Дети, которые росли без родительской любви, часто задаются вопросом: что мне нужно сделать, чтобы меня любили? Им всегда кажется, что они недостаточно хороши для любви, раз даже самые близкие люди не могут подарить им каплю тепла. Что уж говорить о детдомавцах? Оставленные и забытые не только родителями, даже богом. И пусть у них есть еда и крыша над головой, все это не имеет смысла, если взгляды, которые бросают воспитатели на своих подопечных, полны в лучшем случае жалости или равнодушия.
Серёже так не повезло. Быть может дело было в том, что мальчик слишком выделялся на фоне серой массы, не способной отличить Мане от Моне, но факт остался фактом: его травили и взрослые, и дети с их подачи. В другое время ребенка сочли бы одарённым, но в лихие девяностые дело никому не было до чьей-то гениальности.
Сережу сначала не трогали. Он был одним из не многих, чьи родители были рады появлению чада, но определенные обстоятельства и немалая сумма денег, которую они задолжали "строителям", привели его к порогу 'Дружбы'. Разумеется, поначалу Сережа помнил свою семью, но постепенно воспоминания блекнут, а лица совсем стираются из памяти.
Персональный ад начался с поступления в школу, где и был обнаружен его потенциал. Пока другие ученики, схватившись за голову, пытались решить задачку, Сережа успевал сделать десять таких. От нечего делать он рисовал на полях тетрадки кусочки картин, которые его особо впечатлили, когда они всем детским домом ездили в музей. Взрослые почему-то решили, что Сережа проблемный, неудобный. Тогда и началась травля: занижение оценок, крики, дополнительные задания ( с которыми он с лёгкостью справлялся, что еще больше бесило учителей). Другие дети быстро просекли, что если поставить Сереже подножку, то их даже не на ругают, поэтому выбрали его своей мишенью. Они рвали тетради, выкидывали ручки и даже могли испортить форму. Любви это к Сереже со стороны воспитателей не прибавило. Они оставались все также безучастны к несчастному сиротке. Впрочем, и на то, что обидчики Сергея стали чаще попадаться на воровстве и наркотиках (нет, это не моё! Мне подкинули!) им тоже было плевать. И эта тихая война продолжалась годами.
Пока не появился Олег.
Но Олега больше рядом не было. Не было никого, кто бы мог выслушать и понять Сергея. И тогда то Разумовский и начал искать родню. Гиблое дело, скажу я вам, ведь документы могли затеряться, а то и вовсе быть уничтоженами. Но деньги решают многое, так что папка с досье на Юлию Пчелкину тихо лежала в ящике стола, рядом с маской чумного доктора.
***
То что "сестра", как звал про себя Юлю Разумовский, находилась в отношениях с Громом были подозрения, но в их переписке тот ниразу не признавался ей в любви, однако они все ещё имели достаточно близкое знакомство. Терять Юлю не хотелось, они даже не поговорили толком, что очень растраивало Сергея. Птица в кои-то веки уступив игрушку, разрешил заменить её кем-то похожим. Но только вот как-то не учел, что они могут попасться. Желание мести так затуманило его разум, что про пути отхода он и вовсе забыл. О, это выражение лица Игоря, когда ошейник лжеЮли взорвался, стоило всех денег мира! Олега, конечно, было немного жаль, но Птица слишком упивался триумфом, чтобы дать Сереже обдумать все это.
Тюрьма и последующие похищения прошли как в тумане. Вырвавшись из лап Кутха, Разумовский думал только о двух самых главных людях в своей жизни: об Олеге, который его не бросил не смотря на то, что Сергей выпустил в него обойму, и о "сестре", которая все еще заперта в домике в Швеции, который он купил перед Большой Игрой.
Он умолял Олега проверить её. Просил отвезти его к Юле, а дальше делать с ним всё, что-бы Олег не решил. Убить, простить или даже пытать. Серёжа впервые чувствовал себя таким зависимым. Отделавшись от Птицы, Разумовский хотел искупить хоть что-то, и отпустить Юлю, если она все еще жива, было правильно. Волков, правда, не разделял его этузиазма.
***
Быть может, если бы не "сестра", новый чумной доктор вышел бы на улицы Питера. Но несмотря на отвращение и страх, та все же выслушала Разумовского. Не приняла и не простила, но обещала приходить к нему каждую пятницу. К его камере.
