***
Когда на день рождения сводной сестры явилась «их» Ивонна под руку с маркизом, он и Рейнольд сразу признали свою пропавшую «сестру», заставляя поверить и герцога в их слова. Как оказалось потом — зря. Под оболочкой скромной девушки — их сестры — скрывалась некто иная как Лейла. Злая богиня, уничтожившая и сражавшиеся в своё время с древними магами, потомком одних из которых, являлась Пенелопа. Узнал Деррик о её происхождении только тогда, когда стало слишком поздно. Женщина, находящиеся в теле его сестры, начала разрушать Империю по частям. А та единственная, кто мог в действительности спасти всех, была мертва по их глупости и идиотской наивности. Старший наследник герцогства Эккарт, находясь словно вакууме, выполнял все приказы павшей богини. Он убил своего младшего брата, отца, а также того идиота, которого отец представил к Пенелопе в качестве охраны, — по приказу Лейлы. Сейчас, в настоящем, когда до его смерти оставалось совсем немного, он вспоминал, что тогда с ненавистью думал насчёт того, когда же придёт черёд убивать его самого. Быть под воздействием чёртового зеркала, которое затуманивало сознание, сводило с ума и заставляло постепенно терять себя — та ещё нелегкая задача. Отблески разума иногда у него просвечивались, и он был готов пойти на убийство самозванки, находящейся в теле сестры; но, одна новая порция гляделок в зеркало, а также нежный голосок на заднем плане, диктующей новые приказы — и он вновь терял контроль над собой, над своим сознанием и телом. И так происходило с ним до того, пока родная «сестра» не оставила руины Императорского дворца, пробуждая ото сна золотого дракона из легенд, выпуская и вылетая на нём наружу. Императорская семья стремительно пала и потерпела поражение от того чудовища. А наследный принц, который был под властью зеркала и крутил интрижку с Лейлой, находясь в их поместье, когда та же Пенелопа и отец с братом были ещё живы, стремительно пал, когда богиня получила желаемое. Обманным путём, с помощью зеркала, Лейла вынудила остальных (оставшихся в живых) аристократов, рыцарей и народ пасть к её ногам. Свой конец Деррик встретил мучительно:***
— Пенелопа Эккарт! — Пенелопа обернулась, заслышав знакомый голос сводного брата. — Молодой господин Деррик, какая встреча, — усмехнувшись, саркастично произнесла фальшивая герцогиня. Сарказм так и лился из её уст. Парень, одетый весь с иголочки, лишь хладнокровно глянул на неё. — Что за переворот ты устроила? — недовольно послышалось от Деррика. — Я не понимаю, о чём вы говорите, старший брат, — девушка спокойно взглянула на него, по-лисьи рассматривая лицо, будто издеваясь над ним. Выражение его лица резко изменилось. — Я же просил тебя не называть меня братом. Ты ослушалась меня, когда я сказал не грубить тем аристократкам, которые хотели с тобой подружиться на том чаепитии. — парень сделал паузу, собирая по крупицам то, что хотел сказать и продолжил: — Ты вновь опозорила наш род, Пенелопа Эккарт. «Да неужели, отлично же ты перевёл на меня все стрелки, ублюдок!» — так и читалось в её глазах. Деррик молча перевёл взгляд на правую руку фальшивке, где красовались натертые мозоли от арбалета. «Если бы сдержала себя, то не опозорила бы нас и саму себя». — Они сами виноваты, Деррик. — И в чём же? Неужели хочешь сказать, что ты совершенно случайно припугнула леди Келлин? — Эта синеволосая леди получила по заслугам, брат. — спокойно разглядывая лицо напротив, уже без своего хитрого прищура, произнесла младшая Эккарт. — Каким ещё заслугам, Пенелопа? — сохраняя холод во взгляде, но меняя интонацию в голосе, спросил будущий герцог поместья. — Они подложили мне комаров и мух в чашку. В глазах Деррика промелькнула искра удивления, которая быстро скрылась за его маской, показывая всю степень безразличия к этой ситуации. — Успей вовремя спуститься на ужин, хотя бы в этот раз не опаздывая, — не прощаясь с ней, он повернулся и пошёл в свой кабинет, оставляя девушку стоять посреди холла. — И что это было? — Пенелопа смотрела ему вслед, удивленная такому повороту событий. Деррик слышал её слова, однако предпочёл их проигнорировать, двигаясь дальше по коридору.***
…прокручивал в голове все воспоминания, связанные с Пенелопой. Пытался мысленно восстановить её облик до того дня, когда в дом шагнула нога Лейлы. А так же Деррик пытался в памяти воссоздать тот самый её образ, который художники запечатлели на картинах на долгое время; позволял своим воспоминаниям подкинуть статный женский силуэт и знакомый голос, который с ненавистью шептал герцогскому наследнику в кошмарах, что во всём виноват именно он. В таких моментах она была полностью разбита: тянула к нему руки и истерично смеялась, крича, что из-за них — она начнёт всё сначала. Эти слова отпечатывались в его памяти, как шрам на лице. Однако, значения тех слов он частично понимал лишь сейчас...***
— Брат, если вы не хотите меня видеть, то почему же терпите моё общество рядом с собой, когда мы остаёмся наедине? Деррик, сидя в кресле, проигнорировал её вопрос. Он наблюдал изо окна, как команда рыцарей во главе с младшим братом, не обращая ни на кого внимания, проводили свои изнурительные тренировки. Фальшивая герцогиня на такое безразличие со стороны сводного брата, напряженно окинула взглядом территорию владений герцогства, а потом всё-таки продолжила. Она не ждала ответа на свой вопрос уже давно, но слабая надежда до сих пор не угасала в сердце. — Ты… — Пенелопа запнулась, не зная как озвучить данную просьбу, ведь всё-таки Деррик мог отреагировать на такой запрос по-разному. — Вы, — поправила она себя, сжав в руках ткань дорогого платья, — наверное, помните, что у меня скоро день рождения. Мне исполняется шестнадцать. И я… — Ты хочешь, чтобы я подарил тебе что-то редкое? — Деррик наконец-то обратил на неё своё внимание, холодно смотря в глаза. Пенелопа спокойно посмотрела на него в ответ, достойно принимая на себе презрительный взгляд. — Да. Я хочу, чтобы вы подарили мне одну очень редкую птицу. — Какую? — спросил Деррик. Пенелопа резко выпрямилась, готовясь к скандалу и перешептыванию со стороны слуг, но всё-таки произнесла: — Флапопинью*. Именно эту птицу я хочу себе на день рождения. Деррик застыл, в его глазах на мгновенье пролетело сомнения, после которого он произнёс: — Её невозможно будет так быстро поймать. — Но у вас будет время, поэтому не откажите в моей, возможно, последней просьбе.***
Тем словам он тогда не предал особого внимания. А ведь, однако, стоило. Его приёмная сестра, будто чувствуя приближение скорой смерти, за полтора года до смерти из последних сил старалась наладить отношения со всей своей семьёй, привлекая внимание слуг и устраивая скандалы со знатными семьями. Но было слишком поздно. У неё этого не получилось. Из-за них. Из-за их желания найти свою настоящую сестру и дочь, тем самым по полной отрываясь на фальшивке.***
— До шавки, подобранной с улицы, — как шептались некоторые слуги, которых Деррик слышал, проходя мимо главных дверей кухне, — не было никому дело. — Даже герцогу, который привёл её сюда, — хохотала полноватая женщина в чепчике, тут же добавляя: — и отвернулся от неё в тот же день, когда она «похитила» ожерелья из комнаты госпожи. — Глупое дитя, очевидно же, что ей — тут не место. — Кто знает, кто знает, Элиза… — хмыкала та же повариха, — Может, герцог или молодые господа, как только представиться возможность и найдётся молодая госпожа Ивонн, вышвырнут эту оборванку и бешенную псину обратно, на улицу?***
Эти разговоры, как он сейчас (на последнем издыхании) предполагал, доходили до ушей Пенелопы, поэтому она так часто устраивала скандалы и бросалась предметами декора в слуг. Будь на её месте Рейнольд, который позволил такую вседозволенность слугам, наверняка бы не сдержался. Деррик нахмурился, признавая то самое, от чего всё с самого начала пошло не так: винить Пенелопу в том, в чём виновата она не была, было самой огромной ошибкой.***
Спустя некоторое время. — Старший брат? — Пенелопа смотрела на него вопросительно. — У меня не получилось найти и поймать её. — Деррик отвёл взгляд в сторону, замечая, как Рейнольд направляется в их сторону. Пенелопа разочаровано улыбнулась краешком губ: — Спасибо за то, что хотя бы попытались. Девушка развернулась и пошла принимать подарки от отца, который махнул ей рукой, тем самым зовя подойти её к себе. Остановившейся рядом с ним Рейнольд хмыкнул на это представление и громко сказал: — Тц, пусть она лучше гордится тем, что отец решил подарить ей что-то, а не призывать тебя ловить ей эту птицу!***
О! А спустя год, когда Деррик наконец-то поймал пернатое «чудовище» на охотничьих соревнованиях, то совершенно не успел подарить ко дню совершеннолетия девушки, потому что Пенелопа на тот момент уже умерла от рук чокнутого кронпринца. Однако, парень преподнес птицу***
Злосчастный бал из воспоминаний приближался, в голове до сих пор стоял её крик боли, после которого по тем ступеням Императорского дворца покатилась окровавленная голова. Пенелопа… Деррик сжал руки в кулаки, из последних сил поднимаясь. Нужно было идти, нужно было хотя бы оказаться там, где он заслужил находиться.***
— Деррик, — услышал он усталый голос Пенелопы, когда та столкнулась с ним на балконе, — я не хочу оправдываться перед тобой. Возможно, мой наряд слегка откровенен, да, но обрати внимание и на наряд своей сестры тоже. Парень промолчал, молча облокачиваясь на перила. Буквы никак не собирались в слова, а слова в предложения, он сам не заметил как оказался здесь. Голова у него немного болела от выпитого алкоголя, но что-то в тот вечер будто тянуло оставаться его со сводной сестрой рядом. Не отходить от неё ни на шаг, подсказывало выработанное за годы чутье, иначе случится что-то неисправимое. Рейнольд, впрочем, так и не думал. Он ворвался к ним на балкон, захлопнул двери за собой и раздраженно глянул на молчаливо стоящую девушку. — Ты… Ты! — прорычал он, приближаясь к сводной сестре, накидка от его костюма колыхалась на ветру, придавая парню весьма угрожающей вид, — Ты хоть знаешь, какие про тебя там слухи ходят! Что ты успела уже натворить?! — Не забывай про манеры, Рейнольд, если бы здесь были не мы, то ты опозорил себя и нас у всех на глазах, — произнёс он, сосредоточивая внимание на брате, который сразу стушевался, стоило лишь ему заметить его. Деррик, на удивление, спокойно вмешался в так и несостоявшейся конфликт, не позволяя брату накинуться с криками на девушку, придавая себе и лицу суровый взгляд. — НО! — розоволосый возмущенно посмотрел на старшего. — Она была всё это время со мной, Рейнольд, — так же добавил он, поглядывая глазами в сторону фальшивой герцогини, которая явно была удивлена такому повороту событий. (В нём тогда действовало то ли вино, то ли заболевшая, от орущего младшего брата, голова, потому что привычная маска хладнокровия схлынула с лица, показывая настоящие эмоции. Скорее всего, Рейнольд всё-таки его достал, поэтому он и выбрал второе.) — Но… Но… брат! — взгляд обратился к спокойному лицу Пенелопы, которая отвернулась от них и продолжила смотреть на звёздное небо. — Давай не будем ссориться хотя бы здесь, Рейнольд, — Её голос оставлася спокойным, пока она стояла к нему спиной. — Мне всё равно осталось немного, и я уйду, чтобы не мешать вам, — произнесла спустя время Пенелопа, всё так же не поворачиваясь к нему лицом. Деррик сразу заметил изменение в лице брата, не судящее ничего хорошее. Хотя её слова не задели его, но он предпочел откинуть это странное ощущение, появившиеся после них, и предпочел взглянуть на закипающего брата. — Есть ли у тебя вообще душа?! — послышался первый его вопль, после которого Деррик сморщился. — Что за бред ты несёшь?! Как ты можешь так спокойно говорить и рассуждать об этом? — кричал Рейнольд, размахивая руками и с ненавистью разглядывая девушку перед собой. Очевидно, брат тогда не так это понял, и загорланил в полное горло. Однако, слова, которые она сказала, оказались пророческими. Он отпустил её с балкона, позволяя уйти… — Она есть, но знаешь… Телом я здесь, а душой… А душой, наверное, уже там, наверху, — Пенелопа слабо улыбнулась, заставляя молчащего Деррика неловко отшатнутся в сторону. Впервые он взглянул на неё по-другому, замечая несвойственную здоровому человеку бледную, практически зеленую кожу.Спорить с ним — это как стучаться в закрытые ворота, которые не откроются без позволения со стороны своего хозяина, и Пенелопа это понимала. Она уже пыталась — и у неё не получилось. Так зачем снова пытаться, наступая на одни и те же грабли по несколько раз? Лучше принять то, что они никогда не станут семьей. Для всех них она будет всегда оставаться фальшивкой, заменой настоящего, «чистого и невинного» оригинала, который сейчас вешался на кронпринца, расплывался в слащавой улыбкой и усердно что-то нашептывал ему на ушко.
Не только она это понимала, понимал сейчас и сам Деррик, который с ненавистью и терзанием к себе, твердил и вбивал себе многие годы то, что она никогда не станет им семьей. Придурок… Они все идиоты, которые облажались, теша себя надеждами на лучшее будущее, в котором сестра чудесным образом вернется целая и невредимая. Этого не случилось, и в этом была лишь его вина. Он не спас одну, опуская её руку в толпе, позволяя себе такую вольность, как простая прогулка на свежем воздухе, хотя, он же прекрасно знал, что лучше не стоило этого делать; и не защитил и не уберёг другую, когда та переступила порог их дома, позволяя опуститься на юные плечи всю тяжесть их потери. За все гнусные действия она всегда прощала, и всё равно продолжала тянуться к ним, надеясь, что однажды они оттают и примут её. Опираясь на стену, к чертям выбитого забора, он прошел внутрь разрушенного дома. Это был их последний разговор, прежде чем Пенелопа умерла от рук крон-принца на том балу.***
Взгляд обращается к потолку их родного поместья, до которого ему чудом удалось добраться с раной в левом боку. Его тело, без ориентира, само приводит к желанной цели. В глазах медленно всё плывет, когда он ступает по разрушенным ступенькам поместья, придерживаясь стены; перед его глазами невольно залегает тень, но старший сын герцога находит в себе силы поднять глаза на семейный портрет, на котором девушка с глазами зелени смотрит на него отчуждено. Ещё живая, красивая и до безумия хрупкая. Та, которая была сломлена ими. И та, ради которой он пришёл сюда, чтобы умереть, если не в семейном склепе, то хотя бы рядом с знакомым портретом. Деррик молча проводит левой рукой по её лицу, сдерживая равновесие, и придерживает рану правой, чтобы хриплым, от долгого молчания, голосом сказать: — Если такое случится, и я этого не забуду или всё же осознаю к тому времени, когда нам дадут новый шанс встретиться, к-кха, я встану на колени и попрошу у тебя прощения, сестра. Чувствуя, что его конец скоропостижно приближается, Эккарт сползает по стенке на колени, и в последний раз взглянув на семейный портрет — умирает.