Любители искусства

Лекса выдыхает облако тёплого воздуха в ночное небо, проходя мимо стеклянных дверей, направляясь в фойе музея. Для подобного мероприятия свет слишком приглушен, но даже в бледном лунном свете кафельные полы блестят. Всё это создаёт романтичную в некоторой степени атмосферу. Пока другие гости проходят мимо неё, девушка останавливается, чтобы отдать своё пальто в гардероб, а затем полюбоваться белоснежными сводами высокого потолка и мраморными скульптурами воинов в доспехах по обе стороны от дверей. Ей уже нравится это место. Она направляется на звуки болтовни и сдержанного смеха, доносящиеся из главного зала. Когда она подходит ближе, гул толпы будто окутывает её и отражается от высокого потолка, который, кажется, возвышается над ними на милю. Этот гул затягивает, в то время, как одетые в чёрное официанты с поднятыми подносами пробираются сквозь толпу, улыбаясь, раздавая сверкающие бокалы шампанского. Когда девушка берёт бокал, боковым зрением замечает на себе изучающий взгляд ди-джея в углу огромного зала. Та долго и оценивающе разглядывает изящно сшитый чёрный смокинг Лексы, белые манжеты рубашки и серебряные запонки, выглядывающие из рукавов, её сильный и гордо поднятый подбородок, замысловатые косы по обе стороны и волнистые каштановые волосы с маленькими крапинками рыжеватых бликов, которые ниспадают ей на спину. Блестящее от духоты лицо ди-джея расплывается в улыбке, когда их глаза встречаются, и она кивает Лексе в знак одобрения. Лекса улыбается ей в ответ, когда гигантские белые наушники ди-джея раскачиваются в такт ритмичной мелодии, льющейся из динамиков. Музыка, кажется, приблизительно приурочена к световому проектору, который отбрасывал волны голубого, пурпурного и зелёного цветов, танцующих в узорах на стенах здания и плотной толпе. Она делает глоток шампанского и поворачивается, чтобы полюбоваться происходящим. Это гигантское место. Примерно сотню лет назад это была городская электростанция. Но теперь это гигантский склад с коридорами, простирающимися во все стороны, с несколькими залами для приёмов. Здание больше не генерирует энергию, оно притягивает её - в виде элиты Нью-Йорка, которые толпятся здесь в ожидании в своих чёрных смокингах и мерцающих платьях. Редкие блестящие шелковые шарфы на плечах и сверкающие украшения на шеях и мочках ушей напоминают о том, что эти люди ценят красоту. Именно их покровительство создало коллекции, выставленные здесь на всеобщее обозрение. Это уже третье мероприятие, которое Лекса посетила за последние недели, что ж, она пытается освоиться в новом городе и не отставать от привычного ритма. Подруга, которая не смогла присутствовать, внесла её имя в список гостей вместо неё, дав Лексе простые инструкции “смешаться” и “стать жительницей Нью-Йорка”, и она была рада подчиниться. До сих пор, наряду с красочной толпой и музыкой, изюминкой сегодняшнего вечера были грузовики и вагончики, украшенные причудливыми граффити, которые были припаркованы вкруг входа в здание. Это придавало событию атмосферу причудливости, что Лекса оценила. Она подходит к окну одного из них и спрашивает хозяина: - Чем порадуете? Он просто улыбается и протягивает ей рыбный тако, который так восхитителен, несмотря на первостепенное смущение, что она готова мурлыкать «О, боже». – Лучшее тако, что я пробовала, - хозяин вагончика сияет, протягивая ей салфетку. Лекса кивает ему и улыбается в знак одобрения, прежде чем отойти. Тако легко замараться, но оно того стоит. Она направляется прочь от толпы и дальше по коридору со своим блюдом, чтобы рассмотреть коллекцию, стряхивая маленькие крошки тако с ворота пиджака. Когда она доходит до нужного зала, бросает, наконец, пустую салфетку в урну. Хорошая еда всегда была её слабостью. Ну, одной из... И это был ключевой пункт подкупа, который использовали её друзья, чтобы заставить её переехать в этот город, хвастая вкуснейшей едой и культурной сценой мегаполиса. В один момент её стойкость рухнула, и она обнаружила, что упаковывает вещи, страстно желая прохладных специй мексиканской кухни и лёгкого дружелюбия других американцев. Город действительно оправдывал её ожидания. Ночные прогулки приводили к беседам с интересными «персонажами» города, разговорам, которые могли варьироваться от музыки до философии, даже до снов. Казалось, здесь может произойти всё что угодно. Заправляя выбившуюся прядь волос за ухо, дабы вновь выглядеть презентабельной, она прогуливается вдоль стен зала, изучая выставленные работы. Это действительно феноменальная коллекция. Спартанские минималистские работы с их толстыми мазками кисти уступают место витиеватым стеклянным скульптурам, а затем более сложным картинам с богатыми золотыми, красными и синими цветами, которые возбуждают её чувства. Она радуется, что отделилась от толпы, это даёт ей возможность в одиночестве насладиться работами в относительной тишине и приглушённом свете. По мере того как шум толпы затихает позади неё с каждым шагом, это место начинает всё больше и больше походить на святилище красоты, и она чувствует, как погружается в размышления об истории создания каждой работы. Это чувство распространяется по её плечам, спускаясь дрожью к предплечьям, которые всё ещё немного ноют после нового боксерского снаряжения, которое она опробовала сегодня утром. Полностью поглощенная тихим чувством благоговения, она проходит вдоль зала до тёмного дальнего угла, где ей на глаза попадается следующий экспонат. Это гигантское, 8-футовое полотно, тщательно проработанное изображение тигра, склонившегося над спиной львицы. Огненно-оранжевый мех с чёрными полосами рябит на напряженных мускулах, золотистые глаза дико сверкают, розовые дёсны и острые зубы оскалены, впиваясь в шею столь же свирепого зверя, чей золотистый мех так же блестит. Правая передняя лапа львицы угрожающе поднята, когти готовы к атаке, шея выгнута назад в попытке укусить. То, что на первый взгляд кажется схваткой не на жизнь, а на смерть, выдает маленький изгиб хвоста львицы, обвитый вокруг задней ноги тигра и удерживающий их вместе. Дух захватывает. В этот момент маска холодной сдержанности Лексы спадает, и образы прошлого вспыхивают в памяти. Воспоминания о подобных моментах, чувствах переполняют её разум, и она прикусывает внутреннюю часть щеки от осознания, жар поднимается вверх по шее, и небольшое рычание срывается с губ. На это почти невозможно смотреть. Когда она отворачивается от картины, ее глаза сталкиваются с голубым взглядом женщины, которая стоит в шаге от неё, скрестив руки на груди, изучая. По хитрой улыбке на лице женщины Лекса может с уверенностью сказать, что женщина уловила её настроение и тихое рычание. Прежде чем Лекса успевает натянуть маску холодной сдержанности, она видит, как весёлые глаза женщины скользят по её лицу, переходя к зеленым глазам, носу, губам, изгибу раскрасневшейся щеки, которая всё ещё зажата зубами, а затем снова поднимаются, чтобы встретиться с ней взглядом. Лекса не может удержаться от лёгкой усмешки, когда женщина выгибает бровь и прикусывает внутреннюю сторону своей щеки, криво улыбаясь Лексе. Лекса слегка кивнула ей в знак признательности за тонкий комплимент, и женщина снова повернулась к картине, краешек её улыбки всё ещё был виден. Лекса пользуется случаем, чтобы изучить девушку со спины, её глаза скользят по вьющимся светлым волосам, каскадом ниспадающим на хрупкие плечи, складки белого платья, изящно задрапированные на декольте, простую серебряную цепочку, сверкающую на верхней части груди, и нежный изгиб её мягкой, слегка раскрасневшейся шеи. Боги. Этой женщине самое место в этом музее. Лекса почти слышит, как что-то трескается у неё в груди. Она с трудом сглатывает, чувствуя, что готова на всё, лишь бы вернуть взгляд этой женщины к себе, продолжая рассматривать блондинку в напряжённой тишине. - Рада, что тебе понравилось, - говорит женщина с той же светлой улыбкой на лице. - Это твоё? - спрашивает Лекса с искренним удивлением. Всё ещё глядя на картину, женщина вздыхает: - К сожалению, нет. – Затем продолжает с оттенком гордости в голосе. - Но это одна из моих любимых. Я помогала оформлять ссуду у художника, чтобы привезти её сюда. - Значит, на эту ночь полотно фактически твоё... - Лекса улыбается, не в силах остановить кокетливое поддразнивание, которое появляется в её голосе. Женщина снова поворачивается к ней, почти посмеиваясь. Её голубые глаза вновь изучают лицо Лексы, как будто она проверяет этот невинный флирт на подлинность. Но весёлые огоньки в глазах шатенки всё говорили за неё. Они замирают на секунду, когда их взгляды встречаются. - Твой галстук немного кривоват, Тигр, - говорит она с лёгким упрёком, но улыбка не покидает её красивого лица, когда она делает шаг вперёд, сокращая расстояние между ними, руки тянутся вверх, чтобы поправить чёрный галстук шатенки. Она чувствует, как мышцы шеи Лексы дёргаются под тыльной стороной её ладони, когда ткань воротника скользит по коже, что вызывает умиление. Её руки задерживаются на плечах Лексы всего на мгновение, а затем медленно, мягко цепляясь пальцами за края тонких лацканов Лексы, легко скользят вниз по ним. - Я могу просто снять его. - Лекса слышит собственный голос и не узнаёт. Взгляды снова встречаются, прежде чем она добавляет - Или ты могла бы... То, что происходит дальше, немного размыто в её памяти. Галстук Лексы где-то теряется, и каким-то образом они проходят через выходную дверь вниз по пустому бетонному коридору. Лекса прижимает блондинку к холодной стене и медленно проводит кончиком языка по шее женщины, вдыхая мягкий аромат её ванильного шампуня, посылая небольшие мурашки вниз по выгнутой спине, когда она покусывает чувствительное место под ухом, прежде чем прошептать прямо в него “Лекса”. Лекса чувствует улыбку женщины на своей щеке, чувствует, как она сцепляет их лодыжки вместе, прежде чем поворачивает их, и спина Лексы сталкивается с удивлённым “Ух” с холодом стены. Поцелуи в шею заставляют её выгибаться навстречу удовольствию и сдерживать зарождающиеся стоны в груди. Женщина смотрит на неё горящими возбуждением глазами, пока её кулаки неосознанно сжимают лацканы Лексы. - Кларк, - произносит она, и тёплое дыхание щекочет шею шатенки, пуская очередную дрожь вдоль позвоночника. Губы встречаются в нежном и одновременно грубом поцелуе, словно пытаясь оставить клеймо принадлежности. До сегодняшнего вечера Кларк не сказала бы, что чувствовала себя особенно одинокой. Но было что-то в Лексе, и в этом обнажённом взгляде желания на её лице перед полотном. Внезапно ей показалось, что где-то внутри неё распахнулась дверь, и теперь всё, что она может чувствовать, это бездонная потребность в том, чтобы Лекса прижалась к ней как можно ближе.