Ирландская легенда

Ровно четыреста лет назад в графстве Ирландском Керри ведьма глядела на звездопад возле открытой двери. Дом ее был у холма в лесу, вдаль от морской деревни... Герцог же некий травил лису в гонке уже двухдневной и заплутал в буреломе он, всю растерял он свиту; видит огни — аккуратный дом, мягко плющом увитый, видит — девица стоит и ждет будто его прихода... Много звезд потерял небосвод в эту ночь до восхода. Ведьма наутро сказала: «Ты, милый, уедешь — знаю. Я и не жду теперь клятв святых — жизнь у меня другая. Только вот знаешь, родится дочь — хочешь, запомни это или сейчас убирайся прочь прямо в хмельное лето». Герцог ответил: «Хотел бы я сделать тебя супругой, хоть ты меня не взяла б в мужья — но протяни мне руку: дочку я буду всю жизнь любить, я в этот дом приеду...» Так началась этой сказки нить, в ясную полночь лета. Девочка в срок родилась на свет, ведьма крестила — Эйлиш*... Редкое имя, да даже нет, вовсе его не встретишь; ведьма её полюбила так, как никого на свете, сердце стучало с сердечком в такт... Чудо святое — дети. Герцог приехал на третий год — Эйлиш его встречала, ведьма по звездам его приход месяц назад узнала. Ведьма и герцог ласкали дочь, вместе играли, пели... Герцог и ведьма на ту же ночь встретились у качелей. Так через год появился сын, герцог ему дал имя: маленький Сифра** стал их вторым лучиком света в дыме. Сифра и Эйлиш росли вдвоем, всюду играли вместе, каждый облазили водоём, в каждом побыли месте, ведьма брусничный им хлеб пекла и ворожила радость, герцог дары возил из стекла, золото, ткани, сладость... Герцог погиб через восемь лет — слать перестал подарки; ведьма гадала на лисий след и на свечном огарке, детям сказала: «Ушел отец, он теперь там, у Бога...» Ведьма не плакала, но рубец ныл в её сердце долго. Эйлиш и Сифра росли теперь лишь под крылом у ведьмы — нынче никто не толкнется в дверь, звякнув бубенцом медным. Так пролетели ещё шесть лет — Эйлиш уже семнадцать, Сифра шагал за ней ровно в след, ростом уж мог тягаться... Ведьма читала им книги вслух и от людей хранила — что-то шептала на птичий пух, что-то чертила мылом; но постепенно её краса стала как будто злее, солнце гасло в её волосах, губы стали белее. Сифра спросил её как-то вдруг: «Мама, ты что, болеешь?» Ведьма смеялась: «Да нет, мой друг, слову ты не поверишь... Жизнь моя раньше была черна, силы мои от ада, я ему долго была верна — мне и была награда, но я теперь ведь не сею мрак — вот и плачу за это... Мне Сатана теперь лютый враг, только вот песня спета: Боже меня не возьмет к себе — слишком черна я, слишком... Мне не видать даже трех небес — так-то, мои детишки. Милого вашего мне отца не повстречать по смерти — жаль, я коснуться его лица так бы хотела, верьте...» Брат и сестра не сомкнули глаз после такого слова — и в предрассветный и темный час было уже готово ими решение — до конца жизни отдать их церкви, чтобы увидела мать отца благодаря их жертве, чтобы впустил её Пётр в Эдем, Бог подарил ей вечность... Утром их мать не нашла совсем следа: мешок на плечи, хлеб да вода — так ушли они, так начинался путь их — ведьма смеялась и жгла огни — знала, что не вернуть их... Сифра и Эйлиш дошли вдвоем только до перекрёстка — каждому дальше другим путем: Эйлиш пора в повозку, что довезет её в монастырь женский, что возле моря, Сифре же дальше через пустырь в школу, что при соборе. Так обнялись они — и прощай! Путь их тернист и долог, только вот мамы дорога в Рай — этот подарок дорог. Многие годы молитв и месс, труд и служенье Богу, слезы святые и дух чудес — ведьминых чад дорога. Эйлиш по-прежнему весела, так же честна и ясна, каждый день говорит она с Богом — и не напрасно. Сифра серьезен, но мягок он — он обо всех хлопочет, стоит пройти ему вдоль икон — дерево мироточит. Ведьма же молится, ходит в храм, псалмы поет и гимны, и в воскресение по утрам просит: «Лорд, помоги им!» Первым ушел Сифра в мир иной, кланялись люди низко — было б ему сорок два весной, он уже был епископ... Ведьма узнала о смерти так — свечка в руке погасла, Эйлиш же весть рассказал моряк, он был у Сифры в пастве. В день его смерти горела ночь призрачными огнями — те, у кого же была немочь, все исцелились сами... Эйлиш погибла в семьдесят три мудрою аббатисой — ведьме сказали о том костры из молодого тиса. В день её смерти пылал прилив жёлтым и ярко-алым — в ночь зацвели сорок сотен слив, шел снегопад немалый... Ведьма скончалась спустя семь лет — тихо и одиноко. В домике просто качнулся свет, берег шепнул осокой — где-то шагнула она в Врата, в Рая святые двери... Так завершилась легенда та в графстве Ирландском Керри. _ Примечания. * с ирл. «Бог — моя присяга» ** с ирл. «мир Бога»