***
POV Олег Честно говоря, я совсем не помню, как я тут оказался. Понятно было одно — квартира чужая и что-то тут раскидывать и бить — плохая идея. Ключей от входной двери, как и своего телефона (да и в принципе хоть какого-то телефона) я не обнаружил. Сначала время тянулось медленно. В коридоре тикали часы. В какой-то момент мне начало казаться, что они остановились. Будто стрелки прилипли к циферблату, не желая двигаться дальше. Плотных штор я не открывал, а потому какое за окном время суток понятия не имел. В морозилке обнаружилось несколько пачек пельменей, а в холодильнике — палка колбасы, сосиски и бутылка коньяка. Ну хоть не сырники с чаем, и на том спасибо. Чая, кстати, вообще не было. Только кофе. Растворимый. Тоже пойдёт. Тем более, чаю я, кажется, на всю жизнь напился! Часы не стояли. Двадцать три тридцать. Зачеркнул клетку в настенном календаре. Интересно, когда кто-нибудь вспомнит, что я существую?***
— Где он?! — Михалёва просто бульдожьей хваткой вцепилась в Нарочинскую. — «Он» — это кто? — Марина прекрасно поняла, о ком речь, но включила дурочку. — Физраствор? Физраствор — в кладовке, кладовка — в другой стороне. — Не делай вид, что ты ничего не знаешь! — продолжала на весь коридор голосить Лена. — Где мой муж?! Где Олег?! — Да откуда я знаю, где он?! — повысила голос главврач, пытаясь освободить руку. Правда её, кажется, было бы проще ампутировать. — Это твой, — выделила голосом, — муж. Я за ним не слежу! Да и к тому же, ты сама его из дома выгнала. — Ты с ним спишь! Я же знаю! И прячешь его от меня поэтому! — на откровенный бред, который несла медсестра, проходящие мимо люди оборачивались. Марина чуть не зарычала — лишние сплетни и скандалы ей были ну вовсе ни к чему. — Лен, ты в своём уме вообще?! — Нарочинская снова попыталась освободить руку. — Не знаю я, где Брагин! — Куликов! — завидев замаячившего на горизонте Сергея, крикнула Лена. — Где Олег?! — Брагин? — травматолог поравнялся с коллегами и, аккуратно отцепив бульдога-Михалёву от главврача, спрятал последнюю за собой. — В отпуске. — Это я и без тебя знаю! Он дома уже три дня не появляется и на телефон не отвечает! Где он?! — продолжала орать медсестра. Нарочинская, прикрытая широкой куликовской спиной, лишь глаза закатила. Как Брагин вообще эту истеричку терпит? — К другу в Ярославль уехал, — без зазрения совести соврал Куликов. — А почему он мне ничего не сказал? — у Лены глаза стали размером шесть на девять. — Понятия не имею, — Сергей развёл руками. — Марин, слушай, я тебя чего вообще искал… Там везут мотоциклиста, нужен нейрохирург. Пойдём? — Пойдём, — кивнула Нарочинская, торопясь избавиться от общества Михалёвой. — Слушай, ты про Ярославль серьёзно? — спросила у мужчины, едва они скрылись за поворотом. — Нет, конечно. Я его туда бы ни за что не отвёз! — А про мотоциклиста? — А про мотоциклиста серьёзно. Пойдём скорее!***
POV Олег День третий. Колбаса кончилась, сосисок осталось три штуки (да, я много ем!), коньяка — полбутылки. Вспомнил, что меня сюда Куликов притащил. Надо будет ему сказать, чтобы потом бутылку «Старого Кёнигсберга» купил взамен той, что я однозначно допью. Цветы полил. Пересмотрел «Москва слезам не верит», даже поплакал. Сентиментальный стал, жуть! Курил на балконе. Наблюдал за бабушками у подъезда. Правда, сигареты тоже кончаются… Кажется, придётся начинать бросать. Зачеркнул ещё клетку в календаре. Интересно, сколько ещё меня планируют тут держать?***
Марина уже битый час сидела у себя в кабинете и крутила в руках ключи, которые ей дал Куликов. Ей безумно хотелось всё бросить и поехать вызволять Брагина, сидящего на «вынужденной изоляции» из плена квартиры куликовского друга-киевлянина. Однако было одно отягчающее обстоятельство — адреса она не знала, а спрашивать что-то у коллеги было бесполезно — задав однажды ему этот вопрос, в ответ Нарочинская услышала «Когда придёт время, тогда и скажу». Покрутив ещё немного связку в руке, женщина запихнула её обратно в верхний ящик рабочего стола и задумалась. В Склифе без Олега было чересчур тихо, что ли. Никто не травил байки и не рассказывал анекдоты в операционных, развлекая всю бригаду. Никто не гремел на всё отделение, раздавая указания младшему персоналу. Никто не подбивал всех идти играть в баскетбол против нейрохирургии. Никто не точил лясы с Ниной, не троллил Павлову и не подкалывал фельдшеров «Скорой». А ещё никто не врывался к ней без стука, не целовал жадно в укромных больничных уголках и за закрытыми дверьми её кабинета. Только сейчас Нарочинская осознала, как для неё, оказывается, важно простое присутствие Брагина в поле её зрения. Ей так было как-то спокойнее, что ли. Она знала, что всё будет в порядке, что он всех спасёт и всё решит. Спорила с ним для проформы, прекрасно понимая, что он всё равно сделает по-своему и окажется прав. Ругалась, когда лез туда, куда не просили. Просто потому, что боялась. Боялась, что потеряет и его. Того единственного человека, который понимал её с полуслова и полувзгляда. Того, кто был с ней рядом, что и как бы там ни было. Немного поколебавшись, Марина сняла трубку внутреннего телефона: — Нина, Куликова ко мне быстро!***
POV Олег Пятый день заточения. Подходит к концу третья пачка пельменей. Мне кажется, я на них смотреть больше не смогу — на всю жизнь наелся. Но другой еды у меня, к сожалению, нет. Интересно, Куликов вообще помнит о моём существовании? А то явится хозяин квартиры, а тут — сюрприз, который пыль протёр, конечно, и цветы тоже исправно поливал. А ещё сожрал всю еду и выпил весь коньяк. Обнаружил в морозилке котлеты из брокколи. А не такая уж это и гадость, как оказалось (ну, с голодухи-то и не такое съешь). Пока наблюдал, как крутится тарелка в микроволновке, думал. Понял, что соскучился по работе. Моя бы воля — вообще бы в отпуск не уходил. А ещё по коллегам соскучился. И по Нарочинской особенно. Занимала она мои мысли. Особенно после того Ленкиного скандала, который ознаменовал моё возвращение из провинциальной больнички. Ночевал я где придётся — сначала в подсобке Склифа на сломанной кушетке, потом у Павловой в гостях, а теперь и вовсе тут — и всё прокручивал в голове то, что Марина сказала мне, когда мы виделись в последний раз (слово-то какое страшное — «последний», не хочу я так, выпустите меня уже отсюда!). — Знаешь, где я сегодня ночевал? — Знать не хочу! — А чё ты хочешь, а? — Хочу, чтобы бы от жены своей ушёл и переехал ко мне. Чтоб любил меня до конца дней. Чтоб жил со мной. Ну, желательно, только со мной. Хочу ребёнка от тебя родить и прожить с тобой до старости. Несмотря ни на что, готова тебя принять. Я понятно объясняю? Куда уж понятнее? Понятнее некуда! Да мне и самому, если честно, ещё в Зарецке максимально сильно захотелось уйти от жены. Задолбала меня её забота. И сырники задолбали — в кошмарах уже снятся. Да и Жулин на Ленку, кажется, глаз положил. Вот такой, как он, ей и нужен. А меня с моим дурным характером и тягой к приключениям только Нарочинская и выдержит. Потому что она — моя копия (правда, без тяги к приключениям, но всё же). И детей от неё я хочу. Как минимум двоих. С её этими бездонными голубыми-преголубыми глазами. И жить с ней до старости. В любви, мире и согласии. Прервал мои мысли писк микроволновки и скрежет ключа в замочной скважине. Интересно, это меня вызволять наконец приехали, что ли?***
Бросив тарелку с распластавшимися на ней зеленоватыми котлетами, Брагин вышел в коридор и, прислонившись к стене, уставился на дверь, будто её гипнотизируя. Наконец она распахнулась, являя мужским глазам Нарочинскую. — Привет, — немного виновато (почему?) улыбнулась та, переступая порог и захлопывая за собой дверь. — И ты, Брут! — закатил глаза Олег. — Ну, аргументы Куликова были железными, а ты всё равно в отпуске, — развела руками Марина. — Я бы и раньше, если честно, тебя выпустила, но этот засранец не хотел мне адрес говорить! Сегодня вот, угрожая увольнением, выпытала наконец! — Ну, добро пожаловать в мою тюрьму, — мужчина сделал приглашающий жест рукой. — Ну а что, ничего так, — осматриваясь, резюмировала женщина. — Чисто-то как! — привыкшая к вечному бардаку в проданной брагинской берлоге, не смогла не отметить. — Да это я от нечего делать позавчера убираться начал… Цветы вот поливал. Это, — указал на фикус, — Афанасий — мой верный товарищ. Молчалив, правда… Зато секреты хранить умеет. Надёга. — И много ты ему рассказать успел? — Марина улыбнулась, наблюдая за Олегом. — Достаточно, — фыркнул Брагин. — Давай я тебе помогу, — заметил, что Нарочинская всё ещё в пальто. — Слушай, на работе завал образовался… — послушно вынимая руки из рукавов, сказала блондинка. — Ты можешь завтра выйти? — Вообще-то, у меня ещё три дня законного отпуска. И я хочу погулять по улице. Никогда не оценишь свободу, пока её не лишишься, — усмехнулся Олег. — Но если тебе очень нужно… — его руки скользнули вдоль Марининых плеч. Та вздрогнула. — Слушай, Куликов сказал, что у него… — пришлось остановиться, не договорив, и схватить губами воздух, ведь мужские губы прикоснулись к шее. — С Куликовым я завтра поговорю, — шёпот обжог тонкую кожу. — А сегодня я хочу побыть с тобой. — Олег, я не могу, мне на работу обратно надо! — однако убирать от себя шарящие по всему телу руки, Марина не стала. — Пять дней! — в отражении оконного стекла она увидела мученическое выражение лица мужчины. И сдалась. Окончательно и бесповоротно.