Когда Нагито просыпается он не может сделать вдох… Тяжело. Дышать тяжело, как будто кто-то наступил ему ногой на глотку, перекрыв кислород. Он кряхтит и шипит, стараясь подняться с холодной земли, опираясь о руки.
Больно.
В воздухе летает запах пыли, грязи и засохшей крови, в которой Комаэда собственно говоря и проснулся. Его одежда испачкана, волосы тоже, и он даже не знает чья это кровь, его самого или же нет.
Страшно. Страшно. Страшно, что это его совсем не пугает. Лишь вынуждает расплыться в широкой садистской улыбке, сквозь которую можно расслышать скрежет больных зубов.
Громче. Громче. Громче. Нагито лихорадочно поднимает грязные руку к лицу, прижимая ладони к губам. Смех в перемешку с больным кашлем вырывается из его горла.
Безумный. Он не знает почему он смеётся, не знает зачем и что вообще так его рассмешил. Он смеётся и смеётся до тех пор пока не срывает голос и его связки не начинают болеть сильнее чем раны и синяки по всему измученному телу.
Красное небо. Грязный воздух и горы трупов вокруг. Всё это кажется таким ненастоящим. Как будто он все ещё спит, как будто он просто попал в кошмар и ещё не проснулся.
Но удар по и без того больным ребрам отрезвляет слишком хорошо. Боль ядовитым удовольствием расстаётся по всему телу, отдаваясь эхом кажется в каждой нервной клетке. Он кричит и корчится, катаясь по земле, ещё больше пачкаясь в чьей-то крови. Хотя куда больше. И лишь когда боль утихает, он набирается сил чтобы поднять глаза.
И перед ним стоит не человек.
Перед ним стоит идеал. Венец творения науки. Кажется будто сам бог спустился с Олимпа, чтобы показать Комаэде его место.
Камукура смотрит долго, смотрит молча. Многие бы сказали что взгляд его красных глаз тяжёлый и неприятный.
Осуждающий. Как будто он ненавидит людей просто за их существование. Как будто он ненавидит людей просто потому что они не такие. Не такие идеальные как он.
Но Нагито знает. Знает. Знает. Знает, что это не так.
Изуру все равно. Просто все равно. Человек не имеющий чувств не может ненавидеть, не может презирать. Но все ещё может очень больно бить. И не только руками или ногами.
Словами тоже. И Комаэда даже не знает, что хуже. Абсолютное безразличие или Абсолютная ненависть. Наверное, он бы предпочёл чтобы предмет его обожания и восхваления испытывал к нему хоть что-то.
Как жаль что этим влажным мечтам Нагито не суждено сбыться.
— Вставай, — холодно отрезает Изуру, продолжая просто наблюдать за жалкими попытками Комаэды подняться с земли.
— Охохо, кхе-кхе, К-камакура-кун пришёл сюда специально за мной? Для меня это честь. — расплывается в счастливой улыбке Нагито, наконец поднимаясь с земли, опираясь руками о ближайший столб. Израненные ноги не держат.
Изуру не отвечает, только окидывает холодным, оценивающим взглядом раненого «товарища» и тяжело вздыхает.
Когда чужие, на удивление тёплые руки касаются Нагито, он краснеет. Абсолютная надежда поднимает его на руки даже слишком легко, от чего Комаэда чуть ли не давится воздухом.
Изуру. Изуру Камукура несёт его на руках. Радость от осознания пьянит слишком сильно, но причины, которые с легкостью выстраиваются в голове Нагито в логическую цепочку отрезвляют сильнее. Это приятно, когда Изуру несёт тебя на руках, когда проявляет хоть какое, пусть и холодное внимание. Это больно, когда ты начинаешь осознавать почему он это делает.
Потому что Нагито не может идти. Потому что Камукуре не хочется делать остановки каждую минуту, чтобы тот смог отдохнуть и перевести дух. Потому что Нагито слаб. Поэтому, донести его на руках самое логичное решение, и самое быстрое к тому же, даже если не очень хочется касаться мусора.
Комаэда хочется что-то съязвить, но Абсолютная надежда успевает первее:
— Заткнись, иначе я отрёжу тебе язык, — совершенно спокойно произносит он, и Комаэда послушно затыкается.
Не хочется остаться без языка…
Нагито зевает. Ему остаётся лишь прижаться к теплому телу и прикрыть глаза.
Всё это похоже на сон. Но даже так.
Он бы не хотел просыпаться.
***
Когда Нагито просыпается в доме пахнет чем-то вкусным, и с просонья он даже не может разобрать чем. Он неохотно открывает глаза, вдыхая свежий аромат свежезаваренного кофе и… Оладьев? Да, наверное это именно они. Комаэда лениво протягивается, тянет руки вверх и снова падает на мягкие подушки.
Приятно.
Он кутается в мягкие одеяла с головой, прижимая их к себе и вновь закрывает глаза. Не хочется вставать вот так сразу по утрам, можно же немного понежиться в мягкой кровати, верно? Он тихо и радостно смеётся, катаясь в кровати из стороны в сторону, как маленький ребёнок, а после ложиться звёздочкой, откидвая одеяло в сторону.
Окно приоткрыто, из-за него доносится свежий и лёгкий запах моря и пение птиц. Голубое небо, и ясное солнце. Всё это кажется таким ненастоящим. Как будто это рай на земле. Как будто бы он попал в сон, мир своих грёз и ещё просто не проснулся.
Но чужой голос, доносящийся из приоткрытой двери отрезвляет слишком хорошо.
— О, ты уже проснулся, с добрым утром, спящая красавица, — Хаджимэ улыбается, скользя взглядом гетерохромных глаз по своему мужу, который ещё даже толком проснуться не успел.
Нагито приглушенно смеётся, аккуратно приподымаясь с постели, опуская босые ноги на пол, сразу же ныряя в мягкие тапочки.
— Пойдём на кухню быстрее, не дай бог еда остынет, иначе все мои старания пойдут на смарку, — с наиганной надменность произносит Хината, слегка забрав нос вверх.
— Иду-иду, — сладко тянет Комаэда, прищурив глаза, спешно поправляя постельное белье. — Надеюсь в этот раз ты ничего не сжёг, хехе~
— Эй! Не вспоминай… В любом случае у меня все равно вышло лучше чем у тебя!
— Я и не спорю.
Комаэда тут же подскакивает к своему возлюбленному, обхватывая его руками, прижимая тёплое тело к себе и утыкаясь лицом в грудь.
Тепло. Он чувствует тепло. Не только кожей но и душой. Где-то внутри него, в груди что-то нежно трепещет.
И ему нравится. Нравится это чувство. Чужие руки ложатся на его голову. Гладят. Ерошат и без того спутанные, волнистые пряди. Нагито улыбается. Хаджимэ улыбается.
Комаэда не видит. Он чувствует.
Родной голос тихо произносит: «ну все пошли». И они медленно идут в сторону кухни держась за руки.
Нагито зевает. Ему остаётся лишь прижаться к теплому телу и прикрыть глаза.
Всё это похоже на сон. Но даже так.
Он бы не хотел просыпаться.
