Поздний просмотр HBO

В тот вечер было уже довольно поздно, может быть, это было даже на следующее утро — впрочем, это не имеет значения, потому что у них летние каникулы, и Кенни снова идет домой один. Он и его банда были воинственными подростками, толкающими друг друга в пустых тележках для покупок на стоянке какой-то автозаправки/продуктового магазина. Они отлично проводили время, катаясь со скоростью товарного поезда, пока Картман и Кайл не решили участвовать в гонке, и Кайл разозлился, потому что Картман продолжал выигрывать. Лишний вес на самом деле был преимуществом на колесах, он увеличивал скорость, объяснил Кайл, и поэтому это было несправедливо. Картман велел Кайлу сосать его яйца. Как только эти двое начали таранить друг друга своими тележками в попытке сбить друг друга, человек, работающий на бензоколонке, вышел с криком и пригрозил вызвать полицию из-за шума. Поэтому Стэн, который всегда был благоразумным, решил, что все кончено, и они отправились обратно в свои уважаемые дома. Здесь довольно темно без ярких белых огней парковки, единственное освещение исходит от крошечного кусочка Луны, светящегося в полночном синем небе, и Кенни осторожно переступает через железнодорожные пути, которые служат неофициальной границей, отделяющей район его друзей от его части города; респектабельные члены их общества деревенщины от деградировавшего белого мусора, чьи несчастья вежливо игнорируются остальной частью сообщества. Наконец он добирается до своего дома, возясь с ключами — ну, у него есть только один ключ, ключ от дома, но он прикреплен к кольцу для ключей, сложённому маленькими металлическими и пластиковыми цепочками, которые он нашел за эти годы, все они гремят друг о друга и издают слабые звенящие звуки. Через несколько секунд он находит его из связки, отпирает дверь и прокрадывается внутрь старого дома, быстро закрывая ее, чтобы петли на двери не скрипели и не разбудили его родителей. Внезапно он что-то слышит и замирает, все еще держа руку на дверной ручке, в мертвой тишине, прежде чем тихо выдохнуть с облегчением. Это ничего, просто странный статический звук, исходящий от их старого дурацкого телевизора. Но жизнь на суровых окраинах города научит вас быть бдительными, если не параноиками, особенно для такого человека, как Кенни. Он поворачивается, и действительно, дверь в гостиную слегка приоткрыта, слабый мерцающий свет падает длинной тонкой полосой на деревянные панели пола. Кенни подкрадывается и слегка приоткрывает дверь, чтобы заглянуть внутрь. Кевин развалился на диване, положив ноги на стол, и жуткое голубое свечение телевизионного экрана освещает его расслабленное лицо. Он все еще в своей повседневной одежде - поношенных джинсах, запачканных и грязных из авторемонтной мастерской, где он работает, и пурпурно-синей фланелевой рубашке, беспорядочно расстегнутой. Несколько верхних пуговиц отсутствуют, обнажая голую, загорелую кожу под ними. Кевин никак не показывает, что видел входящего Кенни, но блондин все равно присоединяется к нему на диване, устало плюхаясь на него. Его брат, похоже, ничего не смотрит по телевизору, где только статические помехи и искаженные серые и черные линии систематически перемещаются по экрану. Кенни оглядывается на Кевина, который склонил голову набок и почесывает подбородок, на котором растет темная щетина. Кенни наблюдает, как его пальцы скользят по едва заметному жирному пятну, стекающему по щеке, и думает о своем брате в жарком гараже, работающем весь день с одним только старым вентилятором, чтобы сделать летнюю жару более терпимой. «Говори что хочешь о Кевине», — думает Кенни, — «но для отчисленного из школы белого отброса, который часто попадает в большие неприятности, он определенно берет на себя большую ответственность.» Кевин - это причина, по которой теперь у них есть бекон, яйца и замороженные вафли, но Кенни все еще должен подавлять фырканье, когда он думает о своем шумном, неотесанном старшем брате, вносящем свой вклад в общество как продуктивный член рабочего класса. На самом деле, теперь, когда у Кевина есть чем заняться в те часы, когда он не гуляет со своими столь же беспутными друзьями, не курит, не пьет и не пытается просунуть руки под юбки наивных и ничего не подозревающих деревенских девушек, Кенни почти никогда его больше не видит. За исключением таких случаев, как этот, когда действие происходит поздно ночью, и они либо слишком устали, либо слишком опустошены, чтобы вести какой-либо реальный разговор. Глаза Кенни скользят вверх по четко очерченной зрелой линии подбородка и останавливаются на темной сухой полоске, портившей ровный цвет лица его брата. Он представляет себе Кевина, выскользнувшего из-под разбитой машины, бессознательно вытирающего лицо грязной рукой, прежде чем схватиться за край своей колотушки, чтобы вытереть вспотевший лоб, невольно демонстрируя напряженные мышцы живота. Наконец Кевин говорит, признавая присутствие младшего мальчика и вытряхивая Кенни из его внутренних мыслей. — Мы же не имеем доступа к этим мерзким каналам поздно ночью, а? Его речь прерывается резким, не совсем южным акцентом их матери, который всегда более заметен, когда Кевин немного выпивает. Кенни хмурится, прежде чем понимает, о чем говорит его брат, потом качает головой и бормочет что-то вроде: «Да, конечно, я бы хотел его иметь», — но у Кевина никогда не было проблем с пониманием его слов. Старший мальчик тихонько посмеивается, потом зевает и потягивается, раскинув сильные руки по обе стороны от себя, чтобы отдохнуть на спинке дивана. Он аккуратно снимает оранжевый капюшон с головы Кенни, затем незаметно прижимает руку к его затылку, играя пальцами с тонкими светлыми волосами. Кенни уже готов возразить, когда Кевин наклоняется чуть ближе, не отрывая глаз от экрана, и шепчет: — Но послушай, если ты будешь смотреть достаточно долго, клянусь, ты увидишь пару сисек. Кенни чувствует слабый запах алкоголя в дыхании Кевина, но все равно переводит взгляд на экран, сосредоточившись на искаженном изображении. Он слегка щурится, пытаясь что-то разглядеть, и его челюсть почти отвисает от изумления, когда он понимает, что его брат прав. За хаотично движущимися линиями он различает очень нечеткие очертания обнаженного женского тела - нет, двух женщин, достаточно сладострастных, чтобы они больше походили на странные пузырящиеся формы, чем на людей, учитывая искаженную, двумерную черно-белую картину. — Ни за что, — тихо отвечает Кенни. Потом он смеется и хлопает Кевина по колену. Шаткая антенна, которую они нашли на шоссе много лет назад, должно быть, собирала чей-то премиальный ночной канал HBO. — Ну, я возьму все, что смогу, — говорит он, улыбаясь старшему мальчику. Кевин впервые за этот вечер поворачивается и смотрит на него. — Ну и что? — говорит он низким и хриплым голосом. Кенни моргает, заметив их близость. Глаза Кевина остекленели и блестят, частично скрытые светло-каштановой челкой, косо падающей на скулы, придавая ему все более растрепанный вид, а на лице застыла знакомая кривая усмешка. — А? — глупо произносит Кенни, прежде чем чувствует, как пальцы в его волосах медленно начинают тереть шею, рисуя игривые маленькие круги на коже, а Кевин ухмыляется ему, сверля темно-синими глазами. Кенни вдруг захотелось снова надеть капюшон. Он чувствует, как горит его лицо, и с трудом сглатывает. Кевин, должно быть, заметил это, потому что он выгибает бровь и улыбается еще шире. Это почти издевательство — Кенни уверен, что это так, когда он чувствует, как другая рука брата касается его колена. Пальцы горячие, даже сквозь джинсы, и когда они начинают медленно подниматься вверх по бедру, заставляя его дыхание тихо прерываться, Кенни чувствует, как по шее и лицу пробегает дрожь паники, тонкий блеск холодного пота выступает на его теле. Кевин убирает свою руку с волос Кенни и одной рукой мягко толкает младшего мальчика на диван, перемещаясь, чтобы оседлать его, и наклоняется так близко, что Кенни чувствует соленый запах пота, оставшийся мускус от тяжелой дневной работы, смешивающийся на его коже. Кенни машинально закрывает глаза и вдыхает этот запах, такой старый, грубый, опытный. Последняя мысль вызывает у него легкую дрожь, и Кенни внутренне встряхивается и пытается успокоиться, прежде чем заговорить. — К-Кев, что?.. — он вздрагивает, открывая глаза, но Кевин только лениво улыбается ему, поднося руку к лицу Кенни и слегка проводя пальцами по его щеке. Мимолетное, но электрическое прикосновение заставляет его вздрогнуть, и Кевин, видя это, одаривает его бесспорно хищной ухмылкой, клыки которой мелькают в голубом свете телевизора. В голове Кенни звенят тревожные колокольчики, и он глубоко вдыхает, дыхание дрожит у него в горле, когда прикосновение к его губам переходит в легкое прикосновение. Он снова сглатывает. Они с Кевином часто ездили верхом, боролись на полу, ласково прижимались друг к другу и смеялись, но ничего подобного не было. Кенни всегда отмахивался от толчков, которые испытывал, когда Кевин дотрагивался до него, как от продукта чрезмерно возбужденных гормонов в сочетании с его запутанным, особенно извращенным умом. А теперь вот это, тело Кенни, зажатое между потертыми, потертыми подушками дивана и тяжестью худощавого тела старшего мальчика, руки Кевина, гладящие его лицо, горячий воздух между ними - это совсем другое. Это менее грубо, каждый легкий удар перышка посылает крошечные искры ощущения по его коже, затуманивая его мысли... более интимно, что делает все это более коварным и опасным. Кевин, может быть, и выпил немного, но старший мальчик умел держать свою выпивку в руках. Нет, Кевин определенно знает, что делает, и одна эта мысль одновременно возбуждает и шокирует Кенни. Он знает, что здесь происходит, но в первый раз он действительно не понимает этого. В четырнадцать лет Кенни Маккормик был готов на все. Он всегда считался самым опытным в своей небольшой группе друзей, безусловно, самым осведомленным во всем, что неуместно, особенно в сексе. Он считал себя экспертом в этой области. Ничто не могло так сильно взволновать этого мальчика, даже в таком сумасшедшем городе, как Южный Парк. Но, чувствуя горячее дыхание брата в своем ухе, уткнувшись носом в его грязные светлые волосы, Кенни рассуждает рационально, это что-то из его Лиги. То, что сейчас делает с ним восемнадцатилетний Кевин Маккормик, не только неуместно, но и граничит с неприличием-табу. Конечно, на самом деле еще ничего не произошло, но руки Кевина на бедре, в волосах, влажные губы, приоткрывшиеся у щеки—и что еще важнее, его собственная физическая реакция, трепещущие глаза, бешено бьющееся сердце, заставляющее адреналин бурлить в венах, тайный трепет при приближении к запретному. Он немного напуган, но опытные пальцы Кевина, скользящие по его шее и груди, только усиливают его возбуждение. Кенни нерешительно и неуверенно поворачивает голову в сторону Кевина, останавливаясь, когда чувствует, как дыхание его собеседника касается его губ. — Кевин, — задыхаясь, произносит Кенни имя своего брата. — Я... Старший мальчик успокаивает его, просовывая теплую руку между открытыми клапанами куртки и вверх по торсу, посылая электрический разряд по нервным путям и позвоночнику, прежде чем присоединиться к другому в верхней части шеи Кенни, нежно держа его лицо. Кевин смотрит на него сверху вниз сквозь полуприкрытые голубые глаза, которые по какой-то причине, кажется, подразумевают гораздо больше, чем он когда-либо мог бы выразить, но почему-то это успокаивает. Кенни поднимает дрожащую руку, чтобы коснуться щеки Кевина, и взгляд Кевина скользит вниз, задерживаясь на его губах, и Кенни чувствует странное шевеление в животе, потому что, несмотря на его смелость, это, ну, он не знает... Когда он чувствует влажные, твердые, но целомудренные губы на своих губах, любые слабые протесты, которые он мог бы иметь, распадаются, исчезая в уголках его сознания, на которые у него просто нет желания обращать внимание в данный момент. Да, это странно, чувствовать рот брата на своем собственном, и когда Кевин нежно облизывает его рот, слегка смахивая на пиво и что-то явно нерафинированное и очень мужественное, Кенни должен признать, что это ни в малейшей степени не отталкивает. Нет, это восхитительно противозаконно, и когда руки Кевина скользят вниз, чтобы обхватить его бедра, опытный язык щелкает по его, Кенни думает, странно ясно, что если это вызывает у него тошноту, что ж, в данный момент это невозможно вылечить. В конце концов, нет ничего такого, что бы ему не звонили раньше. Кенни обхватывает руками талию Кевина, притягивая его тело вплотную к своему, прежде чем прервать поцелуй и перевернуть их обоих, так что он сидит на Кевине. Он прижимает плечи Кевина к подушкам и снова наклоняется, чтобы прикоснуться губами к губам брата. Нервничая, но всегда осмеливаясь, Кенни кладет руку на твердый живот Кевина, скользя пальцами вниз, чтобы поиграть со слегка потертым поясом его джинсов, призрачно проводя рукой чуть выше промежности брата. Кевин застонал в ответ и схватил Кенни за затылок, запустив пальцы в его волосы и сжав их губы вместе. Кенни не может не улыбнуться сквозь поцелуй. Эй, он возьмет все, что сможет достать.