Гермиона Грейнджер и смена парадигмы

      Со времени первой встречи по зеркалам прошло несколько недель, наполненных работой и чрезвычайно увлекательных. Они добились значительного прогресса в проекте... в основном благодаря ей и... к ее безмерной радости... вкладу Гарри. Она по-прежнему отвечала за большую часть работы, но Гарри действительно изменил отношение к делу. То, что он внимательно слушал ее болтовню и добавлял, когда мог, собственные мысли, было бесценно. Слагхорн был прав, упомянув, как хорошо они дополняли друг друга.       Самое удивительное, что он начал проводить с ней практически все свое свободное время. Даже квиддич, казалось, перестал быть основным интересом, поскольку Гарри проводил очень мало времени, тренируясь или болтая о квиддиче вне обязательных занятий. Не раз любители квиддича пытались завести разговор о возможных стратегиях, но Гарри их останавливал... говоря, что они поговорят об этом позже. Только никогда не было никакого "позже"... потому что "позже" проводилось с ней в библиотеке или в общей комнате... или на кухне... или на улице, когда погода позволяла. Она чувствовала себя немного неловко из-за того, как ей нравилось монополизировать так много времени Гарри, но напомнила себе, что это был выбор Гарри.       Но в то время как Гарри внес свою лепту в создание зеркал, вклад двух других первоначальных участников практически отсутствовал.       Отсутствие устойчивого влияния Рона на проект было, скорее всего, потому, что он был... ну... Роном. Какими бы благими ни были его намерения в самом начале, факт оставался фактом: сидеть и корпеть над книгами было не в его силах... и, конечно, они не могли ожидать этого от него в долгосрочной перспективе. Поэтому, хотя он все еще участвовал в их беседах, оставался относительно тихим и проводил большую часть времени, рисуя на пергаменте. В отличие от прошлого он никогда не жаловался и не шутил на ее счет... что было приятной переменой.       После доставки зеркал на второй встрече вклад Лаванды в дело отсутствовал. Она не появлялась на последних двух встречах... Даже не разговаривала с Гермионой в последнее время, несмотря на то, что они делили спальню. Гермиона ломала голову, пытаясь припомнить хоть что-нибудь из сказанного или сделанного ею, что могло бы вывести девушку из себя, но ничего не приходило в голову.       И хотя Лаванда и Рон все еще были вместе, Рон, казалось, делал все возможное, чтобы проводить все больше и больше времени где-то еще, отдельно от нее. На последнем собрании старост он даже вызвался взять на себя дополнительные патрули. Она чувствовала себя неловко из-за того, что выглядела такой потрясенной его заявлением, пока не поняла, что все присутствующие были столь же удивлены. Это была такая странная смена ролей. Добровольное участие в дополнительных патрулях было чем-то, о чем она никогда бы даже не подумала, потому что это означало бы меньше времени, проведенного с Гарри       Возможно, самое поразительное событие произошло тридцать минут назад на их третьем уроке аппарации. Поглощая обед, она изо всех сил старалась подавить легкое чувство зависти, испытываемой в настоящий момент. К счастью, ее чувства гордости и восхищения успешно заглушили его. В конце концов она поняла, что ревновать к Гарри, совершающему что-то раньше нее – все равно что ревновать к восходящему каждое утро солнцу. Было бесконечно лучше, когда она сосредотачивалась на тепле, которое он давал.       – Это несправедливо! – добродушно воскликнул Рон, прежде чем с энтузиазмом погрузиться в свой обед. – Ты единственный в нашем году, прошедший парную аппарацию, и теперь первый, кто сделал это сам! На что это было похоже?       – Немного менее ужасно, так как я знал, что произойдет, – пробормотал Гарри, чувствуя себя неловко от внимания, которое привлек его успех.       – Ну, у нас есть две недели до следующего урока, и ты должен научить меня, как ты это сделал, – дал указание Рон.       Все гриффиндорцы, сидевшие вокруг них, затаив дыхание ждали ответа. Она заметила, что несколько бродячих хаффлпаффцев и равенкловцев тоже заняли места поблизости. Казалось, что все всегда ждали от Гарри указаний, и их доверие, казалось, росло с каждым годом.       – Все не так просто, Рон, – вмешалась она. – Аппарировать чрезвычайно сложно. Если ты действительно хочешь научиться к следующему уроку, у меня есть несколько...       – Решительность, – перебил Гарри. Он взглянул на нее, прежде чем продолжить.       – Я обманул себя, думая, что должен добиться успеха, иначе, если я не попаду в это кольцо, случится самое страшное, что я могу представить.       – Как будто ты собираешься умереть? – спросил явно заинтригованный Рон.       – Что-то в этом роде, – пробормотал Гарри, прежде чем уткнуться в свою тарелку.       За столом стало неестественно тихо, все, казалось, сосредоточились на еде. Гермиона догадалась, что все они думают в том же направлении... размышляя об ужасной вещи, о которой Гарри заставил себя думать, чтобы добиться успеха. Учитывая мириад ужасных вещей, которые Гарри на самом деле пережил, то, что он себе представлял, было бы поистине ужасным.       Похоже, они с Джинни были единственными, кто не ел. Восхищение, нежность и беспокойство на лице Джинни, беззастенчиво глазеющей на Гарри, были осязаемы и отражали то, что подспудно чувствовала Гермиона. Она заметила, что привязанность Джинни к ее парню, похоже, ослабевает, а взгляды на Гарри в последнее время участились. В отличие от случая с Чжоу, на этот раз Гермиона не собиралась вежливо выходить из игры.       На этот раз она позволила себе думать, что может сделать Гарри более счастливым и удовлетворенным, чем кто-либо другой. Самое главное, теперь у нее было более двух месяцев доказательств, подтверждающих ее надежду. Не надежда, мысленно поправила она... гипотеза. "Гипотеза" звучало гораздо более аргументированно и возможно, чем слово надежда.       Прежде чем приступить к еде, она ткнула Гарри локтем.       – Спасибо за то, что постарался. – прошептала она. Впервые после урока аппарации Гарри улыбнулся.       Гарри впал в еще большее уныние, когда поздно вечером пролез через портретную дыру и рухнул в кресло напротив нее.       – На самом деле все пошло хуже, чем в прошлый раз, – в отчаянии выплюнул Гарри. – Я едва успел произнести несколько фраз, как Слагхорн меня вышвырнул.       – Ты следовал совету Дагворта? – спросила она.       – Я пытался! – пожаловался он. – Я пытался говорить о себе, но это звучало так, будто я выпендриваюсь! Он видел все насквозь. Я собираюсь просто использовать Феликс Фелицис.       – Нет! – взмолилась она громче, чем собиралась. Они оба согласились, что зелье будет гораздо лучше использовать в случае чего-то более опасного для жизни, если это вообще возможно.       – Нет, – снова повторила она, успокоившись, – пока нет. Позволь сначала попробовать мне.       – У тебя должен быть план, Гермиона, – продекламировал Гарри, изо всех сил подражая двенадцатилетней Гермионе.       – Не заставляй меня снова использовать Левикорпус, Гарри, – пошутила она, прежде чем незаметно наложить Муффлиато. – Дагворт поверил, потому что ему говорил о тебе мистер Уизли... может быть, он послушает меня.       – Все это прекрасно, – сказал Гарри, – но как ты вообще собираешься зайти так далеко? Он знает что ты мой лучший друг... Я уверен, он догадается, что ты задумала.       – Я собираюсь использовать свои сильные стороны, – объяснила она.       – Переписывать мои эссе? – предположил Гарри.       – Нравиться профессорам, – поправила она, прежде чем вернуться к своей работе, – и если это не сработает, я заплачу.       Он усмехнулся ее плану.       – Я знаю, что профессора любят тебя, но не знал, что ты можешь притворяться плачущей.       Она могла проигнорировать его замечание... могла пошутить или отмолчаться... Но она хотела, чтобы он знал правду. Кроме того, если она когда-нибудь соберется с духом и признается в своих истинных чувствах, это послужит хорошим детским шагом перед большим прыжком. /* Прим. перев.: baby step before the big leap – пословица. AFAIK Армстронг ее лишь использовал */       – Я буду говорить о тебе, Гарри. Мне не нужно притворяться, – спокойно ответила она, не отрываясь от работы.       Она продолжала сосредоточенно работать над своим эссе и услышала, как Гарри достает свою работу. Несколько минут они работали молча, прежде чем Гарри заговорил.       – Я думал о тебе... о том, как ты получила проклятие в отделе тайн... что если я успею вовремя, то смогу остановить проклятие. Вот так я и аппарировал.       Она уронила перо и накрыла его ладонь своей.       – Гарри...       – Сначала я пытался думать о Сириусе, но это не сработало, – продолжил Гарри, – думаю, потому что он уже ушел.       Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.       – Видишь? – усмехнулась она, вытирая слезы. – Не надо притворяться.       Гермиона была уверена, что на следующем уроке успешно аппарирует.              

***

             Гермиона посмотрела на часы. Она шестьдесят минут покорно нарезала внутренности летучей мыши, слушая, как Слагхорн дает увлекательные советы по приготовлению ингредиентов и восторженно рассказывает о своих любимых учениках на протяжении многих лет. Казалось, Гарри и... к ее удивлению... она сама, быстро поднимались в этой иерархии. Ей не хотелось портить ностальгическое веселье Слагхорна, но у нее оставался всего час, чтобы получить то, за чем она пришла.       – Если бы я знал, что организация тайных встреч в самом деле приведет к тому, что студенты помогут мне с приготовлением ингредиентов, я начал бы плести интриги и заговоры десятилетия назад! – восторженно воскликнул Слагхорн, радостно подхватывая ее поднос и выдавая новую порцию работы.       – Это стоит того, чтобы встать пораньше в субботу, – весело продолжал он, принимаясь за свою порцию.       Гермиона глубоко вздохнула и подумала о совете Дагворта. Просто будь честной. Пришло время начать с треском проваливаться.       – Это самое меньшее, что я могу сделать, сэр, – начала она, – особенно учитывая ваши разногласия с Гарри в последнее время.       – Ну... да, – пробормотал он, – я знаю, что мистер Поттер хочет как лучше, но он может быть слишком настойчив.       – Он ничего не может с этим поделать, – продолжала она, сосредоточившись на работе. – Он встречался с Волдемортом четыре раза с тех пор, как пошел в Хогвартс. Вы это знали?       – Вы это серьезно? – усмехнулся Слагхорн, в его голосе явно слышались недоверие и ужас.       – Это правда, – продолжала она. – Он также спас меня от тролля на первом курсе. Я была в туалете, когда объявили, что он свободно болтается в школе, поэтому я не знала. Все должны были вернуться в свои спальни, но Гарри этого не сделал. Он нашел меня и рискнул жизнью, потому что беспокоился обо мне... он даже не поморщился... прыгнул прямо ему на спину. Тогда мы даже не были друзьями.       Она позволила паузе немного затянуться... позволив грузу храбрости одиннадцатилетнего Гарри уложиться в голове Слагхорна. Прошло уже больше пяти лет, а она еще не совсем верила воспоминаниям, которые, она знала, были реальны... видя, что Гарри не только пришел, чтобы найти ее, но и без колебаний прыгнул на спину зверя.       – Помните, несколько лет назад... Тайная комната была открыта... это было на самом деле. Там был василиск, выпущенный на свободу дневником, содержавшим дух Волдеморта.       Она ожидала, что Слагхорн сейчас ее перебьет, но он молчал...       – Гарри нашел комнату и столкнулся с василиском и Волдемортом наедине. Тем летом родители взяли меня на каникулы во Францию, чтобы я смогла посетить Шармбатон... после тролля и окаменения они хотели меня перевести... на самом деле они умоляли меня перевестись.       Теперь Слагхорн смотрел прямо перед собой... его собственная работа была забыта. Он все еще молчал.       – Я отказалась и до недавнего времени скрывала от них все ужасные вещи, которые произошли с тех пор. Я сказала им, что покину Хогвартс, только если там не будет Гарри.       – Я полагаю, вы немного слышали о возрождении Волдеморта на Турнире Трех волшебников? – спросила она.       – Только основы из статьи в Придире и то, чем поделился директор... Ужасно, – пробормотал он.       – А вы знали, что кубок был...       – Портключом, да, – неловко перебил Слагхорн. – Мистер Поттер вызвал его, чтобы сбежать, как я понимаю. Замечательное присутствие духа...       Ее желудок сжался от воспоминаний, которые она выкапывала. Она ненавидела представлять, через что он прошел.... Гарри делился кусочками и кусочками, но она знала, что это было бесконечно хуже, чем он показывал.       – Он выжил в том ужасном лабиринте... Седрика убили на его глазах... его пытали Круциатусом... он был совсем один... против Волдеморта и его самых верных последователей. Он не только сбежал, но и вернул тело Седрика Диггори.       Эти мучительные минуты после того, как Гарри и Седрик исчезли из лабиринта, были худшими в ее жизни. Она была уверена, что он мертв... Что она подвела его. Она знала, что никогда бы не вернулась в Хогвартс, если бы это было так.       Она покачала головой, чувствуя, как ее глаза увлажнились, и заставила себя продолжать.       – Через несколько дней после... после того, как он выздоровел.... Я прочитала ему лекцию... сказала, что, как бы храбро это ни было, ему не стоило беспокоиться о возвращении Седрика... что это слишком рискованно. Он сказал, что был должен... Я не знаю точно, что это было за заклинание, но духи людей, которых убил Волдеморт, вышли из его палочки, когда они дрались... включая Седрика и родителей Гарри.       – Лили и Джеймс? – Слагхорн ошеломленно выдохнул, не веря своим ушам.       – Гарри сказал мне, что дух Седрика просил вернуть его тело. Я сказала, что это недостаточно веская причина, чтобы рисковать собственной безопасностью, и он разозлился. Мы немного поругались, но я не передумала до лета... когда поняла, что я точно так же вернусь в Хогвартс несмотря на риск. Быть его другом – уже риск. Следовать за своим сердцем... делать то, что правильно... это не рационально. Если бы Гарри поступил разумно, я бы умерла пять лет назад в туалете Хогвартса. Один из наших друзей умер бы в Тайной комнате. Родители Седрика не смогли бы похоронить своего сына.       Она подняла глаза и увидела, что Слагхорн теперь казался немного потерянным, скорее всего погрузившись в собственные воспоминания о родителях Гарри... или, может быть, о судьбоносном разговоре с Риддлом. Она пропустила половину того, что включила в свой план на разговор, но было уже слишком поздно возвращаться.       – В прошлом году... инцидент в отделе тайн... это была ловушка, в которую угодил Гарри, из-за нее погиб его крестный. Ко всем ужасным вещам, с которыми ему приходится иметь дело, добавилось то, что его неверное решение привело к тому, что его крестный был убит.       Ей пришлось прервать работу и поднять глаза, потому что слезы начали падать в котел. Она быстро стянула перчатки и вытерла их.       – Он любил Сириуса больше всего на свете, и это по его вине тот умер. Он должен был сдаться. Все остальные сдались бы.       Слезы текли быстрее, чем она успевала их вытирать. Было приятно хоть раз выпустить их на волю... не причиняя неудобства Гарри. Она надеялась, что заставляет Слагхорна чувствовать себя неловко.       – Но он выжил и живет дальше, – всхлипнула она сквозь слезы, глубоко вздохнула, и взяв себя в руки, продолжила.       – Вот почему я хочу попросить у вас это воспоминание... По той же причине, по которой я отказалась ехать в Шармбатон. Гарри не собирается сдаваться, но он не может сделать все в одиночку. Ему нужны все и вся, что может помочь. Ваша память может помочь.       Ее последняя фраза вывела его из транса, и он посмотрел на нее.       – Ты не понимаешь, о чем просишь, – пробормотал он. /* Прим. перев.: именно "ты". На эмоциях. Прошу не бетить */       И последняя капля честности, чтобы заставить мужчину чувствовать себя по-настоящему виноватым. Это предложил Гарри, и ей понравилось.       – Гарри собирался использовать Феликс Фелицис, который он выиграл, но я попросила его сначала дать попробовать мне. Я знаю, что Гарри будет... мы будем... снова в ситуации, когда встанет вопрос жизни и смерти... возможно, несколько раз. Это зелье слишком ценно, чтобы тратить его на мелочи. Мне это нужно... Мне нужно все, что я могу найти... чтобы Гарри остался в живых. Потому что он не прекратит борьбу.       Она опустила взгляд, чувствуя себя неуютно от глубин страданий Слагхорна.       – Мистер Дагворт сказал, что вы хороший человек, и я думаю, что он прав. Я не думаю, что нам нужно зелье, чтобы заставить вас поступить правильно. Все, о чем я прошу, – это чтобы вы нашли немного храбрости... рискнули. Для Гарри. Для меня.       Она сделала это... она сказала свою часть. По мере того как тикали минуты молчания, она испугалась, что воздействие ее слов не столь сильно, как она надеялась. Она слышала, как Слагхорн немного пошевелился, но не осмелилась посмотреть, что он делает.       – Сделайте это, профес....       Она подняла глаза и увидела Слагхорна, стоящего рядом с ней, держа пузырек, наполненный молочным содержимым, похожим на туман.       – Может, Гарри и похож на своего отца, но на самом деле он сын своей матери. Лили никогда не переставала бороться, – прокомментировал Слагхорн, одарив ее грустной улыбкой.       – Через несколько минут начнется инструктаж по аппарации, так что вам лучше идти. Спасибо за вашу помощь сегодня, мисс Грейнджер, – сообщил он, протягивая ей флакон. Голос у него был очень усталый.       – Спасибо, – быстро ответила она, не желая давать ему шанса передумать. – В это же время на следующей неделе?       – Это было бы чудесно, – устало сказал Слагхорн, уходя.       – Куда мне положить поднос? – спросила она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Профессор Слагхорн выглядел очень встревоженным, и праздновать было бы неуместно. Она прибережет радость для разговора с Гарри.       – Вон там, – проинструктировал он, лениво указывая на пустое место возле нескольких кипящих котлов.       Она опустила металлический лоток на стол, и до нее донесся знакомый запах.       – Вы планируете еще одну вечеринку, сэр? – с надеждой спросила она. Найти предлог, чтобы выпить еще пару фруктовых коктейлей и потанцевать с Гарри, было очень мило.       Ее вопрос вывел его из задумчивости, когда он бросил на нее смущенный взгляд.       – Это не праздничное зелье. Это чистая амортенция... Я расскажу об этом на седьмом курсе в понедельник.       Она глубоко вдохнула, еще раз вдыхая запах, убеждаясь, что чувства не обманули ее, прежде чем грустно улыбнуться результату. Амортенция больше не пахла полиролью для метел, которую она подарила Гарри на тринадцатый день рождения... Теперь она пахла как вечеринка... ее вечеринка, проведенная с Гарри. Раньше амортенция пахла надеждой тринадцатилетней девочки, мечтающей о мифическом будущем, но теперь она казалась реальной и осязаемой... как будто она действительно испытала нечто подобное... они уже испытали.       Казалось, Вселенная велит ей перестать игнорировать или отрицать факты и по-настоящему поговорить с Гарри. Это было легко игнорировать, когда она учуяла запах Амортенции в начале года... Теперь она знала, что это была проигранная битва. Легкий азарт, вызванный получением памяти Слагхорна, прошел, когда она подумала о потенциальном отказе Гарри.       С этим нужно было разобраться в ближайшее время, но память Слагхорна должна стать и будет темой их следующего разговора. Она сказала себе, что скоро признается в своих чувствах, но помочь Гарри было важнее. Позволить ему изучать воспоминания с Дамблдором, впитывать и анализировать последствия было, гораздо важнее. Она отринула беспокойную часть своего мозга, говорящую ей, что она нашла еще одно оправдание, и быстро двинулась к выходу, желая как можно скорее сообщить Гарри хорошие новости.       Она распахнула дверь Слагхорна и обнаружила, что Гарри готовится постучать. Прежде чем она успела заговорить, из-за его спины высунулась голова Рона, выглядевшего очень взволнованным. Выражение его лица тут же изменилось, превратившись в смесь гнева и разочарования.       – Это не Ромильда!