Долгая ночь

      Первым порывом было сесть. Но тело слушалось плохо, и Мерфи удалось только приподнять голову. Понадобилось несколько секунд, чтобы сориентироваться и осознать, что он все еще в капсуле криосна, и сесть все равно не вышло бы. Он начал было вспоминать, где находится панель управления внутри, но не успел — капсула пришла в движение, пластиковый колпак, покрытый пылью, издал звук, похожий на короткий вздох, и медленно поднялся. Мерфи собрал все силы, напрягся и резко и довольно удачно сел, не догнав лбом поднимающийся пластик лишь на пару сантиметров. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы понять, что в зале криосна тихо, царит полутьма, мягко светится только подсветка его капсулы, а все остальные закрыты. Все еще спят. И Беллами, и Октавия, и Кларк.       — Так и думал, что упрашивать вставать тебя не придется, — раздался из полумрака знакомый голос со смешком. — Доброе утро, Мерф.       — Монти? — Мерфи попытался обернуться, но шея не позволила. Пришлось сперва осторожно спустить ноги на пол, и только после этого развернуться на голос всем корпусом. — Какого хрена?       — Это вместо «Доброе утро», и почему я не удивлен, — снова усмехнулся Монти. Теперь Мерфи мог видеть его фигуру, но в темноте не мог разглядеть лица. Казалось, тот и не спешит выходить из тени, словно ленится двигаться. — Вообще просыпаться еще рано... Но нам надо поговорить.       Рано? Земля еще не готова. Зачем Монти проснулся? Его капсула неисправна? Что-то случилось?       — Что стряслось? — спросил Мерфи. Голос еще слегка сипел, будто от долгого молчания. Впрочем, почему «будто»... Монти тоже говорил тихо и хрипловато, словно бы даже задыхаясь. Они долго проспали. — Сколько прошло времени?       — Ничего особенного, — ответил Монти на первый вопрос. — И — почти пятьдесят лет.       Сколько?! Они должны были проснуться через десять!       — Пойдем со мной. Тут трудно говорить, я все словно боюсь кого-нибудь разбудить.       Монти не стал ждать, пока Мерфи сможет встать, и неторопливо направился к выходу. Там, за прозрачной дверью, свет горел ровно и довольно ярко, хотя Мерфи точно помнил, что они обесточили все, прежде чем закрыть зал криосна изнутри.       Когда он вышел в коридор, слегка оступаясь на еще нетвердых ногах, то успел заметить, что Монти свернул в коридор, ведущий к мостику. Ну конечно, там и на Землю можно взглянуть, и сидеть в креслах удобнее, чем на полу.       Земли в иллюминаторе не было видно, только звезды. Корабль оказался повернут не тем боком... ладно, еще успеется поностальгировать.       Монти ждал его, сидя перед включенными мониторами пульта управления, и не обернулся на звук шагов. Только тут Мерфи понял, что даже со спины тот выглядит... странно. Он моргнул пару раз, потер глаза, пытаясь стряхнуть невидимую пелену, тоже, видимо, оставшуюся спросонок, но от этого волосы Монти темнее и короче не становились.       — Зачем мы проснулись? — как можно тверже спросил Мерфи, стараясь не дрогнуть голосом и не выдать, насколько не по себе ему вдруг стало.       Монти вздохнул так глубоко, что его вздох был слышен у дверей, медленно развернул кресло, чтобы взглянуть Мерфи в лицо, и того словно толкнуло в грудь, так что пришлось сделать шаг назад.       Из кресла на него смотрел старик. Абсолютно белые волосы, собранные в вовсе не примерещившийся длинный хвост на затылке, глубокие морщины, избороздившие бледное, чуть желтоватое даже в белом свете мостика лицо, и взгляд словно подернутых дымкой глаз с покрасневшими белками — не от бессонных ночей, а от старости. И все же это был Монти.       — Я не просыпался, Мерф, — тихо отозвался он. И теперь Мерфи понимал, что это не со сна у него такой глуховатый голос. Это тоже старость.       Он не просыпался, потому что и не спал. Пятьдесят лет он прожил, не укладываясь в криосон.       Эта мысль вспыхнула в голове ясно, как будто Монти сам это сказал. И пока Мерфи пытался все осознать, тот подтвердил:       — Мы с Харпер не ложились в крио. Мы прожили свою жизнь здесь, на Элегиусе. Но я не затем тебя разбудил, чтобы похвастаться... Присядь, а?       Предложение было дельным. Первый шок уже отпустил, и не по себе Мерфи уже не было. Сейчас им владело только непонимание и куча вопросов, а еще не до конца проснувшиеся мышцы уже требовали отдыха.       — Я отвечу на все, на что смогу, — Монти указал на соседнее кресло и дождался, пока Мерфи усядется. — Но если ты позволишь, я сперва просто расскажу, а оставшиеся вопросы задашь потом.              Земля не восстановилась. Земля умерла. Если не навсегда, то уж точно — при их жизни она не воскреснет. Неизвестно, сколько пришлось бы спать на орбите, но по расчетам Монти мощности Элегиуса не хватило бы для поддержания жизнеобеспечения всех пассажиров на это время, в любом случае.              Монти и Харпер отключили автоматический будильник криокапсул и не стали будить никого в положенное время.       — Я искал выход, я должен был его найти... и не хотел лишать вас надежды.       — Ну да, — не удержался Мерфи. — Лишить надежды можно только одного человека, ему же все пофиг.       — Джон.       Монти редко называл его по имени, можно сказать, никогда. Пришлось заткнуться.       — Только этому одному человеку я могу все объяснить и быть уверенным, что он не впадет в тоску и истерику, сделает все, как надо, и только этому одному человеку я смогу сказать то, что скажу, и не получу в ответ жалость и сочувствие, которые мне сейчас совсем не нужны.       Мерфи напрягся. Он неоднократно получал упреки в том, что он бессердечная сволочь, но давненько не слышал этого от своих братьев спейскру.       — Я умираю, Мерф.       Тоска, истерика, жалость и сочувствие? Нет, не слышали. Только ледяной ужас, совершенно неожиданный. Мерфи не впервые встречался со смертью друзей и близких, да и вид Монти его уже слегка подготовил, но... Это же Монти и Харпер. Пусть и постаревшие. Только вот...       — Где Харпер? — спросил Мерфи, не давая ему продолжить и уже зная ответ.       — Харпер умерла два месяца назад, — подтвердил его мысль Монти. — Кларк была права. Генетическое...       — Почему ты не лег в криосон? — не позволил ему растекаться мыслью Мерфи, оправдывая звание бессердечной сволочи.       Он не мог и не хотел слушать, как умирала его сестра. Лучше пусть этот тип объяснит, зачем продолжил стареть, когда остался один и мог остановить приближение смерти, чтобы потом прожить еще хоть пару месяцев с ними, со своей семьей.       — Я работал. И закончил работу несколько недель назад.       — Разбудил меня, чтобы поделиться результатом?       — Ну, как бонусом к тому, о чем я хочу тебя попросить.       — Давай тогда, проси, — если в голос добавить побольше наглости, не будет слышно, как он подрагивает от пробивающихся слез. Которые Монти не увидит. Ведь он не хочет их видеть. — А потом бонус. Я запомнил!       — Когда я умру, закрой капсулу с моим телом. Только не включай, нечего энергию расходовать. Харпер уже лежит в одной, я хочу рядом. Это наша последняя просьба — не выкидывайте нас в космос. Не хочу болтаться в пустоте вечность. Лучше уж капсула. Я мог бы сам закрыть ее изнутри, но... я не хочу умирать в ней.       «А еще не хочу провести последние часы, наблюдая скорбь и слезы прощания», — мысленно договорил за него Мерфи. Да, теперь точно понятно, почему именно на него пал выбор. Бессердечная сволочь не будет рыдать и говорить ненужные слова.       — Заметано, — мотнул он головой.       — Спасибо. Прости, что прошу о таком.       Мерфи заставил себя усмехнуться и хотел было сказать что-то типа «да мне пофиг», но Монти жестом его остановил:       — Ты единственный, кто может справиться с этим так, как я прошу. Знаешь, я ведь прожил жизнь. И у меня было время подумать, взвесить и осмыслить все, что я раньше не понимал. Ты вовсе не мерзавец без совести, каким мы тебя считали в самом начале, и не лишенный эмпатии циник, как думали потом. Ты просто сильнее всех нас. И рациональнее. Ты чувствуешь все, но не видишь смысла в том, чтобы делиться этими чувствами, особенно горем. Я начал ценить это твое качество слишком поздно. Но это важно, когда человек вместо того, чтобы тонуть в переживаниях, способен искать решение проблемы и решать ее за себя и других. И сейчас, когда мне и так тяжело, лучше, чтобы рядом был тот, кто поддержит, а не раскиснет, оплакивая свои потери... и меня.       Мерфи не знал, что сказать. Да и не стоило сейчас говорить, потому что любые слова будут лишними, а еще он все-таки обязательно сорвется в ненужные Монти слезы. Потому что потеря была действительно огромна. И говорить о ней Мерфи не хотел. Ни сейчас, ни потом.       — А теперь — бонус. — Голос Монти словно окреп. Он тоже не хотел говорить о смерти Харпер, да и о своей не особо, а вот «бонус» его явно воодушевлял. — Вот уже два месяца, как мы покинули орбиту Земли. Мы летим к новому дому.       Он умолк, то ли переводя дыхание, то ли наслаждаясь эффектом. Мерфи тоже помолчал, потому что слов не было, даже матерных. В голове теснились десятки вопросов, сформулировать же получилось только один:       — Ты охренел?       Монти засмеялся, и это был прежний смех, негромкий и самый искренний из всех, что Мерфи слышал в своей жизни. Ему будет ужасно не хватать этого смеха, — вдруг ударило изнутри.       — Я расшифровал базу данных и получил информацию об Элегиусе-3.       Первые секунды Мерфи никак не мог сосредоточиться и понять, о чем говорит Монти, но постепенно до него дошло.              Лет через семьдесят пять они долетят до координат, раскопанных в базе данных, до звездной системы, где астронавты с Элегиуса-3 — не заключенные и не шахтеры, а ученые, исследователи — много лет назад основали земную колонию.       — Там нас ждет новая Земля, Мерф. Новая жизнь. Еще один шанс начать сначала, стать частью нового человечества. Ты понимаешь, как это прекрасно, а?       Монти воодушевился настолько, что глаза его заблестели, он встал на ноги и довольно бодро сделал несколько шагов к креслу Мерфи.       — Вы сможете снова жить на поверхности, под настоящим солнцем, дышать свежим воздухом, ходить по траве и купаться в реках и озерах, а если повезет, то и в морях; сможете разводить сады, заниматься животноводством, растить детей, развивать добычу ископаемых и производство... Сможете строить новую цивилизацию вместе с другими людьми!       Звучало клево. Только вот Монти явно подзабыл, что большую часть пассажиров Элегиуса сейчас составляют уголовники, преступники, маньяки и убийцы из прошлого. Да и они, ковчеговцы и земляне из бункера, немногим лучше. Хорошенькое начало для нового человечества...       Озвучивать эти мысли Мерфи не стал. Монти все это знал, но, может быть, с возрастом перестал воспринимать, этакая защитная реакция отчаявшегося мозга — спасение человечества стало идефиксом, и все, что могло разрушить тщательно выстроенную картину желанного будущего, мозг начал игнорировать... В любом случае, он заслужил спокойную смерть с надеждой и осознанием выполненного долга.       Они разберутся сами. Когда долетят. Если только там, по расшифрованным Монти координатам, и правда новый мир, а не черная дыра или безжизненные камни без воздуха и воды.       — Сколько? — задал Мерфи один из двух вопросов, которые сейчас имели значение.       — Не скажу с точностью до минуты, но от силы несколько часов, — правильно истолковал Монти. — Я тянул до последнего.       Мерфи понимал. Этот разговор для Монти означал финал всего. И откладывать его было так естественно, любому было бы трудно признать, что вот и настал момент, когда ты умираешь, и спасения уже просто не существует. От этой угрозы не сбежишь, ее не переборешь и не перетерпишь. Это просто конец.       — Что мне сказать остальным?       Это был второй вопрос. Мерфи предпочел бы ничего никому не говорить, ситуация оказалась слишком даже для бессердечной сволочи и циника. Но тут уж главное не его желание или нежелание.       — Ничего, я сам им все сказал. Нет, правда, — торопливо добавил Монти, заметив скептический взгляд, — я записи вел. И инструкции оставил. Все сделано и сказано, тебе не придется…       — Запись кто-то должен найти и включить, — осторожно напомнил очевидное Мерфи, опасаясь, что маразм все же отчасти присутствует.       — А это еще один бонус. — Теперь Монти улыбался широко и неуместно радостно. — Пойдем, познакомлю.       Незнакомый парень в криокапсуле был похож на Монти, и не только разрезом закрытых глаз. А сонная полуулыбка напоминала о Харпер. Мерфи отодвинулся от прозрачного колпака и тряхнул головой, пытаясь сморгнуть все же подло выступившую слезу — он не был готов вспоминать Харпер.       — Джордан очень на нее похож, — тихо сказал Монти рядом. Ничего от него не скроешь... — Он проснется первым и разбудит Кларк и Беллами, а потом, после того как я с ними поговорю, они поднимут остальных. Я думаю, это будет правильно.       Ну да. Не Октавию же — Блодрейну — будить первой. Но все же — Кларк? После того, что она сделала?       — А почему не Рейвен? — выскочил у Мерфи вопрос раньше, чем он подумал о его бесполезности. Вопрос «почему не я» пришел в голову секундой позже, и вот его удалось удержать. Он был не только бесполезным, но и глупым.       — Я помню, что сделала Кларк после нашего возвращения, — снова правильно понял его Монти. — А еще я помню, что она делала раньше, кем она стала для всех нас. Для Беллами. Они всегда были хорошими лидерами, когда работали вместе. Надеюсь, смогут быть ими и на новой Земле. Я разбудил бы Кейна вместе с Беллами, но его раны... я не уверен, что он вообще выживет. А Кларк... им с Беллами надо восстановить доверие друг к другу. Сперва им, потом всем вам. Пусть это пробуждение вместе будет первым шагом, что ли. У меня было время все взвесить и обдумать, поверь, Мерф. Кларк и Беллами.       Все так. И Рейвен не лидер. И с Кларк им всем так или иначе придется налаживать отношения. И да, то, что она делала для всех раньше, и то, как спасла им жизнь перед наступающей волной радиации, фактически пожертвовав своей, никуда не делось.       Как никуда не делось и ее предательство, которое убило столько людей... их людей. И то, как она предала Беллами. Он выжил только чудом, дважды — в ямах Блодрейны и потом, в ущелье, — но Кларк ведь не знала, что он выживет. Она дважды обрекла его на смерть и даже не почесалась. Этого Мерфи ей никогда не забудет.       Но с чисто рациональной точки зрения Монти прав. Как дипломат и стратег Кларк сможет заменить Кейна. Пока дело не коснется ее приемыша. Но слабые места есть у всех, даже у самого Мерфи, и у Кейна, и у Беллами — что ж теперь, никого не подпускать к верхушке? Да, только вот никто из них не сделал того, что сделала Кларк, как бы им ни было страшно за близких.       — Она просто спасала дочь, — сказал наблюдавший за ним Монти.       — Ага, — не удержался Мерфи. — А Беллами всегда спасал сестру. А ты наверняка хотел бы спасти мать. Но вы своих людей не предавали.       Он тут же пожалел о своих словах, но Монти только печально покачал головой.       — Октавия стала Блодрейной, а моя мать перестала быть моей матерью, они угрожали и нам, и всему человечеству, когда мы решились ими пожертвовать. А Мэди — невинное дитя.       Он был прав в глобальном, но в личном Мерфи не видел разницы. И Октавия для Беллами, и Ханна Грин для самого Монти были близкими, родными людьми, неважно, как сильно они изменились. Потеря сестры и потеря матери — не менее страшны, чем вероятная потеря приемной дочери. К тому же от Кларк не требовалось собственноручно убивать своего приемыша, как вынуждены были поступить ребята. Ей надо было просто позволить дочери попытаться спасти всех, как хотела и сама Мэди. Но для Кларк неважны были желания других и здравый смысл. Только ее собственные.       Каждый может ошибиться, сделать неверный выбор, у всех есть слабые места, все ошибались — и сам Мерфи, и Кейн, и Беллами. Но только у Кларк получается ошибаться и предавать так, чтобы иметь наглость потом считать, будто ей все прощается просто за то, что она Кларк Гриффин и «была вынуждена».       — Хреновый из нее лидер, — подвел он итог своим рассуждениям вслух.       — Может, ты и прав, — кивнул Монти вместо ожидаемого протеста. — Но Белл один не вытянет. Кейн умирает, на кого еще ему рассчитывать? На Блодрейну или Дийозу?       Ну да. Не на Мерфи же.       — Ты прав, — сказал он вслух, чтобы не продолжать бессмысленный спор, совершенно никому сейчас не ненужный.       Монти сделал пару шагов в сторону от капсулы сына и тяжело опустился на выступ стены, похожий на низкий подоконник без окна. Мерфи напрягся. Ему не нравилось дыхание Монти, слабое и хрипловатое.       — Ты мог бы быть его правой рукой.       О чем он?       — Ты далеко не глупый, Джон. И ты надежный... Я много думал обо всех... о тебе тоже. — Монти усмехнулся каким-то своим мыслям, не замечая недоумения собеседника. — Ты всегда был гораздо умнее многих из нас. Ты способен не просто выжить, но и помочь выжить другим, хотя поначалу казалось, что эгоистичнее тебя не найти. Я сам долго так заблуждался... Ты всегда говоришь, что думаешь. Ты мог бы быть незаменим, как помощник, советник... ты и был. Только мы тебя не поняли. Белл не понял, хотя все было в его руках. Тогда, в самом начале...       Монти умолк, переводя дыхание, а Мерфи стоял у капсулы, смотрел на него и никак не мог собрать мысли, что с ним случалось крайне редко — а сегодня уже второй раз.       — Но ты не лидер, — продолжил Монти. — Пока еще нет. Дипломат из тебя фиговый, именно потому, что ты говоришь, что думаешь. И люди тебе слабо верят. Ты еще не научился располагать их к себе. А у Кларк все это получается само по себе...       — Пока еще? — Этот новый, проживший жизнь Монти продолжал повергать в ступор ко всему готового и привычного к потрясениям Мерфи.       — О, ты научишься. Я уверен. Просто ты еще слишком молод и сам не понимаешь всех своих возможностей. Как и все вы... Но вы поймете. И научите других. Все вместе вы сможете повести их в правильном направлении.       И тут до Мерфи дошло: Монти не игнорирует факты про бункер, уголовников и бандитов. Он не в отчаянии, не в склерозе и не в маразме. Просто это Монти. Он предпочитает верить в людей, в то, что они справятся. Что смогут быть лучше, чем были на Земле.       Эта мысль наполнила его гордостью за своего брата. Выкуси, слабак Джаспер. Ты своим идиотским пессимизмом не сломал Монти, его вера в человечество оказалась сильнее твоего неверия.       Пожалуй, впервые за долгое время, может быть, впервые за всю свою жизнь Мерфи хотелось верить в людей так же, как верил Монти. Просто потому, что эта вера придавала сил и желания жить больше, чем его собственное природное упрямство. Жить ради чего-то большего, чем просто «выжить». Строить и растить, а не разрушать и убивать...       Они с Эмори будут вместе строить свою жизнь. И обязательно заведут детей, Эмори так хочет стать матерью! Она никогда не говорила, но Мерфи просто знал, видел, чувствовал... И Беллами. Он тоже мечтал о большой семье и детях. Чтобы это понять, достаточно было разок увидеть его рядом с детьми.       Ради всего этого жить точно стоило.       Монти вдруг закашлялся и покачнулся, чуть не свалившись со своего уступа. Мерфи подскочил к нему, помог удержать равновесие и заглянул в лицо, не отпуская его плечи.       — Хочешь сесть в кресло?       Монти отрицательно покачал головой.       — Помоги лучше дойти до... до Харпер. Она лежит в дальнем конце зала, где оставались пустые капсулы.       «Помоги дойти до моей могилы», — услышал Мерфи и сжал губы. Это просто надо пройти. Пережить. Сделать дело, ради которого проснулся, и жить дальше. Так, чтобы работа всей жизни Монти не пропала зря. Чтобы его мечта о новом доме сбылась. Чтобы его вера в людей и в него, Мерфи, не угасла, а помогла им выжить и стать такими, какими Монти их видит.       Капсула Харпер в верхнем ряду у самой дальней стены криозала, покрытая легким слоем пыли, не позволяла видеть то, что внутри, и Мерфи был благодарен за это. «Харпер Грин», — прочитал он на мониторе рядом. — «Дата смерти...»       Он отвернулся, как раз чтобы успеть поддержать Монти, которого вновь качнуло.       — Не волнуйся, свою дату я сам выставил. — Монти сегодня проявлял поистине чудеса проницательности и немного непривычного цинизма. — Пожалуй, мне лучше прилечь...       Мерфи помог ему лечь в капсулу в нижнем ряду, точно под Харпер, и, не опуская колпака, уселся на пол рядом.       — Я не показал тебе, как закрывать...       Мерфи придержал Монти за плечо, не давая подняться:       — Я уже ознакомился, когда Эмори укладывал.       — Только крио не включай... Энергия.       Мерфи покивал, чтобы не говорить лишний раз, рискуя дрогнуть голосом.       — Мерф...       Монти коснулся руки, так и не отпустившей его плечо, и Мерфи склонился ниже. Монти говорил уже почти неслышно.       — Джордан... он же ничего не знает. Только наши рассказы. Присмотри за ним. Научи его... ты сумеешь.       — Ага, — кивнул Мерфи. — Надо же и мне когда-нибудь учиться.       — Это сложно. Но интересно... быть отцом. У тебя получится. И с Джорданом... и со своими.       Они замолчали. Мерфи не знал, сколько прошло времени. Он просто слушал слабеющее дыхание Монти и осторожно сжимал пальцы на его плече. А когда слушать стало больше нечего, поднялся на ноги, нажал нужные кнопки, проводил взглядом опускающийся колпак и проследил, как капсула, слегка расплываясь перед глазами, въехала в свою ячейку.       Теперь плакать было можно. Монти уже не видит.       — Может, мы встретимся вновь, — сказал он им обоим, Монти и Харпер, а потом повернулся и направился к своей капсуле, в которой ему предстояло проспать еще семьдесят пять лет. Если повезет. А потом нужно будет напрячься и прожить еще примерно столько же, но не просто выживать, как обычно, а строить новую жизнь, как говорил Монти.       Это была неплохая цель. Намного лучше, чем простое выживание. «Беллами оценит», — подумал Мерфи, уже закрывая глаза.              Впереди была долгая ночь.