Наверное, у каждого в жизни бывает такое лето, когда ходишь по земле, словно летаешь по небу.
В приоткрытые окна машины врывался тёплый июльский ветер, перебивая глухое кряхтение радио. Голос ведущего шипел и похрипывал, когда он зачитывал прогноз погоды на ближайшую неделю. Горячее и яркое, как тысяча костров, солнце било по глазам и жарило голые руки и плечи. Гарри зажмурился, привстал на сидении и выдвинул солнцезащитный козырёк, и на его лицо тут же опустилась приятная тень. В машине пахло кожаной обивкой сидений, бензином и растворимым кофе. В открытом бардачке валялись грязные влажные салфетки и засаленные обёртки из-под купленных на заправке дешёвых хот-догов. В подстаканнике между сидениями пристроился пустой бежевый стакан из-под кофе, который в дороге методично поцеживал мистер Грейнджер. Свой стакан, накрытый сверху коричневой крышкой, Гарри держал в руках и без конца игрался с пластмассовым клапаном, чтобы хоть как-то успокоить нервы. — Волнуешься? — понимающе улыбнулся Джон Грейнджер. Гарри повернул голову в его сторону. Отца Гермионы прежде он видел всего лишь раз, перед вторым курсом, когда в компании семьи Уизли совершал покупки к школе. Признаться, тогда он родителей подруги едва ли запомнил, зато сейчас имел возможность познакомиться с ними лицом к лицу. У них будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга: всё-таки два месяца под одной крышей это не шутка! Мистер Грейнджер смотрел на него со спокойной, понимающей улыбкой. Короткие темные волосы колыхались от гуляющего в салоне машины ветра, карие глаза — точь-в-точь как у Гермионы — смотрели внимательно и весьма любопытно. Гарри смущенно кашлянул и опустил глаза, не зная, куда себя деть. Пальцы с усиленной энергией стали щелкать клапаном, отчего на крышке стаканчика стали появляться первые ломкие трещины. Радио громко фыркнуло, хрюкнуло, прошуршало, голос диктора оборвался на высокой ноте и после сменился песней Майкла Джексона «Best of Joy». — Гарри, оставь эти ужимки, право слово, мне некомфортно, — усмехнулся мистер Грейнджер. Гарри посмотрел на него и неуверенно улыбнулся самым краешком губ. — Ещё раз огромное спасибо за предложение погостить у вас, сэр, — осмелился сказать Гарри, да так сильно сжал при этом стаканчик, что тот едва не лопнул в его ладони. — Я даже не знаю, как вас благодарить! Меня никогда не забирали от дяди с тетей на целое лето. — Гермиона говорила, ты с ними не в лучших отношениях? — осторожно спросил Джон. Он вернул внимание дороге, но то и дело продолжал поглядывать на подростка на соседнем сидении. — Это мягко сказано, — фыркнул тот. Гарри расслабил пальцы и принялся барабанить ими по пластиковым стенкам стаканчика. В его прежде до крайности напряженном лице появился намек на раскрепощенность. — Они магглы и ненавидят всё, что связано с волшебниками. Даже само слово «волшебство» у них под запретом. — Это ужасно, Гарри. — Гермионе повезло, что её родители такие понимающие, — сказал Гарри, многозначительно посмотрев на мужчину. Губы того изогнулись в полной гордости улыбке. — Не представляю, как бы мы с Роном доучились до четвертого курса без ее помощи! — О, здесь едва ли есть наша с Карен заслуга. Гермиона всегда тянулась к знаниям. Она и в начальной школе была такой: умной не по годам, любопытной, послушной. На последнем слове Гарри невольно улыбнулся. Послушная, как же. Интересно было бы посмотреть на лицо мистера Грейнджера, если бы Гарри сейчас поведал ему о том, как его дочь подожгла мантию профессора, бродила по замку после отбоя, проходила полосу препятствий в запретном коридоре, тайно варила зелье в заброшенном туалете, перемещалась во времени, чтобы спасти обреченного на казнь гиппогрифа и опасного беглого преступника, ну и про пощечину выскочке Малфою забывать не стоит. Подумать только, сколько правил они нарушили за эти три года! — Я рад, что она у меня есть, — неожиданно признался Гарри и тут же покраснел, сам пораженный своими словами. — В смысле, что мы с Гермионой друзья! Я рад, что мы дружим, сэр! — О, я думаю, она рада этому не меньше, — ответил Джон, пряча лукавую усмешку. — У Гермионы никогда не было близких друзей до Хогвартса. Мы переживали, что и там она останется одна. Представляешь, каково было наше облегчение, когда она стала писать, что подружилась кое с кем на факультете? Она часто упоминала в письмах Гарри Поттера — мальчика, отличающегося особым мужеством, добротой и верностью своим идеалам. И вот, наконец, я имею честь узнать, кого моя дочь считает героем. Если раньше Гарри был просто красным, теперь он стал пунцовым. — Я вовсе не герой, сэр, — возразил он, обращая взгляд на дорогу. Деревья потихоньку расступались, и вдалеке замаячили крыши домов. Они проехали мимо таблички с надписью «Рэдфилдс. 1 км», и Гарри почувствовал, как только-только отпустившее его волнение вновь завязалось узлом у него в животе. — Я Гарри, сэр. Просто Гарри. Я вовсе не герой. — Я лишь передаю слова моей дочери, — пожал плечами Джон. — Она была так рада, когда ты согласился приехать к нам. Прежде она никого не приглашала в гости, тем более на всё лето. Уже решили, чем будете заниматься? — У нас не было времени. Гермиона пригласила меня в поезде, на подъезде к Лондону; Дурсли забрали меня с вокзала и не дали ничего обсудить. Зато тем же вечером я выпросил разрешение, чтобы уехать. Всё решилось неожиданно быстро. Только позавчера мы попрощались на вокзале и вот совсем скоро увидимся вновь. — Надеюсь, тебе у нас понравится. — Я проведу лето под одной крышей с лучшей подругой — это уже многообещающе, вы так не считаете? Джон, пожав плечами, оставил этот вопрос без ответа. Минуту спустя машина сбавила скорость, и они поехали вдоль темного зеленого коридора, крыша которого — шумящая лиственная крона — отбрасывала причудливые тени на асфальт и неспешно движущийся автомобиль. В душном, прогретом воздухе таился запах свежескошенной травы, дыма костра и полевых цветов. Отовсюду слышался звонкий детский смех, разговоры, шум бегущей из шланга воды и садовых распрыскивателей. Гарри едва ли не по пояс высунулся в окошко, пытаясь разглядеть как можно больше. Вот по тротуару с визгом пронеслись две девочки-велосипедистки. Они ехали так быстро, что едва не сбили с ног выгуливающего черного бульдога старика. «Извините, мистер Спаркс!» — весело крикнула одна из девчонок, а вслед им раздались сердитое бурчание старика и звонкий собачий лай. Гарри улыбнулся, подумав о Сириусе. Стоило написать ему, что всё лето он проведет в гостях, а то с крестного станется наведаться к Дурслям с намерением вытрясти из них информацию, куда они его дели. Машина проехала мимо высокого здания из белого кирпича. Гарри почти сразу понял, что это школа, и ему стало интересно, каково было Гермионе учиться там. Вряд ли она тогда была меньшей всезнайкой. Мысленно он отметил себе пунктик поговорить с ней на эту тему. Несмотря на то, что они целенаправленно ехали к дому Грейнджеров, для Гарри стало неожиданностью, когда машина резко дала в сторону и заехала на парковку возле небольшого аккуратного дома. От непонятного волнения подкатила тошнота и даже вспотели ладони. На пару секунд Гарри даже забыл, как открыть дверцу, и потому вышел из автомобиля уже после мистера Грейнджера. Двухэтажный дом песочного цвета с некогда красной, но выгоревшей на солнце крышей был окружен по периметру дощатым коричневым забором, достаточно высоким, чтобы можно было насладиться уединением в саду, но не настолько, чтобы вызывать подозрения и излишний интерес. По одной стене дома тянулся декоративный плющ; местами росли пышные ухоженные кусты, а в углу сада высилась, бросая на землю огромную тень, многолетняя старушка-липа. Чуть поодаль виднелась часть летней веранды, но полностью разглядеть ее, не обходя дом, не представлялось возможным. Пока Гарри с любопытством осматривал территорию, а мистер Грейнджер выгружал из багажника его чемодан, метлу и пустую клетку — Букля добиралась до Рэдфилдса своим ходом — дверь дома с грохотом распахнулась и по ступенькам вниз скатилась девчонка — в коротких джинсовых шортах, в белой майке, полностью оголяющей тонкие руки и плечи, и с незабраными кудрявыми волосами, которые тут же подхватил легкий июльский ветер. Девчонка широко улыбнулась, в пару быстрых шагов преодолела расстояние от крыльца до машины и тут же оказалась заключена в крепкие объятия Гарри. Она обхватила его за шею, почти повиснув на ней, как делала это весь последний год, и этот жест привязанности ощущался как нечто родное, принадлежащее только им двоим и никому больше. Гарри понадобилось несколько мучительно долгих секунд, чтобы распознать в этой девчонке его Гермиону — он так привык видеть ее в школьной форме и мантии, с забранными в косу или пучок волосами, что совершенно растерялся, увидев ее такой. Непривычно домашней и раскрепощенной. Собственно, удивляться ему не стоило. Было бы более странно, если бы и дома она носила исключительно белые рубашки и строгие черные юбки. Руки Гарри непроизвольно сомкнулись на спине Гермионы, пальцы зарылись в густые волосы, и он склонил голову к ее плечу, тут же улавливая запах цветочного шампуня и какой-то выпечки. — Привет, — шепнул он, почему-то стесняясь говорить нечто большее в присутствии мистера Грейнджера. — Привет, — так же тихо, но полным счастья голосом ответила Гермиона. Казалось, если ей в руки сейчас дать палочку, она с первого раза наколдует мощнейший патронус. Слева от них послышалось вежливое покашливание. Оба замерли, а через секунду, стремительно покраснев, отскочили друг от друга на добрых полметра и неловко воззрились на усмехающегося мистера Грейнджера. — Что, уже так сильно соскучились? — весело спросил он, захлопывая багажник. Гарри и Гермиона переглянулись и негласно решили промолчать. — Не обращай на папу внимания, он любит смущать людей, — негромко предупредила Гермиона, как только её отец, с чемоданом на прицепе, направился к дому. Гарри же досталась легкая ноша: метла и клетка. — Да, я уже обратил внимание, — ответил он, проведя рукой по волосам. Гермиона посмотрела на него выжидающе, но Гарри покачал головой; он ни за что не перескажет ей разговоры, которые с ним вел мистер Грейнджер. — Вы уже приехали? Мы ждали вас не раньше, чем через час! — услышал Гарри, стоило им с Гермионой войти в дом. Они очутились в светлой прихожей, пустой оттого, что было лето и верхняя одежда висела не на вешалках, а в дальних шкафах. Послышалось какое-то копошение, и из комнаты слева — Гарри сделал вывод, что это была кухня — выпорхнула миссис Грейнджер — невысокая, стройная, как две капли воды похожая на Гермиону, только глаза у нее были другими — не теплыми, как горячий чай, а голубыми и чистыми, как утреннее небо. — Мам, познакомься, это Гарри, — протараторила Гермиона, вцепившись в его локоть. Гарри так и не понял, кого она успокаивала: его или себя. — Добрый день, мэм, — сдержанно улыбнулся он. — Какой ты милый! — восторженно произнесла Карен, и Гарри физически ощутил, как под кожей лица запылала кровь. Гермиона рядом издала странный булькающий звук — нечто среднее между смехом и плачем. — Гермиона, конечно, говорила, что ты красавчик, но я до последнего сомневалась. — Мама! — взвизгнула Гермиона. Гарри с широко распахнутыми глазами повернулся к подруге, потому что он никогда, никогда не слышал, чтобы она так паниковала. — Что? — Карен смотрела на нее невозмутимо. — Скажи еще, что я не права. — Ты называла меня красавчиком? — почти беззвучно спросил Гарри. Гермиона повернулась к нему пылающим жаром лицом, и в ее глазах отразилось все страдание человечества. Гарри почти истерично усмехнулся. — Вау. — Мама, почему бы тебе было не спросить сперва, как они доехали? — пошла в контрнаступление Гермиона. Она скрестила руки на груди и воззрилась на мать едва ли не осуждающе. Миссис Грейнджер открыто ей ухмыльнулась и прислонилась к дверному косяку, переводя взгляд с одного подростка на другого. Гарри с растущим в груди ужасом осознал, что она специально смущала их, испытывая от этого особое удовольствие. Эти выводы, возможно, были поспешными, и, как он надеялся, абсолютно беспочвенными. Если же нет, и окажется, что чета Грейнджеров действительно веселится, испытывая на прочность тонкую душевную организацию подростков, это лето Гарри и Гермиона запомнят надолго. — Мы хорошо доехали, без всяких проблем, — ответил Гарри, стараясь не пересекаться взглядами ни с одной из Грейнджер. — Правда, я всё ещё настаиваю на том, что мог приехать сам на Ночном Рыцаре. Тогда бы мистеру Грейнджеру не пришлось тратить столько времени и сил на дорогу до Литтл Уингинга и обратно. — Брось, парень, — сказал Джон, спускаясь по деревянной лакированной лестнице со второго этажа. — Знаю я ваш магический транспорт. Занесет еще куда-нибудь в тундру, и ищи вас потом. Нет уж, раз ты на эти два месяца под нашей опекой, мы несем за тебя ответственность. — Обживайся, — улыбнулась Карен. — Гермиона покажет тебе дом. Та, казалось, только и ждала повода скрыться от родительских глаз. Схватив Гарри за руку, она подцепила клетку и поволокла его на второй этаж, перескакивая ступеньки одну за другой. Гарри едва поспевал за ней, но руку не вырывал. На втором этаже они попали в небольшой коридор с тремя белыми деревянными дверями. На полу и подоконнике стояли коричневые горшки с цветами, а бежевые стены тут и там были увешаны фотографиями в рамках. Гарри хотел подойти и внимательнее изучить снимки, но Гермиона дернула его в противоположную сторону. Дверь перед ним быстро распахнулась, он почувствовал толчок, из-за которого чуть не рухнул вперед, и тут же дверь закрылась с характерным щелчком. Полный немого возмущения, Гарри обернулся и увидел Гермиону, которая смотрела на него как никогда смущенно и неуверенно. Сердитое лицо подростка в то же мгновение расслабилось, и он мягко ей улыбнулся. — Прости, я очень волнуюсь! — всплеснула руками Гермиона. — Да, я заметил, — усмехнулся Гарри. — Если тебя это утешит, я волнуюсь не меньше твоего. Надеюсь, твои родители не приняли меня за умственно отсталого. — Нет, они же врачи, они понимают, что это, — ответила Грейнджер, от волнения, видимо, не уловив сарказма. Гарри не стал комментировать её слова. Вместо этого он предпочел осмотреть, судя по необжитой обстановке, своё временное пристанище. Комната по размерам не уступала спальне Дадли и не вступала ни в какое сравнение со спальней Гарри и уж тем более с его чуланом. Здесь было светло; зеленые обои, широкое окно с коричневыми шторами, деревянный шкаф для одежды, тумбочка, стол с нависающими сверху полками и самое главное — полутораспальная кровать, застеленная пушистым желтым пледом с огромным изображением тигра. При входе уже стоял чемодан Гарри, который сюда заботливо притащил отец Гермионы. Подумать только, в гостевой спальне Грейнджеров было больше удобств, чем в его личной спальне! — Мы не знали, что могло бы тебе понадобиться, — робко заговорила Гермиона. — Родители сказали, чтобы ты смело говорил, если в чем-то нуждаешься. Гарри резко к ней повернулся и положил руки на девичьи плечи, не в силах сдержать ошеломленную улыбку. — Ничего не надо, Гермиона! Здесь всё просто прекрасно! Спасибо огромное! Плечи Гермионы расслабленно опустились. — Правда? Тогда я очень рада, — она улыбнулась ему, но чувство неловкости так и повисло между ними. Желая сделать хоть что-то, Гермиона прошла к столу и поставила на него пустую клетку. Гарри вслед за ней убрал метлу в ближайший свободный угол. Всё равно до Хогвартса он не сможет на ней полетать. — Ну-с, — протянул он, перекатываясь с пяток на носки, — покажешь мне свою комнату? — Да, конечно! — тут же оживилась Гермиона. — Пойдем. Они вышли из гостевой во всё тот же коридор. Взгляд Гарри вновь метнулся к фотографиям на стене. Он даже успел увидеть на одной из них маленькую Гермиону, которая ехала на трехколесном велосипеде, но подруга и в этот раз не дала ему утолить любопытство. — Гарри, не спи, — проворчала она и за руку провела его в соседнюю спальню. Эта комната если и была больше гостевой, то незначительно. Окна здесь выходили на солнечную сторону, и за день солнце нагрело светлый ламинат и песочного цвета ворсистый ковер. В комнате Гермионы было предсказуемо много книг: одна стена полностью была отдана под длинный рабочий стол и шкафы и полки, до отвала набитые разной литературой. В одном углу скромно пристроился зеркальный шифоньер, а в другом — белая деревянная кровать, заваленная большим количеством подушек и застеленная мягким розовым покрывалом. Со стороны окна раздалось мяуканье. Гарри перевел туда взгляд и радостно улыбнулся. На широком подоконнике, устроенном на мотив диванчика, на солнышке растянулся Живоглот, а рядом с ним, на раме распахнутого настежь окна, сидела и чистила перья сонная Букля. Заметив Гарри, она тут же взмахнула крыльями и поспешила пристроиться на его протянутой руке. — Привет, милая, — нежно проворковал Гарри и пару раз осторожно погладил птицу по голове. Сова ухнула и мягко куснула его палец, как делала это всегда, желая выразить свою любовь и признательность. — Я думаю, её лучше отнести в твою комнату, — сказала Гермиона. — Ей не помешает поспать перед ночной охотой. — Да, ты права, — согласился Гарри. Вместе они вернулись в гостевую и устроили Буклю в её клетке. Чтобы яркий свет не тревожил его любимицу, Гарри зашторил окно, а на клетку накинул свою ветровку. — Пойдем, не будем мешать ей, — шепнула Гермиона и уже привычно взяла его за руку. Гарри вспомнил, как она его обнимала во время полета на гиппогрифе. Кажется, с того рокового дня тяга к тактильности между ними возросла в разы. Развеселившись от этой мысли, Гарри сильнее сжал ладонь подруги и позволил увести себя обратно в ее спальню. Разговор начать было не с чего, и потому Гарри предпочёл изучить обстановку, и, конечно же, первым делом он направился к сокровищу Гермионы — к её книгам. Среди рядов книг помимо хогвартских учебников и дополнительной литературы он приметил парочку маггловских учебников для младшей школы, некоторые даже показались ему знакомыми, множество энциклопедий на самые разные темы: от истории до биологии и изучения космоса, — здесь же нашли свое место атласы, коробки с паззлами, шахматы, кубик Рубика, сине-зеленый глобус и — неожиданно — игральные карты. Не в силах скрыть своего удивления Гарри взял колоду и повернулся к Гермионе, которая сидела на подоконнике, чесала рыжее пузо Живоглота и молча наблюдала на тем, как друг утоляет свое любопытство. — Гермиона, что это? — неверяще ухмыльнулся он, показав ей карты. — Не знал за тобой страсти к азартным играм. — А её и нет, — пожала она плечами. — Просто в детстве папа учил играть в дурака, с тех пор они так и лежат. Гарри поджал губы и посмотрел на карты, о чем-то серьезно задумавшись. Гермионе стало интересно, отчего его настрой так поменялся, но Гарри не дал ей спросить. Вместо этого он вдруг воззрился на нее с осторожным прищуром и спросил: — Сыграем?***
— Когда, говоришь, ты играла последний раз? — пропыхтел Гарри, когда уже пятый раз подряд Гермиона крыла все его карты и оставляла в дураках с половиной колоды на руках. — Лет в девять, — довольная, как лиса, поймавшая несколько кур, ответила Гермиона. Её глаза блестели от увлеченности и чувства некоего превосходства. На Гарри, который сидел на противоположной от нее стороне кровати красный, потный и напряженный, было жалко смотреть. — Ничего, у тебя будет всё лето, чтобы отыграться, — подмигнула ему Гермиона и звонко расхохоталась, когда Гарри нырнул вперед, лицом прямо в кучу «бито» и посыпал голову своими картами.***
Вечером состоялся грандиозный ужин. В честь приезда дочери и её друга миссис Грейнджер приготовила печеный картофель, запекла целую индейку, сготовила два салата и фруктовый пирог. Гарри не переставал хвалить её кулинарные способности, отчего миссис Грейнджер краснела и отмахивалась, явно смущенная таким вниманием. Под конец ужина Гарри дождался, когда все доедят, затем поднялся и обошел круглый стол, собирая пустые тарелки и столовые приборы. Грейнджеры все до единого уставились на него, как на пришельца с другой планеты, а Гарри, не обращая внимания на резко воцарившееся за столом молчание, спокойно погрузил посуду в раковину и включил воду. — Кхм, Гарри, — прокашлялась миссис Грейнджер, — что ты делаешь? Гарри, который тем временем уже отыскал губку для мытья посуды и полил её моющим, обернулся и через плечо ответил: — Мою посуду, мэм. — Гарри, ты же гость! — воскликнула Карен. — Оставь, я вымою всё сама. Идите лучше с Гермионой займитесь чем-нибудь. Но Гарри сдавать позиции не собирался. Он тщательно пенил тарелки и натирал их губкой. — Миссис Грейнджер, я в гостях у вас на два месяца, и всё это время я не могу безвозмездно существовать за ваш счет. Я предлагал мистеру Грейнджеру оплатить часть расходов, которые вы потерпите из-за меня, — Гарри не видел, как Гермиона за его спиной понимающе улыбнулась, — но он отказался. Если вы не хотите, чтобы я отплатил вам финансово, позвольте хотя бы помогать вам по дому. Для меня это несложно, и у вас время освободится. — Ну ты же гость, Гарри, — уже как-то неуверенно возразила Карен. — Я не люблю чувствовать себя обязанным, мэм, — пожал плечами Гарри. — Тем более когда могу помочь хоть чем-то. — Мам, Гарри от своего не отступится, — вмешалась Гермиона. Она обращалась к родителям, но взгляд её был прикован исключительно к лицу друга. — Поверь, я знаю, о чем говорю. У него поистине оленье упрямство. Гарри смешливо фыркнул, и она улыбнулась, довольная тем, что он уловил отсылку. — Я умею работать по дому, если вы вдруг переживаете из-за этого, — сказал Гарри. — У Дурслей я прибирал дом, готовил, ухаживал за садом, мыл машину. Я многофункциональный, мэм. — Карен, ну уступи парню, раз он искренне желает помочь, — обратился к жене Джон. — Гермиона может присоединиться к нему, да, дочка? — Разумеется, — тут же ответила она. — Как раз будет, чем занять себя. — Вот и славно! — хлопнул в ладоши мистер Грейнджер. — Карен, не дуйся, лучше покажи Гарри, куда складывать чистую посуду. Гермиона наблюдала за всем со стороны. Как Гарри споласкивал посуду и расставлял её в сушилку в том порядке, в каком ему показывала её мама; как папа, уходя с кухни, мимоходом похлопал по плечу подростка и легонько взлохматил его волосы; и как сам Гарри широко улыбнулся после этого жеста и засмеялся вместе с Карен, когда из-за угла на Джона выскочил Живоглот, напугав того до чертиков, а после по-царски прошествовал к миске с кормом. Всё это выглядело до боли в ребрах по-домашнему. По-семейному. Гарри так органично вписался в жизнь Грейнджеров, будто всегда был одним из них. Глядя на светящегося от счастья Гарри, Гермиона вдруг с поражающей ясностью осознала — её друг, её родной, трепетно любимый человек никогда на самом деле не знал, что это — настоящая семья. Волна сочувствия захлестнула Гермиону, и она поклялась сама себе: она пойдет на всё, чтобы сделать это лето лучшим в жизни друга, чего бы ей это ни стоило.***
Тем же вечером друзья выбрались в сад, когда гнетущая духота спала и остался только легкий теплый ветер. Они оба были утомлены: Гарри — сборами и долгой дорогой, Гермиона — помощью с готовкой и ожиданием. Поэтому сейчас они лениво развалились под кроной старой липы на стащенном с веранды клетчатом пледе. Гермиона сидела, спиной прислонившись к стволу дерева, с откинутой головой и закрытыми глазами. Пару минут Гарри пытался удобно пристроиться рядом, но в итоге плюнул на всё, растянулся вдоль пледа, а голову уложил на колени подруги. Гермиона распахнула глаза, и Гарри поймал на себе её взгляд. Он мило ей улыбнулся и потерся затылком о её ноги, будто был Живоглотом. Лицо Гермионы прорезала веселая улыбка, и вместо того, чтобы столкнуть его, она опустила ладонь на его макушку и мягко стала перебирать лохматые волосы. Если бы Гарри был настоящим котом, он бы определенно замурчал от удовольствия. Они не следили за временем — куда им спешить, у них впереди всё лето. Только когда закатное солнце скрылось за крышей дома и двор залило малиновым светом, Гарри повернулся к Гермионе лицом и встретился с её вопрошающим взглядом. — Ты сказала Рону, что пригласила меня к себе? Пальцы, перебирающие волосы, на мгновение замерли, но затем вновь возобновили массаж. — Я не стала говорить. Возможно, он захотел бы присоединиться. — И почему ты этого не хочешь? Гермиона пожала плечами. — Пусть проведет время с семьей. Родители наверняка по нему соскучились за год. Да и сложно было бы с ним, он же ничего не знает о жизни магглов. Родители бы с ума сошли от беспокойства, — фыркнула она. Гарри резко поднялся с колен Гермионы и уставился на неё своими невозможно зелеными глазами. — А что же побудило тебя пригласить меня? Гермиона явно не ожидала такого вопроса, поэтому замялась и отвела глаза. — Ну, ты же мой друг. — Как и Рон. — Ты прекрасно знаком с миром магглов, и для тебя ничего здесь не представляет опасности. — Это даже близко не похоже на главную причину. — Ладно, хорошо! — всплеснула руками Гермиона. — Ладно! Я просто хотела, чтобы хоть одно лето было у тебя нормальным! Без издевательств от твоих родственников, без домовиков, ворующих твои письма, без надувания тётки и побега из дома. Чтобы мне не приходилось каждый день беспокоиться, жив ли ты вообще! Гарри уставился на Гермиону широко распахнутыми глазами, в которых было не счесть эмоций. Он неуверенно тряхнул головой. — Ты правда так беспокоишься за меня? — Конечно, болван ты этакий! — воскликнула Гермиона. Но Гарри на её слова не обиделся. Наоборот, он улыбнулся донельзя счастливо и впрямь стал внешне напоминать кота. Гермионе стало неуютно, и она сильнее вжалась в дерево, обхватив себя руками. — Спасибо тебе, — сказал Гарри. Гермиона нахмурилась в непонимании: — За что? — За то, что ты у меня есть, — с улыбкой пожал плечами Гарри. Щеки Гермионы налились краской, но она кивнула. И улыбнулась.***
Июль подошел к концу незаметно. Гарри и Гермиона весь месяц веселились, помогая её родителям по дому, и почти никогда не ходили по одному. Если Гарри мыл машину, Гермиона орудовала шлангом (и попутно окатывала водой Гарри, конечно же, совершенно случайно). Если им поручали протереть пыль в комнатах, они умудрялись превратить это в драку подушками или же мокрыми тряпками. Когда Гарри вечером мыл посуду, Гермиона садилась на тумбу возле раковины и полотенцем насухо протирала тарелки, болтая ногами и весело о чем-то толкуя. Когда её родители отправлялись спать, они брали плед, уходили в сад и до глубокой ночи, развалившись под темно-синим звездным небом, болтали обо всём, что только может прийти в голову. Иногда они просто молчали, но это молчание говорило им больше тысячи слов. У Гермионы вошло в привычку ложиться на плечо Гарри, а у него — приобнимать подругу за плечи, чтобы она не съезжала вниз. Один раз они так и уснули — в легкой одежде на тонком пледе посреди ночного сада. Старшие Грейнджеры нашли их, обнявшихся и спящих, под утро и, разбудив, отправили по постелям. Гарри и Гермиона еще сутки ходили красные, как маков цвет, и всячески избегали взглядов взрослых. Почти каждый день друзья бегали купаться на пруд. Гермиона, стесняясь перед Гарри, плавала в длинной футболке, и он деликатно отворачивался, когда она выходила из воды и переодевалась в сухие вещи. К концу июля Гарри получил письмо от Рона, где тот приглашал его на Чемпионат мира по квиддичу. Гермиона сидела рядом, и подросток видел, как она резко погрустнела. Вероятно, решила, что он уедет. Гарри улыбнулся от мысли, что Гермионе нравится проводить с ним время, и небрежно свернул письмо. — Ты же поедешь, да? — спросила она убитым голосом. Гарри повернулся к ней с веселым выражением лица: — Вообще-то я планировал написать Рону, что у меня другие планы на лето. Как бы мне ни нравился квиддич, он не идет ни в какое сравнение с твоей компанией. Гермиона несколько раз моргнула, прежде чем до неё дошел смысл. — То есть ты остаешься?! — Если ты того хочешь, — подмигнул Гарри. Гермиона радостно взвизгнула и бросилась ему на шею, и вместе они повалились на зеленую траву под всё той же липой. — Конечно хочу, Гарри! Господи, как я рада! — Задушишь же, — прокряхтел подросток, но вопреки своим же словам не только не вырвался из объятий, но сам же еще теснее прижал подругу к себе. В груди было так тепло и щекотно. Его буквально распирало от желания никогда не выпускать Гермиону из своих рук. Их объятия со стороны наверняка походили на борьбу; когда они оба замерли, Гарри внимательно всмотрелся в глаза подруги, а после проследил линию до её распахнутых губ. Он впервые задумался о том, каково это — целовать Гермиону Грейнджер.***
Тридцать первого июля Гарри проснулся от громкого звука, с каким дверь его комнаты ударилась о стену. Он даже не успел толком открыть глаза, как на него сверху, прямо поверх одеяла улеглось легкое девичье тело. Гермиона взяла его лицо в свои ладони, дождалась, когда он сфокусирует на ней взгляд, и так счастливо, будто ей самой сегодня исполнялось четырнадцать, пропела: — С днём рождения тебя! — Она поёрзала на Гарри и устроилась, сложив руки на его груди и упершись в них подбородком. Между их лицами было не больше двадцати сантиметров, и Гарри сглотнул, стараясь не смотреть на её губы. — Расти большой, поменьше вредничай, чаще слушайся меня и старайся не влипать в неприятности на каждом шагу. — Твои пожелания прозвучали, как упрёк, — засмеялся Гарри. Его грудь затряслась от смеха, и Гермиона закачалась вместе с ней. — Зато всё по делу, — ухмыльнулась она. Гермиона глазами обвела лицо Гарри, и ему показалось, что она так же, как и он, остановилась на его губах. Румянец окрасил нежные щеки, и Гермиона поспешила встать. Только сейчас Гарри заметил, что она была в пижаме. — Сколько времени? — Почти одиннадцать. Давай вставай, мама там торт испекла в честь праздника. — Правда? — Гарри резко сел на кровати. — Но вы же не любите сладкое! — Зато его любишь ты, — ответила Гермиона. — Всё, хватит разговоров, поднимайся. — Да-да, мам, уже встаю. Гермиона закатила глаза на его дурачество и пошла на выход из комнаты, но почти в самых дверях остановилась. Её плечи напряглись, и вся она как-то неестественно выпрямилась. Потом, глубоко вдохнув, точно собралась нырять с головой, Гермиона обернулась, в пару широких шагов достигла Гарри, поднялась на носочки и быстро чмокнула его в щеку, еще раз поздравив с днём рождения. Именинник даже не успел как следует осознать её поступок, как Гермиона уже пулей вылетела из его спальни. А он так и стоял, держась за щеку в том самом месте, в котором кожи коснулись теплые нежные губы.***
Праздник удался на славу. Гарри получил подарки от мистера и миссис Грейнджер, от Рона, который был раздосадован его отказом приехать в гости, от Хагрида, Сириуса и, разумеется, от Гермионы. Днём старшие Грейнджеры усадили детей в машину и сказали, что поедут в одно место, но куда именно говорить раньше времени не стали. Только когда примерно через час пути они остановились перед огромным парком аттракционов, Гарри понял, как же его сердце наполнилось любовью к этим людям. Они сделали для него за один месяц больше, чем Дурсли за всю его жизнь. — Спасибо вам огромное! — задушенно пробормотал Гарри, обнимая растерявшихся родителей подруги, пока Джон по привычке похлопывал его по плечу, а Карен — гладила волосы. Этот день рождения определенно был лучшим в жизни Гарри. Конкуренцию ему мог составить только тот день, когда ему исполнилось одиннадцать, он узнал, что является волшебником, познакомился с Хагридом и получил в подарок Буклю. Но глядя на сияющую Гермиону, Гарри понимал, что никогда не чувствовал себя лучше, чем рядом с ней. Они посетили почти все аттракционы в парке: карусели, американские горки, колесо обозрения, тир и даже комнату страха, которая на обоих не произвела впечатления (после встречи с дементорами бояться таких вещей казалось глупым). Домой они приехали глубоким вечером, поужинав по пути в ресторане китайской кухни. Родители Гермионы сразу оставили их одних, и она и Гарри устроились на кровати в её комнате, делясь впечатлениями от прошедшего дня. Гермиона смотрела на счастливого Гарри и не могла не улыбаться. Его глаза блестели, и он неустанно говорил-говорил-говорил, ярко жестикулируя и то и дело посматривая на неё. Гермиона сама не поняла, как приблизилась к его лицу — до того была зачарована его голосом. От неожиданности Гарри замер, как зверек перед хищником, и воззрился на подругу неуверенным взглядом. Её глаза были прикованы к его рту, и он громко сглотнул, наклоняясь к ней. Ему было страшно: что, если ему показалось, если Гермиона его оттолкнет, если их дружба на этом кончится? Он мог бы сказать, что не контролировал себя, что собственное тело его не слушало, что руки сами легли ей на шею и притянули ближе. На все сомнения и страхи ушло не больше секунды. Он хотел этого, и скрывать уже не имело смысла. Гарри выдохнул и прижался своими сухими губами к мягким губам Гермионы. Это даже сложно назвать поцелуем. Это было долгое касание губами; они осторожно изучали друг друга, боясь причинить боль. Гермиона придвинулась на кровати и обняла Гарри, скрестив свои руки за его головой. Когда их поцелуй — первый для обоих — разорвался и они оперлись друг о друга лбами, учащенно дыша и широко улыбаясь, Гарри произнёс: — Теперь это однозначно лучший день в моей жизни. И вновь поцеловал Гермиону.***
В начале августа Гарри получил письма от Рона, где тот рассказал, как на Чемпионате объявились Пожиратели смерти, и от Сириуса, который почему-то был свято уверен, что Гарри присутствовал там, и спрашивал о его самочувствии. Подросток тут же отписался крестному, что с ним всё хорошо и что дом Грейнджеров он не покидал. А когда Гермиона отвлеклась на требующего еды Живоглота, быстро дописал, что у него, вроде как, теперь появилась девушка. Неделю спустя юным волшебникам пришли письма из Хогвартса, и они, вызвав Ночной Рыцарь, отправились за покупками в Косой переулок. Гермиона, конечно же, опять накупила книжек сверх программы, и Гарри, как истинный джентльмен, таскался с её сумками по всему Переулку. Во второй половине августа у Карен и Джона, как теперь к ним обращался Гарри, закончился отпуск, и теперь он и Гермиона весь день были предоставлены сами себе. Крестный в письме недвусмысленно намекал, как они могли бы провести это время, но Гарри только краснел и отмахивался от его слов, как от чего-то глупого и нелепого. У них с Гермионой всё по-другому. Днём Гермиона взяла в привычку читать учебники за четвертый курс и, когда Гарри начинал ныть, как ему скучно, она высовывалась из-за груды книг и говорила, что не позволит их отношениям негативно влиять на её успеваемость. Со временем Гарри свыкся и сам устраивался у нее под боком, краем глаза подглядывая, что она читает. Время от времени, если находила что-то интересное, Гермиона поворачивалась к Гарри и восторженно пересказывала ему прочитанное. А он смотрел в её восхищенные глаза и чувствовал, как его сердце гулко бьётся о грудную клетку. Гермиона улыбалась и коротко целовала его в губы, когда замечала, как его взгляд в очередной раз «плыл». За последние дни лета они хватались, как утопающие — за спасательный круг. Они встречали рассвет, сидя на крыше, и провожали закат, развалившись под тенью липы. Пили холодный сладкий чай, устроившись на веранде. Кутались под одним пледом, сидя на подоконнике, когда на улице бесновался ливень. Вместе сбегали на пляж, и Гермиона перестала таскать с собой длинную футболку. А Гарри перестал отворачиваться, так как она больше об этом не просила. Они нашли на чердаке старый футбольный мяч и чуть не разбили окно гостиной, когда разыгрались на заднем дворе дома. Одним утром Гермиона появилась на кухне в клетчатой рубашке Гарри, а он, наконец, смог изучить фотографии в коридоре на втором этаже. Мистер и миссис Грейнджер никак не комментировали романтические отношения между подростками. Просто в один день Джон вызвался научить его водить машину, а Карен поцеловала его в щёку и назвала своим сыном. Гермиона нежно улыбалась, видя слезы в его глазах, и молча держала за руку. Так они и появились на перроне перед Хогвартс-экспрессом первого сентября — крепко держась за руки и улыбаясь друг другу. Это лето было незабываемым для обоих, но Гарри и Гермиона старательно прогоняли накатившую грусть. В конце концов у них впереди вся жизнь. И это не последнее их совместное лето.