Передайте Марку, что я его люблю

Я не знаю, кто и когда найдёт эту записку — мою прощальную записку. В любом случае, здравствуй, читатель. Я не суицидник, хочу сообщить сразу, если ты подумал(а) об этом. Всего лишь хочу облегчить свою душу этой писаниной.  Я совершил огромную, непростительную ошибку, понимаешь? Шансы на то, что я смогу её исправить критически малы, но я должен, потому что более смысла в жизни не вижу — любимый мною человек не может меня простить. Я бы и сам себя не простил, если честно. Но начнём по порядку: у меня есть одна тайна, которую я решил не раскрывать своему возлюбленному, — уже бывшему возлюбленному — однако сейчас я жалею, что утаил от него эту часть своей биографии. Помните ли вы уроки истории в средних классах, когда мы изучали Древнюю Грецию вместе с её многочисленными мифами? Читали ли вы когда-нибудь детские книжки-сборники с историями про греческих богов и смешными рисунками на полстраницы? Смотрели ли вы фильмы на эту тематику вроде того же известного «Перси Джексона»? Интересовались ли вы когда-нибудь этим всерьёз? Нет? Что ж, боги в самом деле существуют, и все эти истории — правда. Некоторые в той или иной степени, но всё же. Наверняка ты сейчас подумаешь, что я сумасшедший или просто пишу какое-нибудь фэнтези, но так даже лучше: я не должен был трепаться об этом. Ни одному смертному человеку.  Потому что я полубог. Звучит смешно, не правда ли? Я тоже очень долго смеялся, когда узнал об этом лет семь назад. С тех пор прошло много времени, и я успел сто тысяч раз убедиться в том, что это чистая правда: я повидал множество других полубогов, встречал кентавров, сатиров, сирен и, возможно, скоро увижу цербера. Можешь не верить мне на слово, но я правда был вовлечён в несколько сомнительных приключений с другими полубогами (зато теперь у меня имеются друзья). Хотя, к слову, на Олимп я никогда не поднимался, да и, если честно, думать об этом не хочу, потому что где-то там сидит моя чертова мать. На самом деле полубогов много. Больше, чем ты можешь себе представить. Им может оказаться твой странный сосед сверху, загадочная девушка из музея неподалёку или человек, который прямо сейчас транслируется по твоему телевизору. Просто в этом вся суть богов: влюбляться в простых смертных, обманывать их и порождать на свет очередное потомство, оставляя его на произвол судьбы и наблюдая сверху, как эти забавные полулюди-полубоги устраивают вакханалию (ладно, утрирую, это не частый случай, в основном, мы живём мирно, не высовываясь, дабы не расстраивать строгих и жестоких родителей). Как-то раз мы с Ченлэ и Джонни шутили, что богам просто нужно объяснить, что такое контрацептивы, чёрт возьми. Это всё ещё звучит как безумие для тебя, я знаю. Но позволь мне продолжить историю, не прекращай чтение, посчитав это бредом. Можешь думать, что просто читаешь печальную фэнтези-историю о греческих богах и их выродках полубогах. Точнее, об одном несчастном полубоге. Обычно каждый полубог получает какую-то не очень обычную способность от родителя. Мой друг Джонни, сын Ареса, превосходно владеет разными оружиями, выходит победителем из девяноста процентов поединков, иногда бывает малость агрессивным, но он классный парень и в бою почти незаменим. Когда-то у него был сводный по отцу брат — кровожадный засранец Джеймс, который погиб от рук самого Джонни, но он не очень любит эту историю. Я был как-то знаком с дочерью Афродиты Ли Чжиын (все её звали Айю вообще-то), и знаешь, я понял, что значит «очаровательное лицо» на самом деле. Она была так невероятно красива, что я невольно завис на месте с открытым ртом. Готов поспорить, что это её дар от матери — настолько чарующая красота, что я буду совсем не удивлён, если она закрутит роман с каким-нибудь без памяти влюблённым в неë богом. Хотя участь эта неблагодарная — всё равно бросит после рождения ребёнка. Джонни, кстати, однажды встречался с одной из дочек любвеобильной Афродиты — кажется, её звали Йери. Она была чертовски милой и очаровательной, но роман закончился неудачно — она изменила ему со смертной девушкой. С тех пор он решил больше никогда не иметь дел с отродьем богини любви. Наверное, тебе интересно, какой дар достался мне от матушки. Или нет? В любом случае я скажу об этом чуть позже, когда буду ближе к делу. Что ж, после изнурительных приключений с Джонни, Ченлэ — сыном Гермеса — и Джемином, — сыном Афины — я решил, что с меня хватит и начал жизнь с чистого листа — не без помощи новых друзей переехал в Америку, в Лос-Анджелес, надеясь прожить эту жизнь хотя бы какое-то время спокойно прежде, чем кто-то из нашей странной четвёрки снова влезет в какое-нибудь мифическое дерьмо. И знаешь, у меня всё вышло: я хорошо обустроился, привык к рутинной суматохе и по началу странным для меня американцам, среди которых даже умудрился найти полубогов (в США их на самом деле больше), а потом... влюбился. Внезапно. Сильно. До гроба.  Хотел бы я вернуться в тот солнечный апрельский день, почувствовать освежающий запах мятной жвачки, что я жевал, пока сидел на траве, прячась в тени дерева в парке неподалёку от моего дома. Помню, как обернулся назад, к рюкзаку, в поисках мороженого и поморщился, когда в наушниках заиграла песня «What makes you beautiful» от One Direction, которую я в те дни уже слушать не мог, однако переключить её не успел — внезапно я повернулся и обнаружил, как прямо на меня едет неуклюжий парень на большом скоростном велосипеде, кажется, кричащий что-то о тормозах. В последний момент он вывернул руль влево и повалился вместе с ним на бок, а я поторопился помочь незнакомцу, услышав его полный боли вскрик даже в наушниках. Помню, как протянул ему руку помощи, глядя в его чертовски милое и прекрасное лицо, пока One Direction перешли к припеву: «Baby you light up my world like nobody else Малыш, ты озаряешь мой мир, как никто другой, The way that you flip your hair gets me overwhelmed Когда ты взмахиваешь своими волосами, то просто поражаешь меня, But you when smile at the ground it ain't hard to tell Но когда ты улыбаешься уверенно, мне не тяжело сказать – You don't know, oh oh Ты не знаешь, о, о, You don't know you're beautiful Ты не знаешь, насколько ты прекрасен». Он взглянул на меня, зажмурившись из-за слепящего солнца за моей спиной и сказал: — Кажется, я ослеп. Примерно так началась наша дружба. Я не влюбился в него сразу, но проникся симпатией с первого взгляда. Прошло какое-то время прежде, чем я понял, какого рода эта симпатия — до появления этого чуда в моей жизни я был убеждён, что я гетеросексуал. Вернее, я никогда не задумывался всерьёз о том, что могу быть бисексуалом или даже геем. Не то, чтобы я впал в какую-то депрессию после осознания своей ориентации, но некоторое время я провёл в раздумьях — всё же большую часть жизни я прожил в гомофобной Южной Корее. Однако «выйти из шкафа», будучи жителем Штатов, куда легче и не так стрессово. Наша дружба длилась прекрасных полгода, пока я с каждым днём влюблялся всё сильнее, находя в нём всё больше и больше вещей для восхищения.  Он чуть-чуть выше меня, но определённо легче. Его волосы в день нашего знакомства были очаровательно растрёпанные и чёрные, но позже он несколько раз экспериментировал с цветами — разные оттенки блонда, каштановый, рыжий и розовый. В конце концов, он вернул родной чёрный, и это было просто вау. Особенно, когда он не ленился укладывать их, открывая вид на свой лоб — моя маленькая слабость. По правде говоря, этих слабостей у меня было множество: его низкий голос, такой восхитительный, пробирающий до мурашек; его милые круглые тёмно-карие глаза, темнеющие ещё больше, когда он был зол или возбуждён; эти красные от моих укусов губы, которые я был готов целовать вечность; множество родинок (мои любимые — на его щеке и шее), которые я искал по всему его телу тёмными ночами, когда в комнате были слышны лишь наши тяжёлые вздохи... Я готов говорить о Марке вечность.  Он превосходно владеет английским и корейским, имеет опыт проживания сразу в трёх странах: Канада (место его рождения), Южная Корея (там он отучился младшую и среднюю школу) и США, где мы и познакомились. Он учится на журналиста, а в свободное время пытается писать свои книги. Марк часто просил меня читать его новые главы, дабы получить некую оценку своего творчества и простую поддержку. Думаю, он ужаснулся бы, прочитав эту историю — к сожалению, я не такой талантливый писатель, как он. Марк также чертовски прекрасно играет на гитаре — с такой страстью и мастерством. Мы часто пели в дуэте. Обычно все рэп партии в песнях были на его плечах, а в моём распоряжении оставались строчки, требующие высоких нот и прочих вокальных приёмчиков, которые мне давались легче. Я обожал такие моменты, если честно, — в его голосе и мелодиях, что он создавал с помощью гитары и пальцев, хотелось раствориться, словно кубик сахара в горячем чае. Но Марк Ли пил чай и кофе без сахара. Это я узнал на втором месяце нашей дружбы, когда по привычке закинул в его чай три кубика. На третьем месяце я понял, что у него аллергия на цитрусы и больше никогда в жизни не предлагал ему апельсиновый сок. На четвёртом обнаружил, что он прекрасный танцор и всю старшую школу ходил на хип-хоп танцы. На пятом узнал, что он чертовски боится высоты; это выяснилось, когда я потащил его в колесо обозрения в местном парке аттракционов, но планируемое мной признание в чувствах не состоялось. Зато на шестом месяце он сам заговорил об этом со мной. Это было поздней ночью, когда он остался ночевать у меня и мы смотрели чëртов «Титаник» (потому что «Ты серьёзно никогда не смотрел "Титаник", Хэчан?!»). Я почти заснул, когда лайнер в фильме начал тонуть, но услышал сквозь окутывающий меня сон, как Марк разочарованно прошептал: — Я хотел сказать, что влюблëн. Это мгновенно пробудило меня ото сна, и в ту ночь мы, позабыв о фильме, открыли друг другу свои сердца и рассказали обо всëм, что было на душе. Через неделю мы обменялись поцелуями, через месяц съехались, а через полгода я официально познакомился с его родителями. В следующем месяце мы должны были отметить вторую годовщину наших отношений. Это... больно. Моё сердце не может смириться с нашим расставанием, и я не думаю, что когда-нибудь сможет вообще. Я всё ещё готов говорить о нём целую вечность, посвящать ему книги, песни, стихи и всю свою жизнь. Однако это не загладит мою вину, понимаешь? Поэтому я решился на ещё одно безумное приключение. Мы с Марком, как и все обычные пары, ссорились и мирились, оказывались однажды на грани расставания, но сумели всё преодолеть. Вместе. Надо сказать, что во многом виноват я. А точнее, моя собственническая, ревнивая натура. Марк идеален, и я не знаю, как он вообще смог влюбиться в такого... меня. Хотя нет, лгу, знаю: это одна из моих причуд от матушки. Я умею очаровывать нужных мне людей, находить с ними общий язык. Я хитёр, скажем так. А ещё наблюдателен. Когда-то Ченлэ шутил, что я, словно Шерлок Холмс, цепляюсь к каждым мелочам. Может быть, мне так легко даётся общение из-за моей наблюдательности? Иногда я строю в своей голове небольшие стратегии, быстро определяю темы, которые мне будет наиболее полезно затронуть в разговоре в зависимости от того, какую цель я преследую. Не думаю, что это очень удивительно, но Марк был впечатлён, когда я рассказывал ему об этом. Так вот, моя ревность. Я не знаю, что со мной, чёрт возьми, не так, но я всегда слишком ревновал его. Я ревновал его к Джено и Ренджуну — корейцам, с которыми он учится в одном университете и с которыми часто веселится, считая их своими лучшими друзьями; к Розанне, которую он всегда ласково зовёт «Рози» и защищает, как старший брат; к японцу Юте, с которым он сдружился в соцсетях и общался почти по полдня; к его бывшей девушке Венди — его одногруппнице, которая всегда меня бесит своей милой, но притворной улыбкой; или даже к Лукасу — сомнительному (слишком красив) китайцу, с которым он общался максимум неделю из-за общего проекта. Но свою ревность ко всем ним я мог сдержать и утихомирить, чтобы не расстраивать любимого.  Пока не появился Ли Тэён. Чёртов полубог, положивший глаз на моего Марка. Я даже расскажу тебе о нём поподробнее. Они познакомились ещё в школе, в Корее, будучи три года в одном классе. Они близко дружили, хорошо общались, может быть, между ними даже была симпатия, но в старших классах Марк переехал в Штаты, а связь в соцсетях они потихоньку потеряли, как это всегда бывает. И однажды они совершенно случайно встретились вновь, начали активное общение и в один отвратительный, дождливый день он познакомил меня с Тэёном. Мне хватило часа наблюдений и интуиции, чтобы понять, что передо мной никто иной, как полубог. Когда нам удалось остаться наедине, мы с удивлением обменялись именами наших «божественных» родителей. Как иронично, его отец — чёртов Зевс. До меня сразу дошло, откуда столько самоуверенности, силы и энергии в этом заносчивом парне. Полубоги от божественной тройки (хотя Аид в таком не участвовал и не мог) всегда более известны, популярны. Может быть, даже более сильны. Однажды был знаком с сыном Посейдона — его способности к управлению отцовской стихией невероятно впечатляющие. Поэтому я был бы не удивлëн, если бы узнал, что Тэëн управлял погодой или метается молниями. Моя мать тоже далеко не последняя богиня на Олимпе, но какого-то супер крутого дара я от неë не получил. Я, в принципе, ничего от неë не получал — полагаю, что ей глубоко плевать на меня. Может быть, ей казалось, что я не достоин быть еë сыном, или она ожидала, что я стану кем-то другим. Джемин рассказывал, как иногда слышит голос Афины в своей голове — она предупреждает его об опасностях, помогает и советует, что делать и как поступить мудрее. Но моя мать никогда не заботилась обо мне. Однако, вернëмся к Тэëну. Было совершенно очевидно, что я ему не понравился. Как и он мне. Также было очевидно, что он заинтересовался в Марке. Меня пробирал гнев и ревность всякий раз, когда они общались; когда он упоминал его имя в разговорах со мной; когда взгляд Марка задерживался на его лице дольше положенного; когда он смеялся над его шутками так, как смеëтся над моими; когда он восхищался талантами Тэëна с блестящими глазами. Эта ревность копилась во мне и переполнялась, выплëскиваясь из краëв моего терпения. У меня опускалось настроение каждый чëртов раз, когда я слышал имя «Ли Тэëн», особенно из уст Марка. Я правда всегда старался доверять любимому. Но... моя неуверенность в себе не давала мне расслабиться и понять, что он никогда не уйдëт от меня к кому-нибудь другому. Особенно когда рядом появился гадкий Ли Тэëн и набился ему в лучшие друзья, пока Марк никак не мог понять и поверить мне, что этот засранец хочет нас разлучить. Мы ссорились и едва мирились, а Тэëн наигранно печально улыбался и утешал его. Марк был слеп, но я видел истинную сущность этого полубога. Он откровенно наслаждался моей злостью, ревностью, вдыхал аромат наших ссор и нечитаемым взглядом давал понять, что уверен — он добьëтся своего. Моë доверие к Марку вертелось на волоске, я был чертовски обеспокоен тем, что они проводят время вместе, но я старался, правда старался верить в своего парня и его верность. Как-то раз я вернулся домой к вечеру после встречи с Джемином и Джонни, но уже в прихожей обнаружил, что в доме есть кто-то помимо моего бойфренда. В гостиной я конечно нашëл болтающих Тэëна и Марка, но спешить врываться в комнату я не стал — начал подслушивать. Я потерял контроль над собой, когда услышал, что Тэëн признаëтся ему в чувствах, и увидел, как он тянется к лицу ошеломлëнного Марка. Ярость, ревность, непонятная обида пеленой застлала мои глаза. Управляемый лишь оголëнными эмоциями, я тут же ринулся к Тэëну, замахнувшись кулаком в его челюсть. Он не оставался в долгу долго, поэтому через пару минут мы катались по полу, размахивая кулаками, пока Марк испуганно вскрикивал, умоляя прекратить. Но я не мог, просто не мог, потому что Ли Тэëн перешëл все границы. И тогда я впервые услышал еë голос: тихий, но строгий, высокий и мелодичный. Я не успел подумать о том, что голосом я пошëл в неë, потому что в моей голове лишь звенел чëткий приказ матери «Задуши его». Я... во мне никогда не было столько силы. Я не знаю, мощь ли это моих чувств или помощь матери, но я не мог противиться и долго, усердно душил его, не слыша ничего, кроме женского голоса в голове. Она хвалила меня, звала по имени и просила не отпускать руки, говорила о том, какой ужасный Тэëн, о том, что он заслуживает смерти, как никто другой, что он виноват в том, что мы с Марком ссорились. Но когда из еë уст послышалось имя Марка, я словно выбрался из самого страшного в своей жизни кошмара, тут же отпуская руки и отчëтливо слыша, как кто-то рыдает — я не понимал, был ли это я или плакал Марк. Я мотал головой в стороны, закрывал уши руками, кричал и просил мать оставить меня в покое, пока наконец не открыл глаза. Я никогда не забуду его лица. Оно снится мне в кошмарах каждую чëртову ночь, заставляя меня просыпаться со слезами на щеках и с криками на губах. Это причина моих бессонных ночей, и я не сплю уже третие сутки, потому что мне страшно. Мне чертовски страшно спать и видеть перед глазами его синее лицо с пеной у рта и кровью у носа. Я вижу в кошмарах его глаза с расширенными зрачками и моим отражением в них и слышу обвиняющий меня в своей смерти голос. До мурашек страшный и низкий голос. Поэтому всю сегодняшнюю ночь я потратил на этот рассказ. Я задыхаюсь в слезах и не знаю, как с этим справиться, мои руки дрожат, но я пытаюсь писать дальше, потому что я хочу оставить часть своей боли и страха в этой записке. Мне страшно, что я способен на такое убийство, мне страшно, что в моих руках может быть такая сила. Мне страшно, что я больше никогда не увижу Марка. Ты уже понял, кто моя мать, не так ли? Гера. Жена Зевса, искренне ненавидящая каждого чëртова внебрачного ребëнка своего мужа. Одним из них был Тэëн. Именно поэтому мы невзлюбили друг друга с первого взгляда, именно поэтому Тэëну доставляло особое удовольствие попытки увести у меня Марка. Которого у меня больше нет. Для него это всë, возможно, было ещë более шокирующим, чем для меня. Он собрал все свои вещи и ушëл, не дав мне сказать ему хоть слово в своë оправдение, которого у меня не было. Он кинул мой номер в чëрный список, заблокировал меня во всех соцсетях, прежде попросив больше никогда не пытаться с ним поговорить и встретиться. Я не знал, где он теперь живëт, Джено и Ренджун молчали, к родителям Марка было стыдно обращаться, но даже у них я оказался в чëрном списке. Единственное, он не вызвал полицию. Я до сих пор не могу поверить, что сделал это собственными руками. Мной в какой-то степени управляла мать, но я знаю, что это не оправдывает меня, и я знаю, что я мог прекратить его душить в любой момент. Но я не захотел. И я ужасен. Я... не придумал ничего лучше, чем попытаться проникнуть в подземное царство Аида и вытащить Тэëна — он не должен был умереть. Только не так. Я уверен, что его смерть должна была быть другой, что моя мать вмешалась в наши судьбы, подтолкнула меня к этому отвратительному, непростительному преступлению. Я готов умереть, сгореть в адском огне в попытках обмануть самого Аида и спасти Тэëна, но если я не попытаюсь сделать хоть что-то для очищения своей души, то скорее всего я сойду с ума и закончу свою жизнь на табуретке с мылом и верëвкой. Джонни, Ченлэ и Джемин сразу же вызвались мне помочь, но мне так чертовски страшно подвергать их опасности из-за моей ужасной ошибки. Они такие прекрасные друзья, знаешь? Они не бросят меня сейчас, когда я подавлен, разрушен и бессилен. Я могу лишь молиться матери и всем богам о том, чтобы они остались в живых. Ченлэ — хитрый парень, он уже приготовил отличный план, но риск умереть в этом «приключении» значительно выше, чем в прошлых. Даже с побрякушками его отца Гермеса, у нас не так много шансов, но Джемин уверяет меня, что всë получится. Я не верю ему. Я больше не могу верить себе. Меня лишь переполняет огромное чувство сожаления, что перед своей вероятной смертью, я так и не увижу Марка. Не дотронусь до его руки в последний раз, не услышу его прекрасный, бархатный голос, больше никогда в этой жизни не коснусь его мягких губ. Он никогда больше не посмотрит на меня с нежностью и не скажет, что любит. Никогда не улыбнëтся мне своей самой милой улыбкой и не посмеëтся над моими шутками, не раскроет свои руки для объятий и не пообещает быть рядом всегда. Я больше не могу сказать ему о том, как сильно люблю его. И как сожалею, что так получилось. Он никогда не узнает о моей тайне и всю жизнь будет думать, что я хладнокровный убийца. Он не вспомнит обо мне с теплотой, потому что последнее, что он видел — это то, как сильно я сжимаю руками шею его лучшего друга. Он будет думать обо мне со страхом, что я когда-нибудь найду и убью его таким же ужасным спобосом, что и Тэëна. Он будет плакать по ночам и рыдать взахлёб всякий раз, когда увидит меня во сне. Он будет проходить мимо улицы или района, в котором мы жили, и с ужасом вспоминать синее лицо мëртвого друга. Он попытается стереть всякое напоминание обо мне в своей жизни и сожжëт наш общий альбом, удалит половину своей галереи, забитой нашими фотографиями, выбросит все мои подарки и вещи, что могут напомнить ему бывшего парня Ли Хэчана и ужасного убийцу в одном лице. И однажды он проснëтся одним холодным утром спустя несколько лет, и в его голове не останется больше ни одной мысли обо мне. Он заживëт новой жизнью с новыми людьми, отпустив ужасное прошлое. Возможно, заведëт семью и детей — мальчика и девочку с небольшой разницей в возрасте, как всегда хотел. Приютит в своëм доме щенка и вырастит из него большо пса, с которым будет прогуливаться по вечерам в свободное от работы время, по привычке обходя стороной мой район. Он будет идеальным мужем и прекрасным отцом, который будет баловать своих детей по вечерам мороженным и наряжаться в Санту каждое Рождество. Он будет жить дальше. И я не хочу думать о том, с кем он проведëт свою дальнейшую жизнь, с кем будет делить кровать по ночам, с кем обменяется поцелуем под алтарëм и с кем состарится, ожидая внуков. Я всë ещë чертовски ревнив. Я безнадежен, правда? Но у меня есть к тебе просьба, мой дорогой читатель. Умоляю, если ты когда-нибудь встречал или встретишь мужчину ростом около ста семидесяти сантиметров с азиатскими чертами лица и с трогательной родинкой на щеке, и его будут звать Марк Ли или Ли Минхëн, то пожалуйста, прошу, передай ему эту записку. Пусть он знает, что я люблю его. И что мне невероятно сильно жаль, что так вышло. Чувство вины поглотило меня настолько, что я сам рвусь в царство Аида. Но я попытаюсь всë исправить, обещаю. Прости меня, Марк.

— Ли Донхëк,

Твой Хэчан.

Встретимся в аду.