Серебро твоих глаз

      Солнце заходит за горизонт и улыбается своими последними лучами. Несколько из них успели мазнуть по недавно выбритой щеке, дразня и заигрывая с молодым мужчиной. Ночь — его любимое время. Ночью все снимают маски и открывают сердце истинному голосу души, не стесняясь чужих глаз. Любовь — драгоценность. Единственное из благ, что не досталось Эрвину Смиту. В двадцать пять лет на него обрушилось огромное состояние его отца, и молодой юноша справлялся с ним, как мог. Сначала он оплатил дорогое обучение за континентом, где провел четыре года и, вернувшись на родину, занялся инвестицией в свое дело. Нанял рабочих, построил несколько ресторанов по городу и греб деньги лопатой. Он одевался в дорогие шелковые кимоно, подпоясывался атласными тканями, пах мускатным орехом и элитарным чаем. В тридцать лет он, как и подобает человеку его статуса, женился. Его избранницей стала очень миловидная, нежная девушка. Она не создавала проблем и исправно проводила ночи в покоях своего супруга, когда тот ее желал. Но, к сожалению, спустя три года она заболела и умерла. Кто-то и з слуг притащил тиф с порта, откуда покупал рыбу в господский дом. Эрвин не сильно горевал по ней, но больше не женился. Со своей первой женщиной он не испытывал сильных чувств, но, приходя домой, ему было приятно видеть картину традиционно счастливой семьи. Будучи очень занятым человеком, он легко смог принять свою холостую жизнь. Эрвин открыл для себя бордели в качестве ночного времяпрепровождения. Хорошенькие девушки, что могли выполнить все, что он пожелает, теперь часто грелись в объятиях Смита. Сегодня он, закончив работу раньше обычного, решил посетить новый публичный дом на соседней улице. Там он еще не был, а жажда новых лиц билась в нем ручьем. Небольшой, но элегантно обставленный дом встречал богача смехом куртизанок и их клиентов. Внутри пахло смесью благовоний корицы и лаванды, тусклый свет задавал интимную атмосферу, и Эрвин быстро расслабился. Усевшись за столиком, он заказал саке и стал приглядываться к женщинам. Он не любил обильно напудренных, ему нравилось видеть настоящий цвет лица девушки. Его пугали объемные прически с какими-то причудливыми вставками или заколками, а кимоно в темных оттенках его просто раздражало. Местные юдзё* не блистали красотой, но и голимыми уродками их назвать было трудно. Обычная, совершенно посредственная внешность, что для такого тонкого ценителя женской красоты, как Эрвин, просто резала глаза. Разочаровавшись, он смирился со своим одиночеством на этот вечер. Уходить и искать новизны ему не захотелось, поэтому он решил просто напиться под приглушенные звуки кото*. — Ваш саке, господин, — тонкая бледная рука поставила поднос с напитком перед носом склонившегося Эрвина. Он поспешил поднять глаза и увидел перед собой молодого юношу. Острый точеный подбородок и раскосые глаза отдавали холодом, но его чуть припухлые губы выдали натуру чувственную и эмоциональную. Эрвин был очарован. — Как тебя зовут? — он поднял голову со стола и пригладил волосы. — Ливай, — юноша удивленно вскинул бровь, но интонация низкого голоса не изменилась. — Ты здесь работаешь, Ливай? — глаза Смита заблестели. Он внимательно изучал нового знакомого, заинтересовано вглядываясь в его лицо. — Да. Я разношу напитки и еду посетителям нашего дома, — Ливай говорил ровно и c плохо прикрытым недовольством отвечал на вопросы. — Присядь-ка со мной, — Эрвин похлопал по бархатной поверхности дивана, на котором сидел. — Мне нужно работать, господин. Если вы больше ничего не желаете, я вас покину, — происходящее ему не нравилось. Он поспешил забрать поднос и развернуться, поспешно удаляясь. Эрвин, неожиданно для самого себя, расстроился. Он не привык слышать отказ и, впервые столкнувшись с человеком, что не поддался его тонким манипуляциям, был очень удивлен. Холодный тон и равнодушие Ливая шли в разрез его статусу простого работника публичного дома. Он не падок на деньги, ему не льстит внимание господ. Во время их непродолжительного диалога, Эрвин никак не мог избавиться от ощущения, что официант разговаривает с ним через губу, неохотно отвечая на вопросы назойливого посетителя. Смит задумался. Между столами бегали куртизанки, смеялись, ласково ведя беседы со своими клиентами. Темная макушка Леви периодически мелькала в разных углах комнаты, то принося напитки, то забирая подносы к грязной едой. Эрвин напряженно следил за ним, пытаясь поймать взгляд, но он упорно игнорировал господина, еще больше распаляя чужое желание. И, когда Леви все-таки поднял на него глаза и увидел, как томно потяжелел господский взгляд, то не смог сдержать улыбки. По мнению юноши — то была лишь насмешка, но в возбужденном уме Эрвина эти приподнятые уголки заиграли ядовитыми красками соблазнения и взаимной страсти. Смит растянулся в сытой улыбке и двумя пальцами подозвал парня в себе. — Будете просить счет? — съязвил Ливай. — Ну что ты, какой счет, — мужчина понизил голос, — я хочу сделать еще заказ, — он свернул глазами, выделяя последнее слово. — Могу посоветовать вам нигири-суси*, — Леви старался подделать равнодушный тон, хотя кончики ушей его уже давно покраснели, а в туго затянутом кимоно стало тесно, — он хорошо сочетается с алкоголем, и поможет вам долго не пьянеть. — Я уже пьян, — тянул Эрвин, непрерывно глядя на молодого парня, — что же мне делать? Может быть, мне поможет этот прекрасный ангел, что стоит передо мной? — на этих словах он потянулся к тонкой руке, нежно оглаживая большим пальцем костяшки и заглядывая в чужое лицо. — Ангел? — усмехнулся Леви, — никакого ангела перед вами нет. Вы, видимо, слишком пьяны, — колко ответил официант, однако руки нее отнял. — А кто же ты? Прекрасник и красавец, — Эрвин, притянув того вплотную, стал мурчать на ухо всякий бред, половину которого и сам не мог разобрать, — хочешь что-нибудь вкусненькое? — он отодвинул голову, внимательно всматриваясь в красное лицо смущенного Леви, — во время работы тебе ведь нельзя отлучаться? — Нельзя. Эрвин посадил Леви на коленки и стал поглаживать по мускулистой спине. Тонкие руки обвили его шею, а лицо пряталось в складки плотной ткани широкого кимоно. — На кого ты работаешь? — Леви пальцем указал на темно-красную дверь около входа, — хочешь пойти со мной? Я договорюсь с твоим начальником, чтобы тебя отпустили, — Эрвин заправил выпавшую темную прядь за ухо и погладил по макушке широкой теплой ладонью. Леви в ответ только кивнул. Господин жестом указал сесть в угол дивана и попросил ждать его здесь, быстро вставая и поправляя одежды. Он широким шагом направился к двери, на которую указал Ливай, и через секунду скрылся за ней. Леви, оглядываясь по сторонам, заметил завистливый взгляд одной из своих подруг. — Он захотел тебя купить? — она подошла к официанту. — Вроде того. — Он очень богатый. Ты знаешь, как его зовут? — девушка с ярко накрашенными губами подсела ближе, рассматривая своего друга. Леви отрицательно помотал головой. — Это Эрвин Смит, у него по всему городу рестораны морской еды. Большой улов, — она улыбнулась, — только мужеложец, оказывается. — Мало ли, какие у этих богачей замашки. Хотя бы кольца нет, уже радует. — Да уж, — девушка грустно посмотрела на своего клиента, расплачивающегося за еду, — нам их не понять, — и, увидев, что светловолосый мужчина вышел из кабинета ее начальника, шепнула, — удачи, — и ускользнула прочь. — Кто она? — Эрвин проводил юдзё взглядом. — Моя подруга. Как вас зовут? — желая перевести тему, бегло спросил Ривай. — Эрвин. Я поговорил с твоим начальником, ээ… Кенни, кажется? — Леви кивнул, — и он согласился отпустить тебя на сегодня. Это не вычтется из твоего дохода, я договорился. Официант мотнул головой, стряхивая челку с глаз, и встал с дивана, — ну пошли. До дома Эрвина они шли в тишине. Господин периодически поглядывал на Леви, оценивая его настроение, но кроме маски равнодушия ничего разглядеть не смог. Конечно, это была только маска. Сердце юноши стучало в бешеном темпе, заглушая все посторонние звуки улицы. На смену пунцовой краски пришла тревога, лицо побледнело. Леви достоверно не знал, чего именно захочет его новый покровитель. — Я надеюсь, вы не любитель чего-то странного? — хрипло спросил он. Голос осел после длительного молчания, и Леви уже мысленно проклинал себя за это. Выдавать свое волнение он не собирался. — Ну, смотря что ты подразумеваешь под странным, — уклончиво ответил мужчина, улыбаясь уголками губ, — не волнуйся, я не заставлю тебя делать то, чего ты не захочешь. Что же, это уже радовало. Леви ни секунды не сомневался в адекватности Эрвина, но вопрос доверия оставался стоять очень остро. Окинув восхищенным взглядом большой дом из темно-красного дерева, Леви охнул. Конечно, его новый знакомый создавал впечатление состоятельного человека, но откровенной роскоши он не ожидал. Тяжелую лакированную дверь придержал Эрвин, пропуская гостя внутрь. — Хочешь чего-нибудь? — хозяин снял с себя верхнюю одежду, оставшись в нагадзюбан*. Леви сглотнул. — У вас есть умэсю*? — Умэсю? Нет, а что это? — Эрвин сел на темно-синий бархатный дзабутон*, рукой приглашая к себе, — не стесняйся. Леви неспеша опустился на колени и, развернувшись спиной, уместился между господских разведенных ног. Чужие тяжелые ладони обвили его стан и, расслабившись, юноша опрокинул голову на плечи Эрвина. Он повернул голову и стал рассматривать чужое загорелое лицо. Тепло от тела другого человека приятно сползло к паху, и член мгновенно затвердел под тяжелым дыханием господина. Эрвин медленно обхватил мочку уха и, втянув в рот, стал тягуче посасывать. Вязкая слюна стекла в ушную раковину, щекоча чувствительную кожу. Леви издал тихий вздох. — Это вино, — с придыханием начал объяснение парень, — его делают на сливе. — Оно тебе нравится? — Эрвин стал медленно развязывать чужое кимоно, параллельно целую в шею. Леви почувствовал, как в поясницу давит эрекция господина, и не смог сдержать усмешки. — Оно бы понравилось вам. Я не пью алкоголь, — он повернул голову набок и, изловчившись, чмокнул Эрвина в мягкую щеку. Господин растянулся в улыбке. — Почему не пьешь? — Во-первых, не люблю, — он озорно свернул глазами, — а во-вторых, я не пьянею. Эрвин внимательно заглянул в его лицо. Неудобно повернув голову, Леви приходилось коситься, чтобы сохранять зрительный контакт. Господину это показалось милым, и он поцеловал его в колючий висок, — так ты хотел напоить меня? — Может быть. — Зачем? — мужчина театрально поднял брови, изображая обиду. — Сбежал бы, — Леви хохотнул и вырвался из тесных объятий. Лицо Эрвина заволокло разочарованием. — Разве тебе противно быть со мной? — Мм… не скажу, — довольно промурлыкал Ливай. Он устроился на чужих бедрах и, поерзав, окинул взглядом комнату. Это была господская спальня, выполненная в темных тонах и обставленная дорогой мебелью. Эрегированный член Эрвина упирался в его мошонку и Ливай решил воспользоваться этим. Он начал ерзать, скользя вверх-вниз по чужому достоинству и, чувствуя, как плотно обтянутое белье трется друг об друга, тихо стонал, закусив губу. — Негодник, — усмехнулся господин. Ему и самому хотелось кричать во весь голос от того, как явно он чувствует шовчик чужих яиц. В такой позе Ливай выглядел безумно сексуально и порочно. Запустив руку под голубой нагадзюбан, Эрвин стал поглаживать небольшой, но аккуратный и толстый член, перебирая черные жесткие волосы над ним. Леви, в ответ на ласку, стал ерзать еще сильнее, стонать громче, прося большего. — Что, уже невтерпёж? — господин дернул бедрами, побуждая слезть юношу, и подмял его разгоряченное тело под себя. В ответ Леви лишь протянул что-то нечленораздельное, заламывая брови на пике удовольствия. Эрвин, стянув с себя последние одежды, стал раздевать разомлевшего Ливая. Его тело оказалось довольно худым, но обилие сухих мышц создавало впечатление физически сильного человека. Его мускулистые руки скользили по мокрой спине господина, а ноги обхватывали чужие бедра, притягивая крепко-накрепко к себе. Они целовались медленно, чувственно, и безумно громко. Эрвину нравилось смаковать звуки — он чмокал, посасывал губу, тяжело дыша, и мычал, прикрывая глаза в приятной неге. Он активно ласкал своего любовника, периодически повторяя поцелуй, что на остром контрасте ощущалось как кнут и пряник для ноющего члена Ривая. — Господин, прошу, — он попытался высвободиться от чужих рук, что сковывали его тисками и не давали ни единого права на инициативу. Эрвин был очень властным в постели. Но увидев, каким темным стал взгляд серых глаз, решил поддаться. — Встань на четвереньки и широко раздвинь ноги, — голос звучал томно и строго, немного напоминающий тон учителя, делающего замечание. Ривай послушался. Он глубоко прогнулся в спине и, сгорая от смущения, стал ожидать последующих действий. Почувствовав широкие поглаживания ладоней на своих ягодицах, он подумал, что Эрвин собрался входить. Он сглотнул и зажмурился, ожидая болезненных ощущений, но, почувствовав чужое горячее дыхание сзади, он резко распахнул глаза и вздрогнул. Через секунду толстый язык размашисто мазнул по входу, и пальцы на ногах Леви рефлекторно поджались. — А-ах, Эрвин… — голос предательски дрогнул. Перед глазами стояли искры, в ушах стучало загнанное сердце. Леви потянулся к сочащемуся члену, но его руку моментально перехватили. — Не хитри. Еще не время, — тяжелая ладонь с громким шлепком опустилась на ягодицу, наказывая за непослушание. Но Леви не понравилось, что тот оторвался от своего занятия, и он, заведя руку назад, вцепился в светлые волосы, притягивая лицо обратно к мокрому входу. До слуха Эрвина долетел тихий скулеж, — такой строгач, а сам течет, как девка, пока ему отлизывают, — ухмыльнулся господин. — Тихо! — грозно прикрикнул Ливай, но его колени подгибались, и голос звучал больше жалобно, нежели устрашающе, как он изначально планировал. В ответ Эрвин шлепнул снизу-вверх упругую ягодицу, и отстранился. Леви разочарованно хмыкнул, но тут же почувствовал крупную головку члена и громко застонал. Господин стал медленно проталкиваться внутрь — стенки входа с трудом расступались перед толстым членом мужчины. Он нагнулся вперед и припал к широкой спине Ривая, обнимая того поперек живота и успокаивающе поглаживая. Внутри него было тесно и горячо, Эрвин с трудом сдерживался, чтобы не войти во всю длину. — Давай, Эрвин, глубже, — будто услышав чужие мысли, простонал парень. И, не найдя сил больше держать себя в руках, Эрвин сорвался на бешеный темп. Он трахал быстро и грубо, переходя на плавные движения бедрами, медленно стимулируя простату влажной головкой. Леви выгибался и подставлялся навстречу, жмурясь и комкая светлые простыни. Господин перебирал взмокшие волосы на макушке, нюхая их перемешанный запах благовоний, травяного мыла и кожного сала. — Леви… Можно я кончу в тебя? — прохрипел Эрвин над чужим ухом. — Давай. Удовольствие настигло их волной мощного оргазма, пронизывая все тело электрическим током. Эрвин высунул еще стоящий член и, поглаживая небольшие ягодицы, завалился на смятую постель. Парень выпрямил ноги и сел напротив, внимательно наблюдая за любовником. Солнце неспешно выглядывало из-за горизонта, но темнота еще не сдала свои полномочия. Ночь — любимое время Эрвина Смита. Ночью все снимают маски и открывают сердце истинному голосу души, не стесняясь чужих глаз. Любовь — драгоценность. Благо, что он наконец-то смог познать.