи понимал, что больше так не может, и сбегал в дом к Сакураи. Где тоже творилось черт знает что. Родственники Аччана проживали отнюдь не за сто парсеков, поэтому, прослышав о свадьбе, они начали стекаться в маленький дом со всей округи: каппы хлюпали в раковинах и забивали собой водостоки; русалки-нингё оккупировали ванную, и помыться было невозможно; прочие странные типы просто набивались в дом и торчали молчаливыми пеньками по углам, время от времени зыркая внезапными глазами и конденсируя над собой миниатюрные грозовые облачка. Сырость в доме стояла страшная, но по крайней мере здесь Имаи никто не дергал. Дергали только Аччана. Причем, мама у него, надо сказать, была вполне мирной, ее волновало только то, что Аччан наденет и как он будет выглядеть при всем честном народе. – И приведи волосы в порядок. Хотя бы перед родственниками вот это вот все не надо, – она покрутила растопыренными пальцами вокруг головы. – Ну мам… – Не мамкай. Можно хоть раз побыть красивым мальчиком на собственной свадьбе? Сделаем фотографии, все на тебя посмотрят… полюбуются… А потом – пожалуйста, уродуй себя снова этими оранжевыми дикобразами… – Ирокезами… – Вот именно! Аччан безнадежно посмотрел на старающегося не заржать Имаи и вздохнул, смиряясь. Ну вот, незапланированная смена имиджа грядет. Ну и ладно, Имаи и сам хотел уже сделать с волосами что-нибудь новенькое, тем более, что как-то фигово они стояли в последнее время, даже целого баллончика лака не хватало, чтобы зафиксировать его грустные хвостики. Будет повод – красивые свадебные фотографии... – А я все-таки предлагаю Зачарованный Остров! – у Аччана тоже была тетка, но жила она в другом городе, так что Имаи ее ни разу до сих пор не видел. Зато сейчас эта громогласная особа с рыбьим хвостом и волосами до пола, больше похожими на пук не самых свежих водорослей, нашла удобный повод приехать и поселиться в доме с видом полновластной хозяйки, которая сейчас все тут устроит как положено. – Зачарованный Остров – это как-то… – мама Аччана с сомнением покачала головой. – Чересчур роскошно. – А как же иначе! – громыхнула тетка. – Наследника такого рода женим! – Я не наследник, – попробовал было возразить Аччан, но его старший брат только обреченно покачал головой. Связываться с хвостатой теткой никому не хотелось. Имаи встретился глазами с Аччаном и показал взглядом на дверь. Тот кивнул с облегчением. Пять минут спустя они уже курили на заднем дворе, сидя прямо на траве и глядя в прозрачное безоблачное небо. – Я уже жалею, – покаянно признался Аччан. – Эта свадьба нас с ума сведет. – Ну, кто знал, что они это все устроят, – Имаи был настроен скорее философски. – Я вот, например, даже не подозревал, сколько у нас родственников и знакомых. Одного не понимаю: зачем им всем сюда тащиться? Ради чего? – Ну… Может быть, ради развлечения. Посмотреть на Землю, например. – У большинства из них даже глаз нет. – А что у них есть? – неожиданно заинтересовался Аччан. Имаи задумался. Он и сам не слишком-то вникал в особенности дальней родни, поинтересней вещи были в жизни. И поближе. – У большей части вообще нет физических тел, зато есть понятийные медианы. Это, вроде как, основа их сущности. У нас тоже раньше так было, но сейчас уже никто толком не обращает на это внимания, потому что когда привязан к материальному миру… Ну, ты понимаешь. А они, эти родственники, считают из-за этого нас ужасно примитивными и деградировавшими. Типа, знаешь, ой, эти планетарные – такое быдло, одни плотские интересы, никакой духовности… Аччан рассмеялся, едва не подавившись дымом. Имаи тоже не мог сдержать улыбки. – Наши из-за этого ихних не сильно любят, вот, приглашать не хотят, а если не пригласить, то еще ближайшие сто лет на каждом юбилее будут нудить и всем рассказывать, какие мы некультурные и как их обидели… – А еще какие они бывают? Если с физическими телами? – Ну вот, например, у радиального клана есть черная дыра. Они в ней живут. В смысле, не в самой дыре, а на горизонте событий, поэтому физически они никуда приехать не могут, да и к ним не попасть, если только уж с концами. Поэтому они делают такие флуктуационные пузыри, которые перемещаются в пространстве и времени и… Чего? Аччан смотрел на него со странным выражением. – А тебе… не скучно здесь? Без черных дыр и этих… пузырей? – спросил он тихо. Имаи даже растерялся от такого вопроса. – Да… нет как-то. Я же здесь родился. Я еще на Земле не все попробовал, чтобы скучать. – А когда попробуешь? – Это еще когда будет!.. Аччан улыбнулся ему печальной улыбкой и отвернулся, кивая, а Имаи тут же стало неуютно и непривычно грустно, даже защемило под ложечкой. Чертовы умозрительные гормоны! – Знаешь, чего не умеет никто из моих родственников? – спросил он беспечно. – Вызывать дождь. В такую жарищу это прямо решающее умение… Аччан фыркнул и дернул плечом, глянул искоса и будто бы неохотно взмахнул рукой. Ясное небо над головой за секунду поблекло, затем нахмурилось тут же набежавшими откуда-то тучками, сморщилось и заплакало редкими теплыми каплями. Аччан неодобрительно взглянул вверх, и самая крупная туча сгустилась, затемнела, заклокотала пожелтевшим брюхом. Дождь хлынул стеной, моментально промочив их насквозь. – Так нормально? – спросил Аччан с усмешкой, но Имаи не успел ответить: из дома высунулась тетка и заорала: – Это кто тут хулиганит?! Как тут было удержаться и не сорваться с места, не побежать, куда глаза глядят, хохоча, как пойманные с поличным подростки? Как было удержаться и не целоваться потом под дождем, прислонившись к ветхому забору, не любить друг друга в темноте разыгравшейся бури, не вздрагивать от наслаждения одновременно с лопающимся от электричества воздухом, не кричать вместе с громом?.. Не считая самых первых дней, они оба в приготовлениях к свадьбе участия не принимали, открестившись работой, тем более, что ее и правда было полно. Но чем дальше, тем тяжелее Имаи было сосредоточиться на музыке: младенец ворочался, напоминая о себе ежедневно, и вместо того, чтобы сочинять новые мелодии или придумывать интересные гитарные партии, он ловил себя за размышлениями о том, каким же будет их ребенок. Он сам был из семьи давних мигрантов: и его родители, и родители его родителей появились на свет на Земле. Поселившись здесь больше трех сотен лет назад, они приняли местную двуполую систему размножения, так что дети в семьях зачинались и рождались одновременно во всех измерениях сразу. Поэтому неожиданная внетелесная беременность Имаи всех переполошила: его родственники и забыли, что когда-то не пользовались физическими телами, а теперь понятия не имели, что же делать, чтобы младенец родился как положено. Более того, никто и сказать толком не мог, способен ли будет результат их с Аччаном любви обрести хоть какое-то физическое воплощение. Потому что все осложнялось еще и смешанным происхождением. Да, люди тоже обладали нематериальной сущностью, которую называли «душой», но в отличие от физических тел нематериальные сущности людей и соотечественников Имаи были несовместимы и неспособны даже контактировать друг с другом. Так что, если кто-то из многочисленных мигрантов из самых разных уголков Вселенной и заводил семью с местным жителем, потомство зачастую рождалось без нематериальной сущности вовсе, что, конечно же, ужасно расстраивало родителей. Одно время браки с людьми были даже запрещены, пока не научились избегать таких случаев. Но никто и предположить не мог, что метафизические сущности местных фольклорных элементов вполне себе способны к размножению с мигрантами, да еще и без приложения к этому особых усилий! В общем-то, до сих пор и местные фольклорные элементы особо не рвались к близкому общению с мигрантами: оба их сообщества были довольно замкнуты, а народ Аччана и вообще не так уж давно начал попытки ассимилироваться в человеческом мире… Когда Имаи только познакомился с Аччаном, он был поражен тем, что тот отлично видит его нематериальную сущность и время от времени с интересом разглядывает, когда думает, что Имаи не обращает внимания. Когда они собрали группу и стали общаться более близко, он заметил, что их с Аччаном души явно друг другу симпатизируют и пытаются держаться поближе и даже сплетаются, когда они находились в одном помещении. Из-за этого и их физические тела постоянно соприкасались… Ну и, как обычно в таких случаях, сексуальное влечение тоже не заставило себя долго ждать. Им было так хорошо и просто вместе, что Имаи расслабился и перестал задумываться о том, что их отношения, вообще-то, – прецедент, и никто не знает, к каким последствиям они могут привести. И вот… Представитель народа, который завел себе материальные тела только для удобства жизни среди людей, ждет умозрительного ребенка от представителя народа, который и до сих пор-то физическим обличием только балуется, а так предпочитает проживать в природных объектах или специально созданных людьми обиталищах. Можно ведь было предположить, что их нематериальные сущности совместимы? Можно, если бы хоть кто-то обратил на это внимание. С другой стороны: даже если бы они и знали, то как предохраняться в таком случае? Судя по тому, что никто из многочисленных родственников не нудел с вечным «Надо было головой думать!» и «Взрослые лбы, а никакой ответственности!», они и сами были не в курсе дела… «Кто ты?» – спрашивал Имаи у растущей в его воображаемом пространстве новой жизни. – «Какой ты? На что похож?» Ему было ужасно любопытно, но младенец на вопросы не отвечал: то ли был еще слишком мал для таких абстрактных тем, то ли унаследовал от обоих родителей застенчивость и предпочитал молчать в надежде сойти за умного. Зато Имаи отчетливо ощущал его эмоции. Например, ребенку нравился Хиде, вызывал отчетливую симпатию Толл, а вот перед болтливым и всегда жизнерадостным Ютой он отчего-то робел и застенчиво прятался в глубине метафизической сущности Имаи в его присутствии. Но самое занятное было то, как он реагировал на Аччана. Каждый раз, когда тот приближался к Имаи, задевая своей душой близкие к младенцу участки, тот приходил в радостное возбуждение и принимался скакать и дрыгаться. – Он реагирует на тебя, как на мороженое, котика и любимую погремушку одновременно, – сказал как-то Имаи, и Атсуши смешно наморщил нос, улыбаясь. – Мне нравится. – А еще он здорово пинается от восторга, поэтому, пожалуйста, не подкрадывайся внезапно. И вообще… не отвлекай меня, я и так вечно отвлекаюсь. Так что фансервис на концертах пришлось отложить на неопределенное время, и озадаченные фанаты даже присылали в фанклуб письма с вопросами, почему Аччан разлюбил Имаи и теперь обнимается только с Хиде. Ну, что тут можно было ответить? Правда была занятней любой фантазии. Три месяца спустя все наконец было готово. Зачарованный Остров – расположенный в карманной вселенной увеселительный парк, предназначенный для празднований памятных событий всех сверхъестественных существ планеты – был забронирован на удобную дату, все гости прибыли и теперь наслаждались разглядыванием местных достопримечательностей, а те, кто по каким-либо причинам не имел возможности находиться на поверхности планеты, расположились на самых ближайших к Земле орбитах и постоянно ныли, что им оттуда плохо видно. Отдельная группа родственников заполонила собой пятое измерение и время от времени из-за тесноты и вечных своих скандалов просачивалась в реальность, пугая местных и портя молочные продукты в радиусе километра. Впрочем, родственники со стороны семейства Сакураи пугали жителей деревни гораздо сильней: перед самым днем свадьбы в Фудзиоку даже приехала телевизионная группа с местного канала снимать сюжет о толпах ёкаев, внезапно заполонивших префектуру. Им даже удалось поймать в кадр какого-то пятиюродного дядьку, который набрался сакэ, не дожидаясь церемонии, и, пьяный, плескался в местной речке. Впрочем, остальная родня как следует вломила дядьке за такие фокусы, и пленка при проявке оказалась засвеченной. Репутация была спасена. К моменту собственно церемонии Имаи чувствовал себя настолько погруженным внутрь собственного «я», что пропустил почти все мимо внимания: и странного ведущего, который пытался уговорить существо, похожее на маленький плевочек плазмы, станцевать эротический танец перед немного испуганной трехногой амабиэ. И теток, спорящих друг с другом до хрипоты о том, украшать ли цветами столы с закусками, а потом обнаруживших, что приняли за цветы каких-то малоизвестных им обеим дальних родственников. И эпичную драку снова упившегося пятиюродного дядьки с целой толпой насекомоподобных гостей с Теты Скорпиона, закончившуюся пьяным братанием и попытками искупаться всей компанией в декоративном фонтане. Он помнил только то, как стоял напротив Аччана, непривычно черноволосого и трогательно взволнованного, и как держал его руки в своих, а притихший от важности момента младенец наблюдал за происходящим с таким интересом, что высунулся за пределы его энергетических полей и вывалился наружу ровно в ту секунду, как Имаи сказал «Да». Он помнил, как смолкли вокруг болтовня и умиленные всхлипывания. Как затихла, оборвавшись на высокой ноте, ставшая лишней музыка. Помнил, как они оба в немом удивлении смотрели на плод слияния своих душ, и Аччан сказал: – Удивительно, какой же он красивый. Даже сердце замирает. Имаи подумал, что он и правда красивый и удивительно гармоничный, и никаким другим он у них получиться не мог, и как же все здорово вышло, хоть они и понятия не имели, что делают. А пятиюродный дядька отчетливо добавил из-за спин остальных гостей: – Ну хоть расписаться успели… На него тут же зашикали, но Имаи неожиданно стало так смешно, что он уткнулся Аччану в плечо, а тот его обнял. А младенец звучал и звучал меж ними, и над ними, и вокруг них, заполняя собой весь Зачарованный Остров и обретая материальность в виде самых прекрасных звуковых волн на свете.