Отправить сообщение

Огни ночного города отражались в линзах очков, завораживая своей красотой и принося какое-то еле ощутимое спокойствие. Цукишима поёжился от ветра и закрыл окно, усаживаясь поудобнее на сиденье. — Прохладно сегодня, не так ли? — водитель такси, не особо отличавшийся молчаливостью, то и дело спрашивал что-то у своего пассажира. — Слишком прохладно для летней ночи. — Да, — Цукишима в очередной раз демонстративно поправил наушники, намекая на то, что он хочет послушать музыку, а не рассуждать о погоде, и мельком посмотрел в зеркало заднего вида, едва заметно улыбаясь. Спокойная музыка уводит в размышления о какой-то ерунде, и лишь огни проезжающих мимо машин изредка заставляют отвлекаться на дорогу; только сейчас Кей задумался, что переживает. Он пытается растереть замёрзшие руки, но те будто отказываются с ним сотрудничать, то и дело подрагивая. — Что-то случилось? — неугомонный таксист снова попытался начать разговор, на что получил раздражённое цыканье и громкий вздох. — А-а, понимаю… — Не очень похоже, если честно, — Цукки закатил глаза и поправил очки на переносице, заглядывая в телефон для поиска новой песни. — Вы нервничаете, — продолжил монолог старый мужчина, крепко ухватившись за руль. — Это нормально, тут нечего скрывать, — он добродушно улыбнулся, включая поворотник, — все нервничают, когда едут в аэропорт. Кей внутренне вспыхнул от возмущения, но виду не подал. Он лишь засунул руки в карманы ветровки, норовя спрятать их от зоркого взгляда водителя. — Всё в порядке, — после некоторой паузы отозвался Цукишима, тут же меняя тему разговора, — здесь нам не нужно поворачивать, так будет быстрее. Мужчина хмыкнул и уж хотел было ответить наглому юноше, но резко ударил по тормозам, выкрикивая что-то нецензурное. — Чтоб тебя! — старик ещё раз выругался, прежде чем продолжить поездку. — Простите, чёрная кошка на дорогу выбежала. Цукишима взглянул на заднее сиденье, где мирно сопел пристёгнутый Ямагучи, которому, видимо, было абсолютно плевать на резкую смену траектории автомобиля, и облегчённо выдохнул, поправляя врезавшийся в плечо ремень безопасности. — Ничего страшного, — Цукишима посмотрел на время и к своему удивлению тихо продолжил: — они здесь часто так выскакивают. Где-то с минуту таксист ехал молча, и Кей даже обрадовался, вновь делая музыку погромче, то и дело смотря на пускающего слюни Ямагучи, но затем хриплый голос заставил его вздрогнуть от неожиданности. — К несчастью это, — старик притормозил, сворачивая на парковку около аэропорта, — вам лучше быть осторожнее. Цукишима уже тысячу раз успел пожалеть о том, что не прикинулся глухим, дабы не разговаривать с водителем, но вместо раздражительного «отвалите, пожалуйста» глубоко вдохнул и, досчитав до пяти, произнёс: — Я в это не верю, извините, — Цукишима быстро протянул деньги, не давая собеседнику возможности продолжить нравоучения. Тадаши, до этого момента тихо посапывающий, теперь, завидев в окне аэропорт, начал резко искать улетевший под сиденье рюкзак и пытаться отстегнуть заевший ремень безопасности, параллельно извиняясь перед водителем за задержку. — Ну ты там долго ещё? — Цукишима открыл заднюю дверь, заглядывая в машину. — Смотри, а то опоздаешь. — Прости, Цукки, сейчас-сейчас, просто отстегнуться не могу, — Ямагучи вновь начал нажимать на проклятую кнопку дрожащими руками, попутно что-то шепча себе под нос. — Давай я помогу, — Кей, отставив чемодан, бесцеремонно протянул руку к фиксатору и легко щёлкнул замком ремня, «освобождая» Ямагучи. В тот же момент, когда Тадаши взглянул на Цукишиму испуганно-благодарными глазами, когда звонкий щелчок прозвучал в салоне автомобиля, когда кончики пальцев случайно проехались по ткани джинсов, Цукишиме кажется, что он сейчас сойдёт с ума от разом нахлынувших тёплых чувств. По спине проходит нездоровый холодок, когда он понимает, что слишком долго находится лицом к лицу с Ямагучи, поэтому Кей быстро высовывается обратно и, подхватив чужой рюкзак, быстрым шагом отправляется ко входу в аэропорт, нахмурившись. Уже в зале ожидания, сидя на светлом диване, Цукишима решил завести разговор с притихшим Ямагучи. — Ты не боишься летать? — наигранно меланхолично спросил он и, стараясь спрятать собственное волнение, отвернулся в сторону выхода. — Говорят, это немного страшно. — Нет, а чего там бояться? — Тадаши крутил паспорт с билетом в руках, внимательно всматриваясь в них. — Самое страшное — взлёт и посадка, а высоты я никогда не боялся, — он улыбнулся, боковым зрением замечая, как дёргается нос Цукишимы при слове «высота». Тот хоть и был 190 сантиметров ростом, но до жути боялся залезть даже на небольшую лестницу, всем своим видом показывая, что ему это «просто не нужно» под тихие смешки Кагеямы и Хинаты. — Цукки, когда ты в самолёте — тебе уже некуда деваться, — эти слова бьют по рёбрам, вызывая волну напряжения по всему телу, — но я летал уже кучу раз и всё было хорошо, так что… — Да, — бросил Цукишима и поспешил взять чужой рюкзак, уже чуть громче добавляя: — идём, твой рейс объявили. Да, и всю эту кучу раз я безумно переживал. Безумно — слово, которое в жизни Кея могло применяться исключительно по отношению к Ямагучи. Уже не раз Цукишима замечал за собой, что для Тадаши в его жизни слишком много поблажек: только он может звать его по имени, при этом не вызывая раздражения, хотя чаще он обходится привычным «Цукки»; только он может заставить отложить наушники и привлечь к себе внимание; только он может рассмешить Цукишиму. Иногда Кею казалось, что он — та самая капля нефти в чистом озере, ведь Ямагучи был таким светлым и искренним, что когда Кей впервые его увидел, понял — он ему нужен. Весь такой разговорчивый, отзывчивый, с иногда детским поведением и глупой кличкой, которой Тадаши «наградил» Цукишиму. С неимоверным стремлением стать лучше и забавным хохолком, торчащим вверх. — Ну что? — Ямагучи, переминаясь с ноги на ногу, сжал край паспорта в ладони. — Спасибо, что провёл. Непросто, наверное, было встать со мной в такое время, и… И Цукишима, привыкший держать эмоции при себе, делает шаг навстречу и сгребает растерявшегося Ямагучи в объятия, кладя подбородок на его макушку. Прямо сейчас Кею очень хочется наплевать на всё, взять билет на тот же самолёт и улететь куда подальше вместе с Ямагучи. Но на деле он лишь чуть сильнее обнимает лучшего друга, вкладывая в это всё то, что чувствует. Ямагучи в ответ на это аккуратно укладывает голову на грудь Цукишимы и обнимает его в ответ. Чувство умиротворения окутывает Кея с ног до головы, согревая и расслабляя напряжённые мышцы. Цукишиме кажется, что только сейчас он понимает значение слова «уют». Прямо сейчас уют — стоять в шумном аэропорту пятничным утром, абсолютно не выспавшимся, с бардаком на голове, в мятой одежде и разряженным телефоном. Стоять и обнимать человека, ради которого не жалко пренебречь собственным комфортом. Ощущать дыхание возле шеи и чужую руку, что легонько поглаживает спину. Прямо сейчас каждому из них меньше всего хочется отстраниться первым. — Ямагучи… — Цукишима всё-таки уступает и нарушает тишину первым, — Я… — он тут же мысленно даёт себе пощёчину за то, что не может сказать таких простых слов, и лишь добавляет: — не забудь рюкзак. Кей хочет, чтобы он забыл рюкзак. Чтобы никуда не улетал, не стоял сейчас тут в четыре утра такой сонный и лохматый, хочет, чтобы не приходилось прощаться, чтобы прямо сейчас Тадаши сказал «да к чёрту» и заказал такси домой. Хочет, чтобы заветные слова, которые он собирается сказать Ямагучи, заставили того остаться здесь, с ним. Хочет для начала просто сказать их. Но Ямагучи стягивает с его плеч дурацкий синий рюкзак с кучей нашивок, снова бесконечно извиняясь и благодаря, не давая Цукишиме сказать и слова. — Ямагучи, я… Глухой стук заставляет парней одновременно опустить голову вниз и они кое-как уклоняются, чтобы не удариться лбами. Прямо возле ноги Ямагучи лежит маленький брелок в виде волейбольного мяча, что отпал от бокового кармана рюкзака. — Не возьмёшь его себе? — Ямагучи быстро поднимает сине-жёлтый шарик, сразу же протягивая его Цукишиме. — Я знаю, что… — Возьму, — резко перебивает Кей, забирая брелок из рук, а затем едва слышно добавляет: — я тебе его обязательно отдам, когда прилетишь. Несколько секунд Ямагучи глупо смотрит на друга, а затем улыбается, да так ярко, что Цукишиме кажется, будто линзы на его очках вот-вот треснут от напряжения. — Я пойду, Цукки, скоро моя очередь, — Тадаши напоследок ещё раз широко улыбается Кею и, обняв друга, разворачивается и уходит к шумной, активно что-то обсуждающей толпе. А Цукишима остаётся стоять на месте, полный решимости сказать то, что так давно хотел. Только вот Ямагучи повернётся, посмотрит ещё раз в его сторону, улыбнётся — и тогда Кей обязательно это произнесёт, нельзя ведь бегать от этого вечно. И Тадаши действительно поворачивается, смотрит в его сторону и широко улыбается, размахивая рукой, а Цукишима стоит, как вкопанный, не в силах отвести взгляд от сияющих глаз. Как только он делает глубокий вдох и собирается с мыслями, Ямагучи уже отворачивается, проходя дальше по очереди. Всё, что может сделать Кей — нервно протереть очки и в очередной раз выругаться про себя, решая, что уж СМС он сможет написать. Почему-то именно в этот раз Цукишима понимает, что не может отпустить Ямагучи просто так, без слов, которые обычно люди говорят в аэропорту. Именно в этот день, 13 августа, Кей твёрдо решил, что он обязан хоть раз отплатить Тадаши той же заботой. Поэтому, когда он подходит к окну, из которого виден самолёт, он достаёт телефон и ищет в контактах «Тадаши». Вот, на фотографии, сделанной Сугаварой исподтишка, они вдвоём едят арбуз в летнем лагере, и Ямагучи с косточкой на щеке смеётся оттого, что Хината, поперхнувшись, плюнул куском арбуза прямо Цукишиме на очки. Он и сам не знает, почему выбрал именно это фото, но из раздумий его вырывает какое-то внезапное чувство, и он пробегается взглядом по иллюминаторам, увидев в одном из них знакомый торчащий хохолок. Ямагучи в этот же момент поворачивается и смотрит прямо на Цукишиму, слегка прищуриваясь и покачивая рукой. И Кей может поклясться, что смог рассмотреть всю россыпь веснушек и лёгкий румянец на щеках лучшего друга, будто находится совсем близко к нему. Тадаши жестом показывает, что обязательно его наберёт, как долетит, даже не особо уверенный в том, что Цукишима его видит, но он коротко кивает на это и начинает что-то печатать в своём телефоне. Ямагучи сбивает его ответным СМС. «Пора отключать телефоны. Скоро увидимся?» «!*» Кей зависает, не в силах оторвать взгляда от этих сообщений, и быстро стирает с трудом написанные слова, блокируя телефон. Рой мыслей крутится в голове, но самая главная проникает под кожу, заставляя съёжиться и вновь разблокировать телефон. Если не сейчас, то никогда. Он всё равно прочитает, когда прилетит. Как только самолёт мягко оторвался от земли, Цукки окатила волна смешанных чувств. Всё, что происходило с самого утра, — надоедливый таксист, кошка, улыбка Ямагучи, брелок в виде волейбольного мяча, объятия посреди аэропорта, фотография Тадаши в контактах и собственная неуверенность на пару с румянцем на чужих щеках, — мелькает в голове, подобно кадрам на старой плёнке, и Кей норовит провалиться в странное состояние. Смесь лёгкой паники и эйфории, хотя внешне он, как и всегда, остаётся спокоен. Правда, в этот раз его всё же выдают изумлённые глаза, прячущиеся за очками. «Я буду скучать.» — пальцы быстро бегут по кнопкам, и Цукки сразу же ищет улетающий самолёт. Замешкавшись всего на секунду, он делает глубокий вдох и, не смея перевести взгляда на экран телефона, не глядя жмёт на кнопку «отправить сообщение». Оглушающий звук эхом катится по залу, кажется, что окна сейчас распадутся на мелкие осколки. В очках отражается ярко-красное облако. Цукишиму кто-то толкает, рядом стоящая девушка с ребёнком на руках громко кричит. От одного только скрежета воздух выбило из лёгких, но Цукки не может оторвать взгляд от чёрного дыма, выходящего из алого пятна. Люди в панике хватают свои телефоны и, рыдая, пытаются кому-то дозвониться, безуспешно стараясь подавить истерику. Кей до хруста сжимает в ладони волейбольный мячик — последнее, что он получил от Тадаши, и лишь качает головой, продолжая смотреть на крушение некогда белоснежного самолёта. Когда крыло приземляется на землю, сгибаясь пополам словно картонное, Цукишима чувствует что-то горячее на щеках. Оно прожигает кожу, будто кислота, скатываясь ниже и пробираясь под одежду. Сердце сжалось до размеров брелока, который Кей прижимает к груди. Ему очень хочется закричать, но кислорода не хватает даже на небольшой вдох, поэтому он молча продолжает смотреть на густой дым, крепко сжимая челюсти и не слыша ничего вокруг. В голове эхом звучат фразы, брошенные Ямагучи невзначай: «Самое страшное — взлёт и посадка…», «Когда ты в самолёте — тебе уже некуда деваться…» Но Цукишиме тоже некуда деваться от разворачивающейся картины: он как загипнотизированный смотрит на попытки потушить горящую груду металла, не сдвигаясь ни на миллиметр. Он игнорирует раз за разом вибрирующий телефон и просьбы персонала аэропорта отойти от окон. Среди общей паники, надрывных криков, запаха чего-то кислого и звука приближающихся сирен повисло три простых слова, которые не прозвучали вовремя. «Я буду скучать.»