Мы не будем вместе

«Осень — самое отвратительное время года» — кто-то скажет, лучше кутаясь в шарф, закрываясь от дождевой пыли зонтом. Осень – время, которое приходит, как реквием зеленым листьям, заставляя их, исполняя свой последний вальс в паре с ветром, кружась, падать на черную землю с пожухлой желтой травой. Или же в гордом одиночестве пикировать на грязный и мокрый асфальт. Это пора, когда маленькие дети, что так скорее хотят вырасти, а не повзрослеть, бегут в первые классы своих школ, которые становятся их проклятьем и принудиловкой на долгие одиннадцать лет. Это пора, когда под проливным дождем, глядя на засыпающую природу, хочется спрятаться в теплый плед, взять в руки горячую ароматную чашку кофе и сидеть в тепле, ждать, когда же, наконец, мокрую землю сцепят клешни первого мороза… Высокие серые небоскребы впиваются в серое, хмурое небо, не скупящееся на влагу. Изредка на небе видны бледные просветы солнца. Нескончаемый поток машин залил улицы города. Все как всегда, но что-то в настроении изменилось. Многоцветные, однообразные зонтики изредка заныривают под козырьки дорогих салонов, книжных лавок, станций метро. Весь город живет своей бурной жизнью. В каждом здании, в каждом магазинчике и бутике даже с самого утра уже есть очереди. Но смотреть на это невозможно тоскливо. На лице прохожих депрессия, словно эпидемия, которая заражает каждого... упадок эмоций… Но не все в этом сером мире одинаковые, не все бродят по улицам под пестрыми зонтиками, с пустыми глазами, отражающими тоску… Кэйа всегда был «белой вороной» — так хочется сказать, следуя чьим-то жутко пафосным мыслям и предубеждениям. Отнюдь. Такой же, как и все…на первый взгляд. Даже тогда, еще в детстве, его не могли воспринимать как нечто нормальное. Почему? Мелочь. Люди до отвращения мелочные создания. Что им не нравилось в нем? Что отпугивало? Со временем Кэйе не хотелось быть похожим на эту грязь, которая окружала его. Сменился цвет волос, сменился стиль одежды. Все его поведение стало вызовом этому прогнившему на корню обществу. Эта грязь с каждым новым днем липла к одежде, волосам, душе. Становилось тяжелее дышать. Они отобрали все. Даже возможность дышать полной грудью… Идти в толпе было невыносимо. Ты словно чувствуешь все проблемы проходящих мимо тебя следов грязи, они облепляют твое тело, сковывают движения, хватаются за горло и душат… Но сейчас идет дождь…Спасительный ливень, в котором ты бредешь без зонта. Он тебе не нужен, ведь еще слегка теплые капли дарят тебе секундное чувство свободы. Единственная возможность вздохнуть, остановиться посреди улицы и закрыть глаза, подставив лицо мокрым лапам осеннего ливня. И плевать, что твои волосы можно выжимать, что они прилипли к шее, щекам, слиплись между собой. Они стали продолжением этого спасительного душа. Свернув по пешеходному переходу, отправиться по более оживленной улице в сторону станции метро. Простой, обыкновенной, серой, как все прочие. Металлические перила бетонной лестницы, которая уходит в недра подземелий, где быстрые и шумные поезда позволят не особо дорого и довольно быстро, добраться до дома… вроде даже и с комфортом. Но, подойдя ко входу в подземку, Кэйа невольно поворачивает голову и смотрит на машину, припаркованную на стоянке. Дорогая, новая, спортивная. Он бы мог позавидовать владельцу этой роскоши, но ему плевать на эту мелочь. В ней душно, тошно, наверняка так же мучительно, как и среди этой грязи, в вагоне метро… Отчего-то привлекала не сама машина, словно нечто неосязаемое вдруг коснулось парня, поманило за собой, дернув за мокрую прядь волос. Заставило посмотреть на себя и внутренне вздрогнуть. Левая лопатка отчего-то защипала. Хотя можно было понять. Свежая татуировка, накрытая тканью, было немного неприятно. Но боль физическая – это лишний признак того, что Кэйа все еще жив. Мотнув головой, Кэйа вновь приводит себя в чувства, чтобы перестать глазеть на дорогущую тачку с тонированными стеклами. Но отчего-то его не покидает ощущение, что в ней кто-то есть, что этот кто-то смотрит именно на Кэйю, что он и заставил парня посмотреть в скрытый темнотой стекла салон автомобиля, встретиться с незнакомцем взглядом… «Идиотизм, Кэйа». Глубоко вздохнув, Кэйа заставляет себя обернуться, поправляет лямку от чехла с гитарой, у себя за спиной. За годы общения со своей красавицей он уже привык к ее весу. О ком он? О своей любимой гитаре. Полностью черная, с единственным узором на грифе: на пятом ладу – огненная лилия. Улыбнувшись своей красавице, что пряталась в черном чехле из плотной ткани, Кэйа не замечает, как за его спиной кто-то остановился. Гул машин, удары мокрых капель о влагу на земле – все стихло, замерло. Собственное сердце ухнуло в голове, заставляя черные зрачки расшириться. Кэйа тряхнул головой вновь, чтобы прервать новое наваждение, чтобы войти в теплое и сухое помещение метрополитена. Обернуться, якобы, чтобы вновь поправить еще не успевшую сползти лямку, но, на самом деле, увидеть того, чей взгляд он чувствует. Самый обыкновенный мужчина. Симпатичный 30-35 лет навскидку. Острые черты лица, хищные. Карие глаза. Еле заметная горбинка носа, заставляющая своим присутствием вспомнить слово «аристократ». Такой мужественной фигуре Кэйе оставалось только завидовать. Черный плащ из плотной ткани, следуя глупой логике, можно было предположить, что над алой рубашкой, верхняя пуговица которой была небрежно расстегнута, мог находиться пиджак, дополняя строгие брюки. Поймав себя на мысли, что Кэйа подозрительно долго поправляет лямку чехла, стоило больших усилий оторвать взгляд глаз, истинный цвет которых скрыт линзами черного цвета от мужчины и отвернуться. — Можешь не отворачиваться, Кэйа. Я давно тебя увидел. – Тихим шепотом слетело с тонких губ, которые едва заметно дрогнули в легкой усмешке. Приятный низкий мужской голос произнес его имя. Имя. То самое сокровенное, что неизвестно ни одному отдельному человеку, особенно незнакомому. Так должно быть, но почему-то стена уверенности внутри дала трещину. В мозг закрались подозрения насчет этого незнакомца "Давно увидел? Знает мое имя... детектив? Шпион? Маньяк?" Черные глаза подозрительно прищурились. На пятках своих любимых черных стилов, легко развернувшись к незнакомцу лицом, мысленно готовиться к самому худшему, что только может принести эта "неожиданная встреча". Всматриваеться в лицо, силуэт и Кэйа понимает, что видит этого человека впервые. — Я не представлялся и тебя не знаю. Ты кто такой и чего надо? – небрежно бросает так, чтобы было слышно, но чтобы не повышать сорванный сиплый голос, чтобы он звучал уверенно, возможно даже немного больше, чем необходимо. Плевать на ощутимую разницу в возрасте. Кэйе всего девятнадцать, но выглядит минимум на двадцать два. — Зато я знаю тебя. И ты мне пригодишься, – ухмыляется, ублюдок. Внутри коробит от одного только тона. — Я тебе пригожусь? – "Маньяк... Нет, точно маньяк..." Глаза практически закрываются, а на лице появляется зеркальная ухмылка: – Сказок что ли перечитал, Иван-царевич? Я не зверушка и помогать тебе не собираюсь, иди лесом свою царевну-лягушку искать, – небрежно бросает, явно издеваясь. Всем видом своим показывая, что Кэйю ничто не тревожит, что ему все равно, что он говорит и как он говорит. Вновь поправляет лямку, надевает вторую, чтобы прибавить ходу и уже разворачиваясь, чтобы спуститься по лестнице вниз, сесть в вагон. В ответ – лишь гул улицы. Но разворачиваясь и вновь встречаться с взглядом этого странного мужчины не хочется. Дальше Кэйа сливается в едином потоке с грязью, что стекает с улиц в метрополитен. Садиться в вагон и засекает время. Ровно десять минут. Его спокойного дыхания хватает ровно на десять минут в закрытом помещении, чтобы опять начинать задыхаться без причины. Десять минут, за которые он успевает выбраться на поверхность земли и вздохнуть полной грудью. Клещи отходят от легких. Дальше всего пара минут. Перейти через дорогу и толкнуть дверь своего подъезда. Подняться на девятый этаж… В беспамятстве, а вернее в собственных раздумьях по поводу предстоящей недели, напрочь позабыв о встрече с тем, кто его знает, запирает дверь собственной квартиры. Однокомнатная клетка, не самая шикарная по обстановке. С порога, в маленькой прихожей уже чувствуется запах табака и кофе, который приелся в помещении. Совсем крохотная прихожая, темная, без светильника, даже простой лампочки на проводе нет. Она и не нужна, ведь Кэйа знает эту квартиру как свои пять пальцев, а друзья к нему обычно не приходят. Есть ряд крючков для верхней одежды практически у самой двери, маленький шкафчик для обуви, прямо под вешалками. Старый половик, грязно кирпичного цвета под ногами у двери, чтобы не разносить грязь по всему дому. Сняв куртку из черной кожи и стилы, Кэйа проходит в комнату. Единственно большое помещение в его владениях. Скудный интерьер, в котором любой нормальный человек сойдет сума. Стены, потолок, испестрены символами различных религий, смазанные, содранные чем-то острым, где-то виднеются пентаграммы грязно-коричневого цвета. Крови, давно спекшейся, но ощущение, что это не кровь, а нечто иное. Когда-то Кэйа наивно полагал, что эти символы позволят ему дышать. Но это лишь очередные человеческие предрассудки. Очередная людская мелочь, на которой он когда-то зацикливался. У стены, единственной чистой стены в этом психоделическом пространстве, стоит невысокий шкаф для одежды из старого дерева. Рядом с ним странная коробка с кучей проводов. Усилитель для гитары. Подставка для красавицы, на которую она вернулась отдыхать после репетиции. Кровать у противоположной стены. Широкий трехспальный матрас на кованом каркасе с изогнутыми ножками, но без изголовья, застеленный черным шелковым бельем. Нет, не смотря на небогатый интерьер своей квартиры, Кэйа не был бедняком. Просто он не зацикливался на мелочах в быту. Рядом с кроватью тумбочка из старого дерева, лак на котором давно потрескался от перепада температур и влажности, она такая же, как и шкаф. На тумбочке неизменно лежит ноутбук, пара мобильных телефонов. Убрав чехол от своей гитары за свою красавицу, прислонив его к стене, парень разделся. Пройдя через всю комнату, держа мокрую одежду в руке, Кэйа оказался в самой обыкновенной ванной. Смежный туалет, ванна с душем, шторка на «турнике», умывальник с зеркалом и стиральная машинка. Ему больше и не нужно было Кинув вещи в машинку, парень остановился у зеркала, чуть повернувшись, рассматривая свою новую татуировку. Убедившись в сохранности кожи, полюбовавшись татуировкой, проверив наличие всех серег в ушах, а их было шесть – одна в левом, пять в правом – Кэйа залез в ванну и принял легкий согревающий душ. Через полчаса парень уже валялся на черной простыне, докуривая третью сигарету, глядя в потолок, скользя взглядом по символам новой пентаграммы. Одетый только в легкие домашние брюки, походящие на обыкновенные джинсы. Все по правилам – молния, пуговица, только было в них более удобно, чем в джинсах. Кэйа наслаждался каждым вдохом сизого дыма, который уже туманом плавал по комнате. Голова была легкой, не было ни одной мысли, в груди ничего не душило. Именно поэтому парень начал курить, еще очень давно. Удивительно, что у него еще нет рака легких, что он не кашляет кровью и вообще не подает никаких признаков какой-либо болезни. Только это проклятое удушье. Легкие будто сжимали изнутри. Вдыхая сигаретный дым, Кэйа чувствовал, как все больше перестает контролировать свое тело, что вот-вот рука безвольно упадет, так и останется висеть, от локтя, в свободном пространстве и сигарета рухнет на пол. Пожара не будет. Кафель все-таки не горит… Однако к запаху собственных сигарет добавляется другой табачный дым, который, кажется, отличается даже по цвету. Но заметил Кэйа это не сразу. Медленно приподнимаясь на локтях, он тут же сел кровати, широко открыв глаза. «Тот мужчина, он... тут? В моей квартире? Глюк?» Все в том же наряде и совершенно не промокший, несмотря на ливень. — Какого хрена ты тут делаешь?! – глаза быстро пробежались по комнате в поисках хоть какого-нибудь предмета угрозы. Но, мыслей о проникновении незнакомца в обитель парня не было, равно как и потенциального оружия. Дверь заперта, окно закрыто. "Через стенку что ли?" – хмыкнул про себя Кэйа, решая, если что, разобраться собственными силами, которые постепенно начали возвращаться. Но, вместе с ними вновь приходило до чертиков надоедливое удушье. — Не повышай на меня голос, Кэйа. Тебе следует быть более... гибким. – Каждый его шаг сокращал расстояние между ним и кроватью. Дилюк смотрел на его грудь, будто на ней был какой-то древний диковинный предмет, что притягивал взгляд. Подойдя к кровати, мужчина молча присел на нее и придвинулся ближе к Кэйее. Сделав последнюю затяжку, он отправил окурок на пол. – Красивые глаза, Кэйа. От матери? От возмущения и нахлынувшего раздражения в горле защипало. — Поднял и съел, — злобно прорычал парень, испепеляя гневным взглядом мужчину. Его слова про гибкость и про глаза он пропустил мимо ушей. Тонкие пальцы с жесткими подушечками из-за игры на гитаре, сжались в кулаки. – И пошел вон из моей квартиры! – вот теперь Кэйа действительно повысил голос, насколько ему позволяли охрипшие связки. Голос немного прорезался, но тут же опять сорвался, отчего говорить стало больнее. В следующее мгновение, парень подавился собственными словами от того, что чужая ладонь легла на левую сторону груди и заставила вернуться спиной на постель, при этом крепко придавив парня к матрацу. Незнакомец спокойно держал руку, без интереса наблюдая, как юноша скрипит зубами, пока от чужой руки по коже выжигались черные витые линии. — Сучонок...— шипел парень, пытаясь избавиться от руки. В ушах ухнуло, перед глазами все поплыло. Сердце, которое несколько мгновений назад так стремительно куда-то спешило, оставив яркий осколок боли, замедлило свой ход. Раздражение перелилось в гнев, а от боли в сердце гнев стал плавно превращаться в ненависть с ноткой ярости. Никто, никогда больше, кроме его матери и еще одного объекта, не смел дотрагиваться до парня. Самое святое, что у него было – личное пространство, которое сейчас было осквернено посторонним присутствием. Зрачки расширились, силы появилось больше, поскольку от расслабления с помощью табака парень отошел. — Убери свои клешни и убирайся вон, — парень не унимался. Шипел и пытался скинуть руку Дилюка со своей груди. Было больно. Невыносимо больно, но парень этого не показывал, выплескивая всю свою боль в ярости, в ненавидящем взгляде. — Замолчи, — холодно раздался грубоватый бархатный голос. На мгновение сжав губы, Дилюк сильнее нажал на грудь парня, после чего резко убрал руку, мгновенно прекращая все страдания, которым он подвергся. — Хера се замолчи!? – парень завелся еще пуще прежнего. – Кто еще из нас молчать должен?! Ворвался в чужую квартиру, руки распускаешь, мусоришь. Какого хрена ты, перда старая, еще и командуешь!? – окурок на удивление быстро оказался в кармане мужчины. Парень с размаху отвесил незнакомцу пощечину. Не потому что не мог ударить в силу слабости. А он заметил, что слабее, когда пытался оторвать от себя ладонь мужчины. Нет, Кэйа не был слабым, просто руки и пальцы были для парня хлебом. Он рывком поднялся с кровати и указал на дверь пальцем, подходя к ней и распахивая, всем видом своим говоря, что не потерпит пребывания этого индивида в своей квартире. — Вон! Пока я не вызвал полицию! – дышать становилось труднее. Поднявшись на ноги, Дилюк убрал ладони в карманы пальто. Не спеша и спокойно направляясь к двери, он бросил короткий взгляд на гитару и даже замер, однако, вновь повернул голову лицом вперед к парню. Подойдя к открытой двери, но вместо того, чтобы выйти, Дилюк резко вытянул руку в сторону, сцепив на горле хозяина квартиры тонкие пальцы — Хорошо, щенок. Я покажу тебе твое место, – вторым движением незнакомец поднял юношу над полом. Парень явно не ожидал, что будет захвачен врасплох, но и неожиданностью, которая отразилась бы на его лице вселенским страхом, не стало. Голубые глаза недобро блеснули, а на губах Кэйи появилась откровенная ухмылка. — Грязь... — сдавленно выдавил Кэйа, не сопротивляясь. Он слабее, парень это сразу понял, посему сейчас решил не предпринимать никаких активных действий, будто испытывал мужчину, насколько далеко тот сможет зайти. Ноги не старались барахтаться, однако, брюки, довольно свободные в талии, немного съехали на бедра, в позвоночнике что-то сладко хрустнуло, от чего Кэйа на мгновение блаженно закрыл глаза. — Тебе ли человек, говорить о грязи? – в следующий момент пальцы разжались, выпустив чужое горло. Парень уверенно встал на ноги. — Кому, как не мне, — злобная ухмылка все еще держалась на его губах. – А ты, значит, у нас типа не человек... — сложив руки на груди, Кэйа перевел вес тела на одну ногу, осмотрев с ног до головы мужчину. – Я ожидал увидеть не развалюху на кривых ножках... Кого-то более... внушительного... — во взгляде показалось разочарование. Но больше он играть не мог. Удушье мешало соображать. Поэтому он только тяжело вздохнул, всем видом изображая настоящую незаинтересованность, направился к тумбочке у кровати, вынул сигарету из пачки, что комфортно лежала рядом с одним из телефонов и закурил, выпуская сизый дым в потолок. Закрыв глаза, чувствуя, как ему становится легче – скрылся уже, ничтожество? – он обернулся через плечо, чтобы проверить наличие в комнате "посторонних объектов". Но ответом последовал сильный, оглушающий удар, что был нанесен по правой стороне головы, заставив юношу повалиться на кровать. На бедра тут же обрушилась тяжесть, руки сжали в запястьях и резко вздернули вверх, лишая возможности двигаться. Кэйа и вздохнуть толком не успел, как вдруг на пару мгновений потерял связь с реальностью. Вернее, не столько потерял, сколько перестал держать ситуацию в своих руках. Хотя, он и не держал ее. Так или иначе, сигарета осталась тлеть на кафеле возле кровати, а бренное спортивное тело рухнуло на простыню, не в состоянии сопротивляться туше на бедрах. Руки ощутили металлическую хватку. Кэйа попытался вывернуть запястье, но лишь неприятно зажал кожу. — И че ты тут устроил? – равнодушно уставился на мужчину Кэйа. – Собирался уходить, так катись к чертям собачьим! – вновь на лице парня показалось раздражение. Незнакомец медленно нагнулся к груди юноши и, приоткрыв губы, позволил себе провести языком по соску пленника. По прежнему сохраняя молчание, Дилюк проследовал чередой поцелуев к шее, а затем и уху Кэйи, с каждым мгновением сильнее сжимая чужие запястья. Еще с первым прикосновением мужчины, на губах Кэйи было только отвращение. Не желая мириться со своей участью, Кэйа прижал плечо к уху, заставляя его отцепиться от своей шеи. — Я тебе не шлюха! – злобно прорычал парень. – Пшел вон. Грязь. – Взгляд был ледяным, надменным и все еще слишком самоуверенным. — Как раз шлюха, Кэйа, — одна рука незнакомца продолжала держать руки в захвате, в то время как вторая скользнула за пояс широких штанов, касаясь пальцами теплой плоти. — Хм. Вроде человек, а горишь, как дьявол. Перед глазами пронеслась сегодняшняя сцена ревности, собственно из-за которой голос и был осипшим. Лицо самого родного человека, который был безумно виноват перед парнем. — Я не шлюха, сучонок! – Кэйа ударил коленом куда-то в спину Дилюка, прилагая все силы, чтобы вырвать руки из захвата. Плечо хрустнуло затекшим суставом, левую руку почти удалось освободить. Но тут же последовал удар, который заставляет заткнуться и немного остыть, задохнуться на секунду и жадно вздохнуть в пол силы. Кэйа и понять не успел, как оказался прижатым щекой к прохладной простыне. По ногам прошел предательский холодок, приносящий запоздавшее осознание того, что штаны, которые раньше покоились на бедрах, находятся теперь где-то в комнате, но не на хозяине. Острая боль в правой руке помогла осознать реальность. Мужчина навалился на парня всем телом и безразлично шепнул: — Я люблю непокорных мальчиков, Кэйа. Они всегда оправдывают мои ожидания, – сзади послышался шуршащий звук стянутого ремня, молнии. «Нет, нет, нет!!! Что этот ублюдок делает!? Кэйа, мать твою, сделай что-нибудь!!!» — начало паниковать сознание, однако, как бы парень не ерзал, прохладная ладонь заставила его встать на колени, сильнее прижимая правую руку к левому плечу, отчего становилось невозможно пошевелиться, чтобы не получить новую разрывающую мышцы боль. Кэйа любил только ту боль, которую причинял ему его парень. Она была не сильной, но в то же время жестокой. И оба прекрасно понимали, что ничего криминального она обоим не принесет. Но, то было со знакомым человеком, которого знаешь уже четыре года, а тут на лицо изнасилование, по неизвестным мотивам. Никакого возбуждения, никакой подготовки и никакой смазки. Кэйе на несколько мгновений показалось, что его трахают шваброй. Очень толстой рукоятью. Прохладная ладонь мужчины легла на левое бедро Кэйи, пресекая на корню какое-либо сопротивление. Кэйа подавил болезненный крик, лишь закусив свободную ладонь. «Только посмей заорать. Я тебя собственными руками придушу!» По спине пробежала неприятная дрожь. Боль была нестерпимой. Хотелось уползти подальше от этого маньяка. Задницу словно разрывали руками, надеясь порвать парня пополам. — Ты...бля...ты уебок...я тебя прибью! – рявкнул парень, уткнувшись лбом в подушку, задыхаясь от боли, жмурясь. По ладони скатилось несколько капель крови. Кэйа терпеть не мог своей крови, запаха, вкуса, поэтому он убрал ее в сторону. Однако рефлексы тела юноши, мужчину мало волновали. Он вторгался в тело парня более нагло, не доставляя ничего, кроме боли. — Слезь с меня! Изыди, мразь! – парень сдерживал крики, давясь воздухом, которого критически не хватало. Каждая безнадежная попытка к сопротивлению отзывалась болью в левом боку от железной хватки и правом плече, руку которого неумолимо приближали к левой лопатке, и каралась еще более сильным толчком в сопротивляющееся тело парня. Голова уже ничего не соображала, сознание блуждало на грани, чтобы послать хозяина на хрен и отключиться. — Дилюк, я тебя распну...— тихо выдал парень фразу, начало которой он и сам не понял. Ибо никакого Дилюка он не знал и не помнил, впрочем, как и половину своего детства. Боль больше не растекалась по телу ярким мерзким сиропом, она стала однотонной, слилась где-то в мозгу и однообразно долбила по гвоздю молотком, в надежде, что парень, наконец, отключится. Не тут-то было! Кэйа тихо пыхтел, мысленно перебирая все проклятия, иногда шепча их в адрес ублюдка, имени которого до сих пор не знал. -Тише, Кэйа. Иначе я порву твою сладкую задницу. — Шепнул незнакомец на самое ухо, замерев и зафиксировавшись в чужом теле, ощущая свою полную власть. -Мне там уже нечего рвать... потрахун...— как-то вяло отозвался парень, закрыв глаза на пару мгновений и потеряв связь с внешним миром. "Дилюк! блять! что за Дилюк!?" — взвыло сознание, возвращая боль в голову и тело в целом. -Ты ведь чувствуешь меня, Кэйа? Ты чувствуешь мою боль. И ты будешь чувствовать ее всегда, если не примешь меня.— Голос постепенно становился привычным, знакомым, но в то же время совершенно не знакомым. Хватка мужчины нисколько не ослабла. - Блять, ты стебешься нарочно или у тебя это так получается? — почти взвыл парень — ты мне жопу порвал, и впариваешь, что я твою боль чувствую? Ты правда идиот или прикалываешься? — он попробовал пошевелить заломленной рукой, которая уже давно затекла. - Значит, по-хорошему ты не понимаешь. Хорошо.— Выйдя из тела парня, сев на постели, незнакомец с неведомой силой отбросил парня к стене так, что посыпалась штукатурка. Тело. Предательское смертное тело, которое подводило его столько раз в самые ненужные моменты. Иногда Кэйа очень жалел, что он простой смертный, что он был слабым и беспомощным. Но сейчас, даже сейчас, когда в парне была хорошая человеческая сила, он был слаб перед мужчиной. Почувствовав затылком и спиной холодную стену, сознание триумфально щелкнуло выключатель и ушло в черную дыру. Кэйа безвольной куклой упал на кафель пола у самого основания стены, оставив на обоях очередной кровавый след, но теперь не от пальцев, от родного затылка. Уже почти высохшие волосы закрыли лицо, глаза умиротворенно закрылись еще в полете, ему казалось, что он просто моргнет. Единственным визуальным признаком того, что Кэйа еще жив, стала грудная клетка, которая коротко приподнялась и опустилась, обозначив короткий вдох.