Ты можешь лучше

Сашка тупо смотрел на оценку в тетради и пытался не разреветься прямо здесь, в классе. Одного балла до пятёрки не хватило. Нечестно. Светлана Николаевна могла бы и натянуть, ей же не сложно. Она часто всем завышает оценки, но не Сашке. «Ты можешь лучше, просто ленишься. Будет служить тебе мотивацией». Да не может он, не может! Если он два года назад без проблем щёлкал все задачки как орехи, это не значит, что и сейчас так. Он выкладывается на максимум, всё учит, ночами не спит, смотрит видеоуроки, всё, чтобы хоть как-то подтянуть эту треклятую алгебру, а она не может поставить ему вшивую пятёрку? Несправедливо! А самое-то интересное, что ему самому эти пятёрки и вовсе не сдались. Но Сашка лучше выдрает всю школу своей же мочалкой, чем скажет родителям про четвёрку. «Ты где потом учиться собираешься?», «Ты где деньги на еду брать думаешь?», «Кому ты без красного аттестата нужен-то будешь?» — фразы родителей, которые он слышит почти каждый день. Седьмой класс, а он уже трясётся над ЕГЭ, чуть ли не в истерику впадает, когда видит цифру «четыре», даже если она просто присутствует в номере чьего-нибудь телефона. Да ещё и одноклассники нагнетали: «Ты же отличник, должен знать!», «Как ещё не решил? Ты же отличник!», и так далее, и тому подобное. А самое смешное было в том, что он уже два года как не отличник. Было пару четвёрок, от которых отец просто впадал в бешенство. По рисованию (будто он виноват, что не имеет художественного таланта), по физике (теория — понятная и интересная, а вот как задачи — труба), по алгебре вот… Конечно, никто даже не рассматривает Сашку как человека, им пользуются только как ходячим ГДЗ. Бесит, заебало! — Ты чё, расстроился? — изумлённо спросил Лесков, заглядывая в Сашкину тетрадь. — Нет, блядь, обрадовался, — огрызнулся Сашка, еле сдерживая позорные слёзы. — Да мне б твои оценки! Четыре — это же отлично, чё ты ноешь? Ну вот опять. Все лезут, говорят, как ему повезло, какой он молодец и удалец. А сами ничего не знают, не знают какая у него жизнь, не знают, что «отлично» может быть только если получить пятёрку… — Родителям моим это скажи, понял? — противно высоким голосом воскликнул Сашка и с силой захлопнул тетрадь. — Мои были бы счастливы… — мечтательно протянул Лесков, рассматривая жирную тройку под собственной работой. — Ты прикинь, трёх баллов не хватило, обидно! И Сашку охватила злость, буквально горящая ярость. Ведь это из-за Лескова он завалился. Это он гудел под ухом, когда Сашка пытался сооборажать. Это он пытался списать у Сашки, да ещё и дружкам своим диктовал. «Что у него в шестом?», «Непонятно написано, но в ответе вроде три и пять», «Ага, а в восьмом?», «Не знаю, он рукой закрыл». Это ведь нечестно! Почему он должен горбатиться, всё сам решать? Чтобы такие, как Лесков просто брали и списывали, когда сами нихуя не делают? Бесит! Домой он шёл злой и обиженный на весь мир. Отец отлупит, это факт. Оценку он исправить уже не сможет, это тоже факт. Значит нужно что? Значит нужно смириться, что тут ещё сделаешь. Максимум, что он может — сделать уроки за полтора часа, пока отец с работы не вернулся. Вот бы не вернулся вообще! Было бы здорово. Он останется с мамой, а она без отца перестанет давить. И всё, счастливая жизнь. Иди в заветную музыкалку, учись играть на гитере и барабанах — всю жизнь мечтал, но отец резко и грубо отказал, когда Сашка об этом заикнулся в восемь лет: «Какая, к хуям, музыка?! Тебе учиться надо, а не хернёй этой страдать. Ещё раз услышу что-то подобное — молись, чтоб к концу недели сесть мог». А самое главное — он мог больше не париться с учёбой, а спокойно получать свои четвёрки. Ключ в замок. Ботинки в шкаф. Куртку на крючок. Вот и своя комната, хорошо. Сейчас переодеться, помыть руки и за уроки. Лучше сразу, потом никак. В дверь постучали. Сашка дёрнулся, внутри всё сжалось. А он уже отвлёкся, всё своё внимание сосредоточив на двучленах и странах западной Европы… И стих выучить не успел. Ну да ладно — потом выучит, в школе. — Привет, — дрожащим голосом произнёс Сашка, впуская отца в квартиру. — Что с алгеброй? — вместо ответного приветствия спросил тот, кидая рабочий портфель на пуфик. — Четыре, — почти прошептал Сашка, чувствуя, что слёзы опасно близко. — Я не удивлён. Бестолочь! Вот чего тебе не хватает? Дом есть, еда есть, одежда есть. Всё, что от тебя требуется — нормально учиться, а ты что? Неблагодарный! В комнату! — Пап, но мне всего одного балла не хватило, честно! — в отчаянии воскликнул Сашка, чувствуя, как сердце противно быстро долбит рёбра. — Мне неинтересно. Оценка всё равно отвратная. В вузе всем будет плевать, сколько тебе там не хватило. В комнату, немедленно! — безжалостно отчеканил отец. Сашка вернулся в свою спальню. И тут его опять захлестнула злость. Какое отец имеет право требовать от него пятёрок, когда сам школу еле на тройки закончил? Сашка в сердцах долбанул стену кулаком. На костяшках разлился противный зуд, что только добавило масло в огонь. Как он смеет запрещать Сашке заниматься желанным делом? Ещё два удара в стену. Начал образовываться кровоподтёк. Сашка резко развернулся и упёрся в стену спиной. Нечестно… — Чего сидим? — хмуро спросил с порога отец, сжимая в кулаке сложенный вдвое ремень. — На кровать. Сашка резко поднялся, промаршеровал к кровати, сердито плюхнулся на неё лицом вниз. Отец сразу же, без предупреждения, хлестнул ремнём. А потом ещё раз. И ещё. Сашкина злость тут же отступила на задний план. Он сдавленно закричал, но тут же прикусил кулак. Разбитые костяшки отдавали металлическим привкусом крови. Отец всё лупил и лупил. Зло, хлёстко, почти без пауз. В уголках глаз начали собираться слёзы. Кулак крики почти не приглушал. Орал Сашка уже почти беспрерывно. А отец и не думал останавливаться. Ремень всё опускался, вновь взлетал в воздух, опять опускался… Прошло бесконечно много времени. Сашка уже захлёбывался криками и слезами, лежать ровно стало просто невозможно. — Хватит ныть, сам виноват. Ты обязан быть лучшим. Без пятёрок ты — никто. И звать тебя — никак. Никому ты без медали не нужен. Всем на тебя поебать. Так что если хочешь жить нормально — учись. Завтра без приличных оценок можешь не возвращаться, — объявил отец и вышел, хлопнув дверью. Но это же нечестно. Неправильно. Так не должно быть. Почему именно с ним, с Сашкой? В мире семь миллиардов человек, почему эта хуйня не могла случиться с кем-нибудь другим? Это несправедливо.