***
Отдалённый лай собак, рвущихся на волю. Оглушающий звон цепей. Холодный воздух. Дрожь по коже. Внезапная тишина. Уён прячет руки в карманы брюк, неспешным шагом спускаясь в подвал. В лицо тут же ударяет могильный холод. Слабый свет, падающий на знакомую всем жителям многоквартирных домов бетонную лестницу, едва ли отражается в пятнах крови, практически незаметно поблескивающих во тьме. Из-за приоткрытой двери доносятся звуки редких ударов и неразборчивая знакомая речь, отдающая леденящим кровь гневом. На лице спускающегося появляется ухмылка. Не злобная, но довольно пугающая. Уёна определённо стоит бояться. Время играть. Затаив дыхание, парень тянется к ручке. В глаза больно бьёт яркий свет, от которого приходится зажмуриться. (Пора уже к чертям разбить эту лампочку). Чон постепенно привыкает, наконец позволяя себе открыть глаза. В голове пустеет от одного вида помещения и того, что в нём творится, но улыбка на губах не исчезает — лишь становится шире после саркастично удивлённого свиста. Два шага вперёд. Короткий приветственный кивок в сторону отца. Уён садится на корточки перед изрядно побитой жертвой, которая, кажется, уже в отключке. Или просто притворяется? В любом случае, не поможет. Чон рассматривает количество кровоподтёков на теле парня. Впечатляет. Синяк на скуле, разбитая бровь на пару с губой, уже немного подсохшая кровь, вытекшая из носа. Уён с трудом узнаёт лицо избитого. Хотя и лицом не назовешь — сплошное кровавое месиво. На тело смотреть не хочется: больное, покрытое следами чужой злобы. Верёвки, цепкой хваткой удерживающие жертву на стуле, окрасились кровью. Нетрудно догадаться, что тут и без серьёзных ран с переломами не обошлось. Уён поднимает чужой подбородок, пачкая пальцы. Встречается с усталым взглядом парня, который, к его же сожалению, ещё не отключился от болевого шока. Хочется отвести взгляд. Но Чон держится. Улыбается, смеётся, губы свои облизывает. На лице издёвка. Он чувствует пристальный взгляд родителя на своей спине. Настолько пристальный, что будто кожу прожигает, в очередной раз оставляя на ней следы. Уён привык к такому. Но сейчас кажется, что его душу обожгли. Сожгли, уничтожили. — Он был тем, кто копал под нас, — слышится где-то далеко. Уён едва разбирает чужие слова. — Вот как, — Чон младший театрально удивляется, всё ещё придерживая чужое лицо. Опускает взгляд, словно задумавшись. — Вот как, — повторяет он свои слова, качая головой. Интересно получается. Наконец, найдя в себе силы, Уён почти выплевывает: — Не знал, что ты окажешься крысой, Сонхва. Сильный удар в висок. Темнота в глазах. Хва отключается.***
— Пак Сонхва. Отныне твой телохранитель и по совместительству личный водитель. Возражения не принимаются, — звучит откуда-то со стороны монотонным, режущим слух голосом. Уён едва сдерживается: желание развернуться и уйти кажется непреодолимым, но вместо этого он лишь отчеканивает безэмоциональное «да, отец» и бросает взгляд на парня, стоящего у стены. От его излишне серьёзного вида начинает подташнивать. — Если это всё, то бывай здоров, увидимся завтра,— бросает парень и спешит отвернуться, чтобы сделать несколько шагов вперёд и поскорее выйти из помещения, но так и застывает на месте после следующих слов: — Уён, ты, кажется, не понял. Теперь он будет находиться рядом с тобой круглосуточно. Услышанное вгоняет в ступор, заставляя кровь в жилах закипеть, а самого Уёна вцепиться в дверную ручку, сжав ту до побеления костяшек. Чон чуть поворачивает корпус вместе с головой, уставившись на отца. Тот, как и обычно, непреклонен, холоден и на Уёна смотрит так, что по спине мурашки пробегают. Мужчина каждый раз своим взглядом под кожу забирается, разрывая на кусочки. Уён нервно сглатывает вязкую слюну. — Это обязательно? — бесполезное уточнение предательски дрогнувшим голосом срывается с губ, ставя парня в глупое положение. Вызывает чуть видную ухмылку на чужих губах и кивок в ответ, от которых Уён вновь съёживается, переводя взгляд на телохранителя в очередной раз. Ёну он уже не нравится. Хотя как может нравиться то, что ограничивает свободу? Вот и Уён не знает, поэтому поспешно прощается с отцом, едва не забыв про поклон, и как можно скорее покидает кабинет, надеясь, что раздражающая его с первого взгляда особа не последует за ним. Но глупая надежда исчезает, стоит Чону услышать тихие шаги за собой. Видимо, до этого человека не дошло, что Уёна одно его присутствие рядом не просто раздражает, а буквально мешает жить. Хотя, если подумать, это лишь преувеличение, которым Ён собирается оправдать и себя, и чувства.***
— Ты смеёшься надо мной? — Уён опять бушует, но в этот раз эмоций своих не скрывает, уже готовясь собственными руками телохранителя разорвать хотя бы за то, что тот нервы Чона совсем не бережёт. Если же со стороны самого Сонхва посмотреть, то Чон сам себя не бережёт, находя повод для того, чтобы вспылить, буквально везде. Весьма глупо, учитывая тот факт, что Хва лишь исполняет приказы и свою работу в целом, а Уёну, раз уж тот в присутствии отца послушный такой, стоит просто соглашаться с волей родителя, хотя бы потому, что тот об Ёне заботится. Ведь, как было сказано Паку, поводом для его найма стала именно нужна в защите наследника, ведь совсем недавно секретаря Чона старшего застрелили, а часть важных документов из сейфа пропала. Сонхва не дурак. Он знает, что за этим что-то большее скрывается. Но его научили в чужие дела не лезть ради его же блага, ведь мафия подобное не жалует и, какими бы высокоморальными и чистыми твои намеренья не были, разговор всегда короткий — пуля в лоб и всё на этом. А жить хочется. Хотя, после подобных связей, сам едва ли доживёшь до тех лет, которые обычно в сказках подразумеваются под «долго и счастливо». Довольно пессимистично, однако таковы реалии общества и жизни, в которой просто по течению плыть больше не получится. — Ты меня слушаешь вообще? Из мыслей вырывает Уён, уже успевший немного подостыть за то время, что Хва его достойно игнорировал. Определённо действенный способ, который Пак возьмёт на заметку. Сонхва бровью ведёт, переводя взгляд на Чона, и ладонь вперёд протягивает, куда Уён с неким раздражением ключи от автомобиля кладёт, тут же разворачивается и направляется в сторону парковки у офисного многоэтажного здания. Паку приходится следовать за ним, ведь судя по всему, только что Уён доверил ему ключи от своего автомобиля, не пожелав ехать на машине, которую оставил отец. Впрочем, это вполне допустимо, ведь за рулём всё равно будет Хва, которому теперь абсолютно всегда придётся возить Уёна. — Я тебе башку прострелю, если ты поцарапаешь мою малышку, — слышится недовольное бурчание Уёна, который, вопреки своей злости, дверь своей любимой чёрной Porsche Cayenne открывает аккуратно, вынуждая Сонхва невольно на это засмотреться, чем он вновь провоцирует недовольство Ёна. Пак наконец забирается в салон авто, переводя взгляд на Уёна, что-то увлечённо читающего в телефоне. Кажется, тому больше ничего неинтересно. Сонхва смотрит на парня, анализирует и в то же время запрещает себе это действие, мысленно давая пощёчину. Ему проблемы не нужны, а как известно «меньше знаешь — крепче спишь», однако Уён кажется слишком интересным. Думается, что все его мысли, чувства, сам он, лежат на поверхности и довольно понятны, но Хва не покидает ощущение, что не всё так просто. Уён выглядит избалованным ребёнком, ещё не вышедшим из подросткового возраста, но Сонхва понимает, что на деле это не так, ведь он чувствует страх Ёна перед отцом. Пак в очередной раз прокручивает в голове события 10-минутной давности в кабинете, вспоминает реакцию Уёна на сказанные слова. Осознаёт, что Чон не просто так раздражается и злится из-за чужого присутствия. Здесь что-то иное. Но Хва точно не стоит об этом знать. Сонхва выдыхает с тяжестью, отрывая взгляда взгляд от парня, и откидывается на сидении, взглядом оценивая внутреннее убранство авто. Впринципе, ничего удивительного здесь для себя Хва не обнаруживает. Основной цвет салона, ровно как и самой машины, чёрный, и лишь кое-где проскакивают элементы металла с имитацией под серебро. Сонхва почему-то по-другому представлял себе автомобиль Уёна. Ожидал чего-то более яркого, нетипичного, такого, что цепляло бы внимание. Но нет, кажется, во вкусе младшего Чона минимализм и строгость, так присущие его отцу. В любом случае, салон, обитый чёрной кожей, и отсутствие лишних вещей, помимо папки с бумагами и пиджака юноши на задних сидениях, радует глаз. Хва пристёгивает ремень безопасности и тянется к зеркалу заднего вида, поправляя под себя. Водительское кресло тоже приходится чуть двинуть назад, после чего Пак наконец заводит авто, выезжая с парковки. Адрес ему сообщили, как добраться — Сонхва уже знает, а потому Уёна дёргать лишний раз не приходится, раз уж тот настолько занят своими делами. Благо, больше не истерит. — Не желаешь рассказать что-нибудь о себе? — Уён хмыкает, неожиданно обращаясь к Хва, который даже отвечать не собирается, ведь уверен, что Чон сам в состоянии найти ответы на все вопросы. — Нет? Ну тогда давай я просто почитаю, а ты скажешь мне, что из этого правда, а что — нет. Сонхва вновь молчит, а Уён забавляется. Видимо, наличие на руках информации делает его уверенным в себе. Глупая позиция, ведь общедоступная информация ещё никому не вредила. Однако Чон, кажется, другого мнения или просто не догадывается о том, что биография Сонхва совсем не скрытая вещь, ведь иначе Ён бы просто ничего не нашёл, несмотря на его связи и статус. — Пак Сонхва. 32 года. Родился 3 марта 1989 года. Мать умерла при родах, отец спился,— Уён читает монотонным голосом, что теперь жутко напоминает его отца. Впрочем, в отличии от Ёна, Хва при виде этого человека парализующего страха не испытывает,— Айщ, неужели нельзя было жить поинтереснее? — Чон недовольствует, листая чьё-то сообщение вниз,— Учился в военной академии, а потом стал работать на Чон Хёнду, — Уён хмыкает, переводя взгляд на не меняющегося в лице Пака. — И почему я раньше тебя не видел? Ответом служит тишина, ведь Сонхва не собирается ни поддаваться на чужие провокации, ни отвечать на вопросы Уёна. — Долгое время посещал психотерапевта, — почему-то Уён хватается именно за этот пункт в биографии Хва и вдруг начинает смеяться, чем вызывает чужое удивление, что, конечно, едва заметно для Ёна, которому лучше вообще считать, что Сонхва безэмоциональный. Обстановка накаляется. — Только посмотрите. Меня будет защищать псих. Тебе самому-то не смешно? — Уён к Хва обращается, переводя на него пристальный взгляд. А Сонхва непоколебим. И Уёна это бесит. Однако больше сил обращать на себя внимание нет. Чон лишь тихо наблюдает за тем, как Пак сосредоточен на дороге, за тем, как его руки лежат на руле и умело управляют машиной, которую Уён, кажется, никому бы в жизни не доверил. Впрочем, в иных обстоятельствах Уён бы рассмотрел Хва более детально, но в этот раз он лишь подмечает, что Сонхва чертовски идёт его серьёзность и чёртова кожаная куртка. Уён откидывается на своё кресло с тихо произнесённым «сволочь», а Пак в это время думает о том, кто из них больший псих.***
Уён долго возится с ключом в дверном замке, проклиная всех и вся за то, что человечество за всё время своего существования не научилось делать замки, открывающиеся с первого раза. В конечном итоге он начинает закипать, всё с большей резкостью дёргая за ручку, которая никак не поддаётся, пока наконец не пропускает вперёд Сонхва, процедив сквозь зубы «сделай уже что-нибудь». Хва, конечно, отказать не смеет, а потому к двери подходит и, взявшись за ручку, дабы немного приподнять ее вверх, проворачивает ключ до конца. Мужчина без труда открывает дверь перед Чоном и, отойдя в сторону, пропускает его вперёд. Но не тут-то было: Уён уже успевает снять обувь и уйти в одну из комнат, пока Хва тратит время на то, чтобы достать злосчастный ключ из скважины, теперь достаточно хорошо понимая Ёна. Н-да, замочный механизм здесь явно не идеального качества. Однако Сонхва наконец справляется и, спрятав ключ в карман чёрных джинс, заходит в квартиру, закрывая за собой дверь на замок. Телохранитель опускается на табурет, стоящий у стены, и снимает военные берцы, после чего стягивает с себя и кожанку, оставляя на том же табурете. Хва оглядывается недолго, понимая, что сюда Уён въехал совсем недавно, ведь практически весь коридор у стен заставлен коробками, а сама кухня, виднеющаяся слева от входа, ещё практически не имеет мебели. Та же история и со спальней, которую Пак замечает, проходясь по коридору в поисках младшего, который, видимо, никаких признаков своего местонахождения подавать не хочет. Впрочем, Сонхва это никак не расстраивает, ведь экскурсия, устроенная самим собой, ему явно не помешает. По подсчётам Хва, в квартире как минимум 4 комнаты, в одну из которых ему попасть так и не удаётся. Наличие мебели минимальное, скучное. Большая её часть ещё либо в коробках, либо вообще ещё не куплена. Это заставляет задуматься о том, что Уён вовсе не горит желанием делать здесь что-либо. В этом же Сонхва и убеждается, когда находит того в гостиной, где, на удивление, и шкафы, и диван с креслом, и телевизор с журнальным столом имеются. Чон занял место на диване винного цвета, в очередной раз засев в телефоне, и отвлекается лишь когда Хва заявляет о своём присутствии негромким покашливанием в кулак. — О, ты всё-таки решил остаться,— произносит парень с натянутой улыбкой на лице, которая через мгновение исчезает, превращаясь в нескрываемое недовольство. — Очень жаль. Уён вновь артистично вздыхает, откидывая телефон куда-то на другую сторону дивана, после чего ненадолго отводит взгляд от Хва в сторону окна, куда луна уже била своим ярким светом. Чон бросает взгляд на наручные часы. 22:50. Кажется, сегодня развлечься не получится. Чон поднимается с места и выходит в коридор, жестом пригласив Хва следовать за собой. Пальцем указывает на две коробки из верхнего ряда и уходит обратно, ничего не объясняя. Сонхва и так ясно, что Уён решил повесить на него разбор многочисленных вещей из коробок, которых здесь минимум штук 20. Возразить Хва не может, а потому приходится таскать в гостиную по одной коробке, ведь оказываются довольно тяжёлыми, что, конечно же, Чона не волнует, а лишь забавляет. Сонхва раздражает Уёна, и он находит способ отыграться. — Разберёшь книги из коробок и поставишь в шкаф в алфавитном порядке. Сегодня помилую тебя,— Уён заливается звонким смехом, наблюдая за тем, как Сонхва с присущим ему "покерфейсом" на пол опускается, принимаясь вскрывать коробки. Некоторое время юный наследник наблюдает за чужой работой, но вскоре ему надоедает, и он тянется к кипе бумаг на столе, притягивая ближе к себе папку, до этого лежащую рядом с ней. Документы сами себя не прочитают, потому и Уён в работу с головой ныряет, переодически шурша листами в файлах. Хва же в это время раскладывает книги по стопкам в соответствии с первой буквой в названии, переодически отвлекаясь на Уёна, слишком занятого чем-то своим. Время от времени пролистывает заинтриговавшую названием книгу, открывает на странице с аннотацией и быстро прочитывает, мысленно оценивая предоставляемую в ней часть сюжета. Нудное, казалось бы, занятие, но Сонхва оно нравится и кажется интересным, учитывая факт наличия такого большого количества литературы в его руках. Она довольна разнообразна, из-за чего у Пака появляется мысль о том, что большинство из этих книг Уён даже не читал, ведь, наверное, невозможно, чтобы человеку приносило удовольствие чтение таких разных жанров книг. Однако их количеством Хва всё ещё не может перестать восхищаться. Их здесь около полутора сотен — не меньше. Пак встречает в коробках и множество журналов, всё таких же разных по своей тематике. От кулинарии и вышивки до пропущеной цензурой эротики. Да-да, Хва находит здесь несколько выпусков прошлогоднего «Playboy», путаясь ещё больше. Переодичность журналов тоже довольно большая: некоторые из них были выпущены в ранние 1980-е годы, что даже старше самого Сонхва. Тот решает не обращать внимания на подобные странности и откладывает произведения подобного рода в сторону от книг, предпологая, что для них отведена отдельная полка в шкафу. Всё-таки, сейчас отрывать Уёна от его дел не особо хочется. Хва ещё минут 10 перебирает журналы, раскладывая в том же алфавитном порядке, пока не натыкается на нечто новое. На дне второй коробки замечает потрёпанную тетрадь в обложке цвета охры, что выглядела излишне старой и потрескавшейся. Уже по привычке тянет к той руки, желая поскорее понять, что это такое, дабы наконец закончить с порученным ему делом. Сонхва открывает первую страницу, где аккуратным почерком выведено «личный дневник». Эта надпись, конечно, моментально повышает интерес и заставляет задаться вопрос о том, что эта тетрадь делает среди книг и журналов. Ещё ниже указано имя автора подобного творения, которое для Пака вначале кажется непонятным, однако позже становится читаемым. Ли Джимин. И это, конечно же, Сонхва ни о чём не говорит. А потому тот листает дальше, понимая, что дневнику уже много лет, ведь многие страницы уже буквально вываливаются, из-за чего мужчине приходится быть предельно аккуратным. Новая страница встречает Хва большим количеством текста, который из-за почерка девушки, плохого качества ручки и бумаги практически сливается в одну сплошную линию, оказываясь почти нечитаемым. Однако одна деталь сразу бросается Паку в глаза — имя Уёна, фигурирующее сразу в нескольких предложениях текста. Именно поэтому Сонхва нарушает собственное правило и вынимает случайную страницу из середины тетради, складывая три раза, после чего суёт ту в карман, и возвращается к прочтению тетради. Сегодня 27 июня. Не сплю больше суток. Бессонница. Если засыпаю, начинают мучить кошмары. Хочу отправить Уёна к родителям. У меня нехорошее предчувствие. Муж, кажется, планирует очередное убийство. Сегодня в его кабинете нашла.. Дочитать Сонхва не успевает, слыша железное «не трогай». Поворачивается машинально, встречаясь взглядом с Уёном, направляющим дуло пистолета на Хва. Видимо, Пак всё-таки полез туда, куда не стоило. И велика вероятность, что Чон безо всяких раздумий прострелит ему голову. Заслужил. — Положи на место и больше не смей лезть своими грязными руками туда, куда не просят,— цедит сквозь зубы парень, наблюдая за тем, как Хва медленно кладёт тетрадь обратно в коробку, после чего наконец выдыхает и опускает пистолет. Сонхва сглупил. Теперь заслужить чужое доверие будет гораздо сложнее. Зато мужчина теперь знает слабое место Уёна и то, что важно. И пусть Пак ещё не понимает, что это такое, но шанс разобраться в этом он точно не упустит, ведь узнать больше об Уёне ему просто необходимо. Как минимум для того, чтобы сохранить себе жизнь, ведь Ён только что доказал то, что действительно убьёт Сонхва при малейшем промахе. А сейчас не прикончил лишь потому, что дал последний шанс. Хотя, как думается Хва, причина может быть гораздо глубже. И до неё он обязательно докопается, раз уж пошёл против своих принципов на поводу у любопытства. — А теперь пошёл вон отсюда,— особо не церемонясь, произносит Уён, кладя пистолет обратно в кобуру на правом бедре, и поднимается с дивана.***
Чон кидает комплект постельного белья прямо в чужое лицо и указывает в сторону спальни, где Хва уже успел побывать. Мужчина понимает, что комната в действительности принадлежит Чону, но теперь тот опасается, что Сонхва вновь полезет не в своё дело, и потому спать ложится в гостиной. — Надеюсь, утром ты свалишь и я больше никогда тебя не увижу. Как же ты меня бесишь,— произносит с раздражением Ён, глядя на то, как Пак подбирает бельё с пола. — Какого чёрта я вообще должен делить свою квартиру, блять, с тобой? С тем, кого я сегодня впервые в жизни увидел! Уён в очередной раз бушует, недовольствует, хоть и понимает, что толку от этого никакого. Сколько бы он Сонхва не оскорблял, даже если начнёт вымещать всю злобу на нём, то всё равно ничего не добьётся, ведь воля отца непоколебима, а брать на себя чужую смерть как ответственность не очень хочется. Потому Чон просто разворачивается, уходя в комнату, где будет спать сегодня, пряча под подушкой безумно дорогую ему вещь. Сонхва следует примеру Уёна, закрывая за собой дверь в комнату и перепроверяет наличие страницы в кармане штанов, решая почитать её в другой раз, ведь сегодняшний день был довольно насыщенным, учитывая то, что его чуть не пристрелили. Перед тем, как улечься, Хва успевает отправить небольшое смс секретарю Чона старшего и, наконец, погружается в недолгие раздумия перед сном, прокручивая в голове события дня. Вновь нарушает свои принципы, принимаясь анализировать Уёна и всё-таки приходит к выводу, что тот панически боится своего отца. И это, кажется, стало единственной причиной почему Хва всё ещё дышит, а не лежит на полу в луже собственной крови, пока Уён наслаждается спокойствием и отсутствием, по видимому, бесполезного телохранителя в его жизни. Засыпает мужчина с мыслью о том, что псих здесь всё-таки Уён, пока тот делает то же самое, напоминая самому себе, что Пак Сонхва — редкостная сволочь. Впрочем, с подобным утверждением, кажется, Хва бы даже согласился.