Девочка с севера

Рита стояла в кабинете директора и ожидала, пока та просмотрит её бумаги. Девушка разглядывала женщину, сидевшую за столом — массивные очки, маленькие черты лица, почти седые волосы. Очень похожа на сову. — Так, ну то, что вы учились на фотографа, я поняла, — она подняла взгляд серых глаз на Риту. — Но вот по поводу журналиста… — Я сдавала на ОГЭ литературу и историю, по русскому у меня девяносто баллов, — ровным голосом сказала девушка, смотря на директора сверху вниз. — Хм, — та снова уткнулась взглядом в документы и помолчала. — Аттестат хороший, конечно, но мы берём только после ЕГЭ. Рита облизнула пересохшие губы. Женщина помолчала, а потом сказала: — Что ж, мы можем вас взять, но на платной основе. Если хорошо сдадите сессию, возьмём на бюджет. Плюс, конечно же, несколько проходных экзаменов. — А сколько надо заплатить за год? — обеспокоенно спросила Рита. Директриса назвала сумму, и девушка чуть не застонала — да откуда она столько возьмёт? И почему все нормальные универы платные? — Ясно, спасибо, — девушка забрала документы и пошла к двери. Директор спросила ей вслед: — Вас заносить в список студентов? — Нет, — бросила Рита и закрыла дверь. Что ж, придётся поискать что-то менее качественное, зато бесплатное. Рита медленно шла по коридору, смотря на студентов, снующих мимо неё. Чем-то напоминало сон про ТНТ — тоже все деловые, всем нашлось место в этом здании, одна она ходит неприкаянная и никому не нужная. Рита вышла из университета и посмотрела в темнеющее небо. В ещё один намеченный колледж она уже не успеет — отсюда до общежития ехать и так далековато… Ёжась от ветра и вечернего мороза, девушка пошла к метро, на ходу вынимая из рюкзака проездную карточку. Сегодня было как-то неуютно ехать обратно, и Рита утешала себя мыслью об овощной замороженной смеси и рыбных палочках, которые хотела купить по дороге домой. Вроде не так дорого и, зато вкусно, и девушка просто представляла свой ужин, как она будет есть на кухне, вокруг будут веселиться девочки, и может, Рита почувствует себя дома… А потом она сделает себе чай с лимоном и сахаром и уляжется на своём верху смотреть Импровизацию. Традиции девушка не изменяла. Рита поднялась из метро и вышла на уже тёмную улицу. Здесь светило много фонарей и ходило большое количество прохожих, так что пока Рите было не страшно. У Риты, как и у почти любой другой российской девушки, был ужасный страх изнасилования. Она просто пересиливала себя, когда ей надо было идти куда-нибудь через тёмный промежуток улицы, буквально перебегала его, вся в напряжении, готовая драться и удирать, но в Москве этот страх притупился — людей вокруг очень много, ну кто решится на такую глупость при огромном количестве свидетелей? Рита свернула на менее освещённый участок дороги, уже видя где-то впереди своё общежитие. Немного волнуясь, она шла между деревьями и смотрела на магазин, который расположился прямо под боком родного здания. К нему Рита и приближалась так стремительно, когда вдруг где-то сзади послышался странный шорох, как будто бы кто-то еле ступает по мокрому асфальту. Рита сглотнула и не стала оборачиваться, зная, что так может быть хуже. Она просто ускорила шаг. Чавкающие шаги за её спиной ускорились. Рита свернула немного вправо, переходя на вторую, параллельную первой, дорожку. Шуршащие звуки за её спиной сделали то же самое. Рита попыталась успокоить себя тем, что, может быть, человеку просто нужно в ту же сторону, что и ей, но такое объяснение могло канать у неё в Воркуте, где дорожек не так-то много, но здесь… Мог идти и по той, первой, не сворачивать, не ускорять шаг. Рита оценила расстояние от неё до общежития. Ещё далеко… Даже не докричаться. Нет, если завопить, как сумасшедшая, то конечно, но девушка…не очень любила кричать. До магазина тоже можно было только бегом, а это бы явно спровоцировало мужчину, который шёл за ней. По тяжести шагов и грузному сопению Рита сделала вывод, что за ней идёт именно мужчина. Рита боялась мужчин. Рита предпочитала не иметь с ними дела. Рите хотелось открыть глаза и проснуться, но, к сожалению, это был не сон. Шаги становились всё быстрее, и Рита вдруг поняла, что тут счёт идёт на секунды. Надо что-то срочно решать — бежать, кричать, что угодно, но делать, иначе будет поздно. И девушка сорвалась с места. Бежать в тёплой обуви, в которой и так в Москве жарко, по мокрому от асфальта дождю, с фотиком, с неумением бегать, было ужасным решением, но Рита понимала, что закричит только тогда, когда её начнут убивать, что она не может перебороть стеснение и ком в горле, запрещающий вырваться крику. Рита дышала горлом, это было неудобно, но она никогда не могла избавиться от этой глупой привычки, ей стало ужасно жарко в тёплом свитере, она подумала, что вот-вот потеряет сознание. Рита уже приготовилась обороняться кольцами и браслетами с шипами, может даже, задушить придурка цепочкой (хм, а повторять всё за Шастом — не такая плохая идея), может, даже драться. Рита подумала, что надо бросать фотик, чёрт с ним, жалко конечно, если разобьётся, но лучше уж пусть фотик пострадает, чем она. У неё были довольно странные представления о половом акте, но одно она знала точно — это не должно происходить на улице, на холоде, почти в кромешной тьме и с каким-то незнакомым мужчиной. Рита подумала, что можно зарядить фотиком по голове этому придурку. Рита больше не могла бежать, её ноги заплетались, по телу разлилась неприятная слабость, она остановилась, сложив руки поперёк живота и, согнувшись, смотрела на быстро идущего за ней мужчину. Рите подумалось, не в падлу ли ему так долго топать за кем-то, но, видимо, матушка-Россия богата на полных дураков, так что не в падлу. Рита оглянулась — за ней, в трёх-четырёх шагах, светил фонарь. Её передёрнуло от неприятных воспоминаний, которые в темноте стали ярче. Мужчина, пыхтящий сзади, ввёл её в панику, она стала оглядываться на наличие кирпичей или чего-то такого. Она не могла больше справиться с накатившей волной страха, картинки в голове вспыхивали всё ярче, полностью парализуя тело.

Холодно рукам, на щеках помада, Я совсем одна, и никого нет рядом

Рите десять. Они с бабушкой идут по городу, бабушка держит Риту за руку. Рита держит леденец. Всё хорошо. Они заходят во двор. Уже темнеет. Бабушка почти ничего не видит, и Рита, как может, помогает ей находить дорогу. Вдруг где-то раздаётся стук и невнятное бормотание. — Упал кто-то, — бабушка останавливается, прислушивается и замирает. — Пойдём, — просит Рита и тянет её за руку. — Нет, так нехорошо, помочь надо, — возражает бабушка и идёт туда, где на земле у скамейки бесформенной кучей валяется человек в потрёпанной ветровке. — Бабушка, пойдём домой, — Рита остаётся стоять у столба и прижимается к нему спиной, словно ища защиты. Бабушка трогает лежащего человека за плечо и говорит тихо: — Ну что же вы, поднимайтесь. Человек не реагирует, во дворе тихо. Рита чувствует беду. Бабушка берёт человека за плечи и немного приподнимает его над землёй. Тот кулём повисает в её руках, не реагируя на слова бабушки. Рита чувствует беду. Вдруг откуда-то из темноты на бабушку бросается тень, шмыгает мимо неё, вырывая сумку. Бабушка оглядывается, подслеповато щурясь в темноте. — Да что же это…да куда же вы… Там же вся моя пенсия, я её детям несла… — она шарит в темноте руками, ища грабителя, медленно идёт куда-то вперёд. Рита стоит под фонарём, свет от которого не доходит до бабушки. Рита видит лишь тени. — Верните, — слабым голосом требует бабушка и вдруг нашаривает в темноте сумку. Вцепляется в ткань так сильно, что та трещит. Мужчина цедит сквозь зубы: — Суука. Вырывает сумку из рук старухи. Слышится громкий треск, сумка рвётся. Бабушка, охая, садится на колени и начинает шарить по земле. Мужчина, лежащий сзади неё, медленно, пригибаясь к земле, встаёт. У него что-то в руке. — Бабушка! — кричит Рита, и тут её замечает тот, кто вырвал сумку. — Паршивка, — шипит он и идёт на девочку. Рита сжимает зубы от страха и пятится в тень. Мужчина опускает руку на голову стоящей на коленях бабушки. Рита заходится в тихом плаче, всё так же сжимая леденец в кулаке. На шумиху из окон выглядывают соседи, вызывают ментов, вызывают скорую. Воют сирены, двор на голову стояще на коленях бабушки. Рита заходится в тихом плаче, всё так же сжимая леденец в кулаке. На шумиху из окон выглядывают соседи, вызывают ментов, вызывают скорую. Воют сирены, двор освещают синие и красные фонари. Мужиков скручивают и отводят в «бобик», отбирают кошелёк. Бабушку поднимают и везут в реанимацию. Её проносят под фонарём, и Рита видит, что вся её голова в крови. Рите плохо, всё плывёт перед глазами, двоится, троится, всё в пятнах. В голове жарко, руки слабеют, она не может себя контролировать, так ей плохо. Прибегают мама с папой, пришедшие после работы и только-только зашедшие в двор. Причитают. Соседи вылезают на шум и тоже причитают, хвалят бабушку, жалеют Риту. Риту ищут, но она не откликается. Находят её сидящей на корточках у самой стены подъезда. Девочка сжимает в ладони растаявший леденец. Нет леденца. Нет бабушки. Рита попыталась восстановить сбившееся дыхание, застонала и понимала, что уже не убежит. Мужчина подошёл совсем близко, и девушка почувствовала запах перегара. Отлично, он ещё и пьян. Мужчина быстро тянет руки к Рите, и тут девушка резко выпрямляется, скидывает с плеча лямку рюкзака, перехватывает её ладонью и, размахнувшись сумкой, заезжает ей прямо по голове нападавшему. Расчёт оказался верным — фотик, болтавшийся где-то на дне, попал точно в ебало этому конченому. Тот не успел даже вскрикнуть, только упал и лежал теперь беззвучно. Рита попятилась, закусив губу до боли, а потом резко обернулась и быстро побежала к общежитию. Рита забежала в фойе и только теперь позволила себе по-настоящему выдохнуть, прижавшись затылком к прохладной стене. — Опаздываешь, Новикова, мы уже собирались закрываться, — обыденно недовольным тоном сказала тётя Лида — смотрительница. — Простите, — шумно выдохнула Рита и на подгибающихся ногах стала подниматься по лестнице. Её мутило, в носу всё ещё стоял мерзкий запах перегара, она хваталась потными дрожащими руками за перилла, еле переставляла ноги. Наконец, она ввалилась в свою комнату и упала прямо на пол. Только сейчас девушка смогла расплакаться — нервно, неровно, обрывисто, с всхлипами и подвываниями. Только сейчас до Риты дошло, чем могло всё это кончится. Прямо как в песне… Вместе с тем девушка ужасно переживала, что убила этого идиота — она не хотела становиться убийцей. Всё-таки, фотиком можно хорошенько приложить. А вдруг у него сотрясение мозга? А вдруг за ней приедет полиция? Даша нашла её сидящей на полу в свете фонаря из окна, бездумно смотрящую в потолок. По щекам Риты бежали блестящие дорожки слёз, и выглядела она совершенно ужасно. — Боже, что случилось? — Даша присела на колени рядом с девушкой. Рита кое-как проглотила комок в горле, но ничего не смогла ответить. — Тебе больно? Рита помотала головой. — Тебя напугали? Кивнула. — Тебе сделали плохо? Кивнула. — Боже… — Даша приложила ладонь ко рту. — Ну всё хорошо? Я в смысле… — Да, — тусклым голосом ответила Рита. — Я, наверное, его убила. — Что? — карие Дашины глаза округлились. — Пойдём-ка в душ, я помогу тебе, а потом выпьем чаю и всё мне расскажешь. Даша подняла Риту на ноги, ответила её в ванную комнату, помогла снять свитер, в котором девушка окончательно запуталась, подождала, пока та помоется, подала ей домашнюю одежду и, взяв за плечи, повела на кухню. — Ешь, ты, наверное, очень голодная, — она поставила перед Ритой тарелку чего-то горячего и ароматного. — Да я привыкла долго не есть… — как-то неловко пробормотала девушка, но всё же взяла вилку и попробовала блюдо. Макароны с сыром. Никогда она не ела более вкусных макарон! Даша повозилась у плиты и подложила в тарелку Рите разогретую котлету. Налила сладкого чая с лимоном и села вместе с ней ужинать. Она ни о чём не спрашивала, примерно догадываясь, что случилось и понимая, что Рита сама расскажет, если захочет. Постепенно Рита начала отходить и даже принялась ругать дорогущие универы. Даша поддержала тему, сетуя, что девочкам из провинции так тяжело обосноваться в Москве. Ещё и потому, что их всех считают деревенщинами. — Складывается впечатление, что жизнь существует только в Москве, — рассердилась Рита. — Так и есть, — кивнула Даша. — К сожалению. А с универом могу помочь. Я учусь на филолога, но у нас есть и факультет журналистики. Я могу спросить у декана про бюджетное место. — Нет, спасибо, — слабо улыбнулась Рита. — Я хочу всего сама добиться, без никого, как говорится. — Отлично понимаю, — улыбнулась Даша и налила подруге ещё чаю. — Тогда ладно. Но я всегда готова помочь. - Спасибо, — улыбнулась Рита. Она ещё держалась перед Дашей, не желая пугать её ещё сильнее и показывать ей свою слабость, но когда девушка легла спать, начались кошмары. Как только она заснула, она снова услышала это тяжёлое дыхание у себя за спиной, и перед глазами стояло это страшное лицо, черты которого она даже не до конца разглядела. Громко вздохнув, Рита открыла глаза и присела. Комнату заливал свет фонаря, и Рита вдруг снова почувствовала себя в Воркуте, в городе, где убили её бабушку, а родители даже не удосужились позаботиться о психологе для дочери. В городе, где на любом углу тебя могли изнасиловать вот так же, как это чуть не сделали сегодня. В городе, где не было радости и счастья. В городе, забытом богом. Рита сидела, поджав под себя ноги и тупо смотрела в стену. Ей очень хотелось спать, но как только она закрывала глаза, на обратной стороне век вспыхивали картинки. Окровавленное лицо бабушки под холодным светом фонаря. Страшный двор, в котором ей приходилось жить. Потрёпанный стены и та стена, у которой она сидела, прижавшись и умирая от ужаса. Снова вспомнился сегодняшний случай. Рита как в замедленной съёмке прокручивала это у себя в голове снова и снова, снова и снова она видела, как её рука с рюкзаком взлетает в воздух и тяжело бьёт мужчину по голове. Как он падаёт и даже не стонет. Как она врывается в холл общежития. Глаза у Риты начали закрываться, и снова лицо насильника возникло перед глазами. Рита была напугана до крика, до ступора, до крови. Она ворочалась, не давая себе уснуть, смотрела Импровизацию, пытаясь успокоить себя милотой молодого Шастуна, смотрела Импровлоги, представляя себя с ребятами, но всё равно засыпала, потому что организм уставал. А когда засыпала, со слезами тут же просыпалась. Дышала громко, сбивчиво. Потом старалась выровнять дыхание. Дышала медленнее, но всё равно нервно. Под утро встала, невыспавшаяся, злая, испуганная. Слезла с кровати, протопала тихонько на кухню, заварила себе кофе. Было пять утра, а девушка сидела на кухне под электрическим светом, пила кофе с молоком, чтобы хоть как-то проснуться и уже безэмоционально, но всё так же последовательно, прокручивала у себя в голове события вечера. Она не могла избавиться от этой навязчивой мысли. Это стало её мантрой. Кофе давно кончился, на дне чашки плескались лишь холодные остатки, а Рита всё также сидела, сжимая кружку и смотря в стену. Внутри плескалось что-то такое же холодное, как оставшийся кофе, такое же вязкое и неприятное, разливаясь по всему телу, не давая даже улыбнуться, сковывая движения. Рита не знала, что с этим делать. По идее, надо было пойти к психологу, но откуда сейчас возьмёшь столько денег? Придётся справляться с этим самой, как и со смертью бабушки. — Доброе утро, — на кухню, позёвывая, вошла Даша. — Как ты? т — Спасибо, хорошо, — ответила Рита, еле сдерживая раздражение. Внутри у неё вставала волна агрессии. Она была просто взбешена. — Извини, мне пора на работу. — Удачи, — улыбнулась напоследок Даша. Рита вышла в полутёмный и прохладный коридор и быстро пошла в комнату за вещами. Схватила с кровати рюкзак, быстро переобулась, выдернула из шкафа пальто и, не дав сказать девочкам и слова, пулей выскочила обратно в коридор. Сейчас она отлично понимала главного злодея из какого-нибудь кино — когда у него на глазах убивают его родного человека или происходить какая-нибудь несправедливость, и ему хочется отомстить, внутри поднимается сильнейший гнев, и хочется рвать и метать, и…и… Рита застыла, остановившись на улице у того самого места. На асфальте бурым пятном застыла кровь. Риту чуть не стошнило выпитым кофе, когда она увидела это место и снова перенеслась во вчерашний вечер. Она представила, как мужчина, держась за рану на голове, шатаясь, идёт по ночным дворам к себе домой. Риту передёрнуло ещё сильнее. А вообще-то, так ему и надо. Рита была очень горда собой, что смогла защитить себя. Сама. Обычно это всегда делала Катя, но теперь Рита сумела это и без неё. Девушка буквально чувствовала, что становится кем-то большим для себя. Злость постепенно спала, перейдя в мандраж от сделанного. Захотелось позвонить Кате и рассказать, как она уделала этого мудака. Похвастаться, что-ли. Ей хотелось поделиться с подругой тем, что с ней произошло сегодня вечером. Возмущению Кати не было предела. — И ты хочешь сказать, что справишься сама? Слушай, я вылетаю! — Да ты не дослушала, — Рита ухмыльнулась. — Я ему рюкзаком с фотиком по башке долбанула, — гордо заявила девушка. Катя рассмеялась так сильно, что у неё чуть не началась истерика. — И пусть потом говорят, что фотографы — безобидные люди, — сквозь смех простонала девушка. Рита заржала с ней, и так они стояли, Катя в на кухне в квартире в Воркуте, Рита на автобусной остановке, в Москве. — Ну ты вообще, — комментировала Катя сквозь взрывы хохота. — Родителей не разбуди, — тихо хихикая в кулак, сказала Рита. — А как фотик, работает? — вдруг поинтересовалась Катя. — Не проверяла, но а чё бы нет. — Ну да, конечно, чё бы нет, — хмыкнула Катя. Не, ну это меееем. Всё-таки фотик — вещь важная. — Придумала! — вдруг резко выпалила Рита. У неё словно в голове лампочка зажглась, как рисуют в комиксах. — Что ты там опять придумала? — насторожилась подруга. — Как подкатить к ребятам из Импры. — Погоди, ты что, правда?.. По сёрьёзке? — Катя вдруг стала очень серьёзной. — Я думала, ты переехала, потому что тебя от Воркуты тошнило, а ты. — Меня тошнило от Воркуты, это факт, — перебила её Рита. — Но ты же знаешь, что я с шестнадцати лет мечтаю с ними тусить. Эта мечта не исчезла, Кать. Она вполне реальна. Раньше при разговорах с тобой я облекала всё в шутку, потому что мне было неловко, но теперь… Рита сидела на остановке, ждала автобуса и смотрела на серое пасмурное небо. — Теперь, Катя, я говорю вполне серьёзно — я мечтаю работать с ребятами. Не обязательно на ТНТ, не обязательно официальным сотрудником, пусть хоть уборщицей у них в номерах, но главное — чтобы ездить с ними. Шутить с ними, смеяться с ними, любить с ними, прикалываться с ними, попадать в передряги, выбираться из любой жопы, толкать Шаста в снег, лазать на какие-то странные деревья, подбивать их на любую авантюру… Я хочу, чтобы мы были друзьями. Понимаешь… Иначе я никогда не подружусь ни с какой компанией. Потому что остальное — это не то. Я чувствую, что у нас одинаковые ценности, одинаковый вайб… — С твоими-то кольцами и худаками, конечно у тебя вайб Шастуна, — улыбнулась подруга, слушая мечты Риты. Рита буквально чувствовала, как её глаза горят задорным блеском. Она чувствовала прилив сил и приятной энергии, говоря об этом. Она почувствовала, что не остановится ни перед чем. Теперь знала, чего хочет. Журналистика вдруг резко отошла на второй план. Рите ужасно хотелось быть оператором у ребят из Импры, так хотелось, что когда подъехал автобус, она тут же бросила Кате: — Всё, прости, мне пора! — Ты на работу, как на праздник, — улыбнулась подруга. — Потому что эта работа поможет мне приблизиться к своей мечте, — улыбнулась Рита и заскочила в автобус. Вчерашняя ситуация сделала её только ещё сильнее и увереннее в себе. Рита не остановится ни перед чем. Даже если она одна, а вокруг темно. Даже если на неё пытаются напасть