Слухи

Будильник трезвонит громко, назойливо долбя по черепной коробке. Дрожит тумбочка со сломанной ножкой, когда рука скидывает надоедливый предмет, вырубая механизм. Квартира снова погружается в тишину. Он смотрит в потолок, потирая ноющий шрам под ребром, и тяжело вздыхает. Тянется, скрипя зубами от болей по всему телу, кое-как отыскивает руками мобильник на полу, пролистывает ленту уведомлений, щурясь от яркости экрана. [Бар «Астерия». В девять. Не опаздывай, Хатаке.] [А если откажусь?)] [За ручку приведу, не волнуйся.] Какаши фыркает, набирая номер старого знакомого, шарит взглядом по комнате, отыскивая брошенную вчера одежду. Джинсы залиты вином, изгвазданы сверху донизу и воняют уличной грязью, футболка в крови. Пистолет завалялся среди документов и пачки сигарет. Патронов нет. — Алло, привет… — Какаши прокашливается, недовольно глядя на новый порез на предплечье, покрытый тонкой корочкой засохшей крови. — Да всё нормально, не парься!.. Пара царапин меня не убьёт… Не начинай, Обито, пожалуйста. Ты серьёзно думаешь, что эта мелкая посмеет что-то подобное вытворить?.. Она не самоубийца… Вроде. Это в последний раз, ладно? Теперь ты спокоен? Учиха отвечает что-то едкое в адрес друга, сбрасывая звонок. Хатаке пожимает плечами, закидывая в стирку грязную одежду. Нехотя смотрит на своё отражение в зеркале, замечает на руках ещё несколько порезов. В голове мелькает мысль, что когда-нибудь его тело превратится в один огромный шрам. Кофе не даёт никакого эффекта — Какаши устало залипает в телефон, читая свежие новости через строчку. Ничего нового, всё то же. Никто ничего не знает, а семьи погибших уже дали интервью на всех центральных каналах. Как цикличен мир. Исчезает очередная шишка из правительства, просыпаются все службы, ищут убийцу. Безуспешно, конечно же. Люди забывают о том, что умер какой-то миллиардер, видя на его должности новое лицо — и с чего-то обретая надежду. Чёртову надежду на то, что когда-нибудь люди перестанут убивать друг друга, а депутаты не будут жить за счёт населения. Снова новое убийство, снова ноль доказательств, снова службы ничего не могут сделать. И снова по каналам крутят заплаканное лицо жены и физиономии испуганных детей. А Какаши смотрит и едко усмехается, домывая чашку. Никто никогда и не заподозрит, не узнает. В баре многолюдно. Смеются мужчины, приставая к пьяным девушкам, улыбается довольно бармен, разливая напитки. Официантки подмигивают недовольным, виляя бёдрами перед носами, забирая пустые стаканы. Хатаке кивает знакомым, чуть кривясь от вида молоденьких девиц, уже запрыгнувших чуть ли не на каждого второго. — Неожиданно. Наверное, мир схлопнется, ты не опоздал, — нагло ухмыляясь, растягивает слова девушка. Поправляет полупрозрачную рубашку, чуть двигаясь. — Если схлопнется, буду лишь рад. Может, на том свете не пересечёмся, Сакура, — мужчина фыркает, кивая бармену. — Надейся, наивный и глупый Какаши, — Харуно устало смотрит на дно бокала, поджимая губы. — Как всё прошло? — Ожидаемо, — Хатаке делает глоток виски, облокачиваясь на барную стойку. — Крики испуганных дам, ругань, лёгкая перестрелка… Пустоголовые охранники и обосравшаяся от страху цель. — Ну, судя по твоим рукам, охранники не самые беспомощные, — недовольно замечает Сакура, проводя ноготком по одной из свежих царапин. — Волнуешься обо мне? — не удерживается от колкой фразы, наблюдая как дёргается рука Сакуры. Она одаривает его усталым взглядом, качая головой. — Только в твоих снах, придурок. — Чуть что, так я сразу придурок, мудак и урод. Железная логика. Я бы сказал, чисто женская. Сакура фыркает, пересекаясь с Какаши взглядом. Заторможенно отворачивается, прикрыв глаза. — Зачем звала хоть? — почёсывая подбородок, меняет тему мужчина. — Поверю с натяжкой, если лишь поболтать. Харуно не отвечает, протягивая лишь небольшой конверт. Хатаке давится, просматривая краем глаза содержимое. Нехилая сумма денег в долларах тяжело ложится в ладонь. — Зачем? — шипит, дёргая Сакуру за руку. Она непонимающе смотрит на него, моргая. — Не делай из меня идиота, Харуно. Я прекрасно знаю, откуда эти деньги, и каким образом они появляются. Ты какого чёрта в это ввязалась? Это… Из-за Саске? Её передёргивает от имени, замечает Какаши, злясь сильнее. Бьёт чётко по цели, как и всегда. Читает наивную Сакуру как открытую книгу, не утруждаясь быть аккуратнее с тонкими страницами. Вырывает с корнем. — Ты же не конченая вконец. Зачем ты прёшься туда, где тебя не ждут и никогда не ждали? Ему плевать на тебя и ему не вылезти из этой дыры. Попробовав — не слезешь. — Он не такой… Я верю, что можно… — она давится всхлипом, зажимая рот ладонью. Жмурится, качая головой. Хатаке тяжело вздыхает, усаживая девушку себе на колени. — Я очень не хочу думать, что ты заказывала тех мудаков с целью помочь Учихе выполнить все прихоти Орочимару. Убрать всех, кто мешает ему — нереально. Орочимару нажил за десятки лет себе столько врагов, что подумать страшно. Он по шею в крови, как и все, кто с ним связан. Пойми, Сакура, что он никого не заставляет. Все идут добровольно. И вытащить кого-то нереально, пока они сами этого не захотят. А Саске… не захочет. Какаши недовольно вздыхает, допивая виски. Харуно тяжело дышит в шею, едва слышно всхлипывая. — Если тебе интересно, то с ним всё хорошо. Он за границей. — Откуда… знаешь? —  Сакура не поднимает головы, цепляясь за рукава его футболки. — Знакомый говорил. Не ты одна имеешь связи, дурында. Орочимару им очень доволен, так что его заднице ничего не угрожает. Можешь спать спокойно. — А твоей что-то угрожает? — Только кое-кто недовольный, пытающийся расцарапать мне руки ещё сильнее, — он фыркает, прикусывая мочку уха. Сакура дёргается. — На пьяную в стельку не тянешь, чтобы я это оставил без внимания. Или недоистерика была только поводом оседлать меня? Харуно смотрит на него с вялой улыбкой, удобнее устраиваясь на коленях. Отбирает стакан, делая большой глоток, и кривится. — Как это вообще можно пить? Отвратительно. — Тебя никто не просил отнимать у меня стакан прекрасного виски, — парирует он, пожимая плечами. — Что же ты собираешься делать теперь? — Какие у меня варианты? — интересуется Сакура, оглядывая зал скучающим взглядом. — Всего несколько, по сути. Прекратить быть конченой, которую мотает из одной стороны в другую, и определиться, чего ты на самом деле хочешь. В зависимости от последнего открываются следующие варианты: если ты останавливаешь свой выбор на Саске и присоединении к Орочимару, чтобы быть с Учихой во веки веков, то наши дороги с тобой больше никогда не пересекутся. Даже если ты выберешь просто Саске — итог такой же. Подушкой для слёз я не буду. Одного идиота хватает, который никак в любви признаться не может уже хрен знает сколько лет. — А второй исход событий — я выбираю тебя? И что мне это даёт? — Смотря что ты желаешь, — Какаши усмехается уголками губ, замечая, как краснеют щёки девушки, когда он невольно проводит кончиками пальцев по позвоночнику, останавливая руки на ягодицах. — Допустим, совместное жильё, хорошего мужа и отличного отца моих детей? И, конечно же, чтобы не разбрасывал грязные носки по всей квартире и иногда готовил мне вафли. — Многого хочешь, дурында. Чуть-чуть умерь свой аппетит. — Тогда остановимся на красивом мужчине, который ещё и девственник в тридцать. Какаши смеётся, качая головой. — Проверяла, чтобы такое утверждать? — Слухи разные ходят, я не виновата. Но я бы проверила, что из них правда, а что ложь… — Сакура не отводит взгляд, сглатывая. Чувствует, как ладони сжимают ягодицы и нервно вздыхает, цепляясь за его плечи и утыкаясь носом в грудь. — Прекрати. — Что именно? А как же проверка слухов? Или ты уже сдаёшься? — он самодовольно шепчет он ей на ухо, оставляя на виске лёгкий поцелуй. — Просто поехали к тебе, и я тебя на лопатки уложу, — шипит она, царапая его загривок ногтями. — Там всё и проверим. — То есть ты сделала выбор? Не пожалеешь? — Сакура кивает, не поднимая головы. — Чудесно. Какаши поудобнее перехватывает девушку, оставляя несколько купюр из конверта на барной стойке. — На чаевые, — поймав удивлённый взгляд бармена, бормочет Хатаке, придерживая Сакуру. Она вскрикивает, сильнее прижимаясь к нему. — Не урони, дебил. — Как получится, дурында. Ничего не обещаю.