Пламя желанья

Безумные толчки, безудержные стоны, страстные переплетения языков – вот то, что таилось долгие годы внутри двух лучших друзей. Сара не могла насытиться Дереком ни на секунду. Никакие оковы и обязательства теперь не сдерживали их, даже время не являлось преградой для чувств. Чуть не став ему когда-то сводной сестрой, она ощущала едва уловимую искру боли, объяснение которой нашла лишь сейчас. Утрата Джонатана Никсона, отца Дерека, как бы то прискорбно и отвратно ни звучало, пошла на пользу: она позволила двум людям, любившим друг друга, принять собственные чувства. Шерифа, спасшего толпу школьников и любимую, а также ставшего посмертно героем, было не вернуть, однако чувства его сына и несостоявшейся падчерицы уже разгорались без каких-либо помех. Пылкий жар губ, пот и слюни смешались. Им не хватало воздуха в объятиях страсти, однако ни это, ни посторонние и притаившаяся за каждой дверью или где-то в закоулках опасность не останавливали их. Никакие законы и препятствия теперь не имели значения, влюблённые самозабвенно отдавались друг другу, позабыв обо всём на свете. Не меняя позы, стоя, они изучали изгибы друг друга, ласкали с предельной нежностью, при этом резко и дерзко двигаясь навстречу. Им, как и пару часов назад в пещере, хотелось, чтобы сие действо никогда не прекращалось. Дерек всё не мог поверить в то, что его чувства взаимны, хотя доказательства этому отзывались эхом стонов и вздохов той, которая не выходила из его головы чуть ли не с самой первой их встречи. Он помнил, что сначала между ними стояли его комплексы, затем счастье их родителей, а потом – расстояние, страх прошлого, боязнь того ужаса, который они пережили. Словно потеряв оковы и забыв обо всём на свете, он ускорял темп, всё больше отдаваясь настоящему и отдаляясь от воспоминаний, что тяготили его все эти годы. Обхватив покрепче бёдра своей столь желанной и любимой добычи, мужчина кончил с ней в унисон. Дева была доведена до беспамятства и полного изнеможения, а он воплотил свои самые смелые мысли и желания в явь. Тем не менее, осознав, что сие не было приятным сновидением, зеленоглазый помог подруге, которая теперь стала для него чем-то большим, одел её и, слегка приведя в порядок, проводил до постели в своей комнате, в которой они и уснули сладким сном. Казалось, сам Морфей благословил их на спокойный и мирный отдых. Статуя ангела, сложившего в молитве ладони возле своей груди, была свидетельницей их грехопадения. Цветы подле неё были будто дарами для могил их чести и разумности, а длинные ветки, раскинутые во все стороны, служили символом грома средь ясного неба, коего в Сентфоре почти никогда не наблюдалось. Столь внезапное грехопадение и столь опасное, страстное действо, приносившее им удовольствие, теперь приносило лишь боль. Словно яблоко Эдема, их пленила собственная любовь, привязанность друг к другу. Можно сказать, что они двое, словно две собаки, которых слишком долго сдерживали на привязи, в то время, как этих самых пса и грациозную суку безудержно и необъяснимо тянуло друг к другу. Однако сладостная нега длилась не так долго. Резкое осознание сквозь сон парализовало словно молния. Опечаленное лицо Люка, увиденное во сне, заставило вспомнить былое: каждое свидание с ним, каждое объятие, поцелуй, каждый разговор и откровение… Грустное, даже разочарованное лицо Моринга, с которым когда-то встречалась Сара О'Нил, отразило всю скорбь от разлуки, душевную боль от утраченного взаимоуважения. Не по своей воле девушка пережила вновь тот момент, когда она потеряла того, кто был ей дорог. Она переместилась мыслями туда, в тот день, в то самое пламя, ощутив себя вновь в шкуре подростка. Эти глаза, голубые и глубокие, стеклянные смотрели прямо на неё, показывая все эмоции обречённого на смерть. Он умер вновь, во второй раз, прямо на её глазах. Даже запах гари и жжёной плоти ударил в нос, словно женщина так и не взрослела, а последние десять лет были лишь парой мгновений, странного рода наваждением, пришедшими совершенно не вовремя. Жизнь всё угасала во пламени, но Сару так никто и не вытаскивал из пожара. Огонь окутал её, словно приговорённую к сожжению ведьму, готовую сполна получить по заслугам. Кожа покраснела, на ней вздувались и извергались пузыри с гноем. Жар недавней страсти обратился жаром костра раскаяния, из которого не было выхода. О’Нил вскочила, сев на постель, неуёмно и жадно глотая воздух. Несмотря на тремор в руках и давление в голове, она покачивалась вперёд-назад, ощущая себя абсолютно нагой. Совершенно внезапно она почувствовала на себе взгляды тех, кто был незрим для человеческого глаза. Хотя девушка их не видела, но знала: они все поголовно её осуждали. - Сара? Что случилось? Кошмар?! – Дерек отреагировал почти сразу, обеспокоенно стал рассматривать со всех сторон возлюбленную, которую безудержно колотила крупная дрожь. О’Нил согнулась пополам, словно бы её кто-то со всей силы ударил в живот, закричав что было сил, издав истошный вопль, полный боли и душевных терзаний. - Мы трахались! Мы сделали это, Дерек! Мы сделали это на том самом месте, где он умер! На том самом сраном месте, где на него упала та злополучная балка! Мы с тобой… Её громкую речь прервал жест Никсона: он крепко обнял её, прижав лицом к ключице. Опешив, она закричала вновь, заглушая звуки в объятиях столь дорогого сердцу человека. Стыд и срам съедали её, словно бы не только Люк, но и его родители, и родители его родителей смотрели на неё с презрением, и она была полностью солидарна с их мнением на её счёт. Осквернить такое место - настоящая низость и неуважение к погибшему, но они с Дереком посмели не просто отдаться похоти, а разбить сердце Люка, который всё ещё таился в этих стенах, сдерживаемый проклятием Сентфора. И он всё видел, не в силах как-либо избежать подобной сцены на месте собственной гибели. Каких-то десять лет, а эта громоздкая лестница, ведшая двумя параллельными путями на второй этаж, успела стать и обыденной частью дома, и местом смерти, и местом долгожданного признания, и местом свершения низости. И с кем – с самим Дереком Никсоном; с тем, с кем у Люка была взаимная неприязнь. Он разделял его желание оберегать Кэнди как подругу, но никак не намеревался делить любимую, даже после смерти. Призрак не давал себе отчёта в том, что они с Сарой теперь не могли априори быть вместе. Пламень ревности настолько обуял Люка, что тот взмыл над домом, став маяком для Человека В Маске и его прихвостней. Пока они шли на свет, Дерек сумел успокоить Сару и вскоре они вновь уснули, окутанные заботой и прикосновениями друг друга. Конечно же дух разгневавшегося они так и не увидели, успокоились лишь ощутив как возле них атмосфера начала налаживаться, а присутствие незримых гостей на них не давило. Но даже так Саре не давало покоя то, что они свершили над остатками пепла того, кого они знали при жизни. В носу так и застрял запах гниющих костей, которых не было. Её совесть словно бы была в сговоре с обитателями этого имения. Стыд обволакивал и душил, но она молилась, стараясь держаться ради Дерека, который разделял и эти её чувства. Люк Моринг, будучи живым, всегда был тихим, сам себе на уме, отстранённым, излишне загадочным юношей, но он был добрым, отзывчивым, несмотря на происхождение не был уж слишком чопорным, его никак нельзя было назвать «чванливым» или «заносчивым». Они оба понимали, что такого отношения он не заслужил, тем более после своей кончины. Хотя очень скоро неупокоенные души сумели отомстить, напомнив героям, кто и у кого на самом деле находился в гостях. Этому поспособствовали возвращение и встреча с директором цирка. Призраки родителей Адель, как и призрак её брата, не особо беспокоились о том, что и она может умереть. Неугомонные, на том свете они желали лишь одного: воссоединиться с родной плотью, оставленной среди живых в совершенно гордом одиночестве. Они и до этого мучали её, отчего рыжая бестия и злоупотребляла алкоголем, но теперь они как никогда были близки к исполнению своей заветной цели. Вот только любовь всё равно победила. Избавившись от проклятия, старые знакомые и друзья помогли не только себе, но и друг другу. Таким образом Сара избавилась от кошмаров, а её особняк был наконец очищен от жаждущих мести духов. Люк всё же смог отойти на тот свет, сумев простить своей бывшей девушке её колоссальные ошибки, и дать своей сестре свободу от воспоминаний и семейных уз, продолжив свою жизнь после смерти в здравом уме и твёрдой памяти уже в Мире Грёз.