***
А вот на Ясиори совсем не та погода для спальных одежд. Кокоми зябко кутается в мужской грубый халат с чужого плеча, выглядывая из-под тростникового навеса. - Зачастили бури сюда приходить, вот и задержки провианта от наших, - говорят, - тут уже не знаешь, от чего быстрей сгинешь - от резкого разряда молнии по голове, от стрелы сегунского тэнгу, или от голодухи. Горо цыкает в сторону говорящего, мол, попридержи язык при Госпоже, а сам держит хвост прижатым мокрым кнутом к ноге. Милый, милый, верный Горо. Из-за дурной погоды гибнет урожай, и деревушки на острове медленно вымирают. Райден следовало больше следить за общим уровнем жизни в своей стране, нежели за преследованием индивидуальностей, но куда уж уму какой-то жрицы до Ее светлости. Запасов рыбы и фиалковой дыни не хватит, чтобы прокормить пополняющиеся ряды Сопротивления, и Кокоми вновь приходится думать. Их позиции пока держатся, пусть их и оттеснили к границе с бесконечно прожорливым океаном. И, пока Баал раздумывает (Кокоми иногда льстит ей, приписывая абсолютно все решения своих соперников сёгуну), необходимо разрешить бытовые мелочи. Долгие прогулки с Горо вдоль и поперек всех тайных ходов острова уже давно стали традицией, над которой иногда посмеиваются в рядах. Кокоми идет, шаркая ногами по песку, и думает о своей войне и о том, как от таких прогулок у нее невольно вырастут икры. - Скажи, все же будет хорошо? - Горо вполоборота смотрит на нее, весь в своей безграничной вере и преданности. - Конечно, - улыбается Сангономия. Она заводит дрожащие ладони за спину и списывает все на безграничную усталость. Со всех сторон, они в невыгодном положении. Ближайшей к победе была точка во времени, когда, благодаря жертве одного из носителей Электро Глаза, населению открыли глаза на безжалостность Райден, и к ним хлынули новобранцы. Кокоми лично отметила это как стратегически верный ход - за исключением последующей потери Казухи как боевой единицы. Горо же ходил две недели, свесив хвост. Их битва изначально была актом отчаяния - от Охоты страдала едва ли пятая населения Инадзумы, и поддержки искать не у кого, разве что плыть к свободным землям и молиться, чтобы самодельный плот не уничтожило прощальным подарком Архонта. - Кажется, я знаю, как разобраться с погодной проблемой, - говорит Кокоми, замирая над обломками берцовых костей своего предка. Древний механизм алтарей должен сработать, стоит лишь немного поправить установленные неподалеку статуи, собирающие Электро энергию, - Горо, ты справишься с возможными стычками без меня? - Не сомневайся во мне, - хмыкает генерал, прислоняясь к этой же статуе и ненароком ее сдвигая под нужным углом, - ой.***
Кокоми стоит, погрузив ступни в нагретую за день морскую воду. Ждет, вытянувшись, как крохотная струнка. И даже сюда дотягиваются Ее злые тенета, ее искры, булавками вонзающиеся в пальцы ног, терзающие, кусающие. Но... она уже привыкла к ним. И даже, в некотором роде, ждала. Это старая запретная игра, начавшаяся с упавшего в морские воды мячика темари. Мало кто знает, но Баал, еще подросткой, была неразлучна со своей игрушкой. Тот был богатой росписи, сине-фиолетовый, с алыми вшитыми лентами и золотыми узорами. Она вдруг, ваша прекрасная-сильнейшая Баал, уронила его прямо в воду и не смела возвращаться домой без драгоценного подарка родителей. Кокоми тогда была еще заморышем-детенышем, безрогой бледной тенью за главной жрицей, и в ее силах были только крохотные ручейки и ответвления течений обнимающего Инадзуму океана. Ваша бессмертная и неприкосновенная стояла на берегу, и у нее были колени в ссадинах, а нос ужасно-некрасиво распухшим и красным от безмолвных слез. До сих пор Кокоми кажется, что те слезы оставили на ее спине ожоги - так тогда она срослась с морским течением, чтобы приволочь дурнушке ее мячик. А могла бы оставить себе, такой он замечательный был. Да, точно стоило его оставить - у Кокоми никогда не было таких дорогих игрушек. Сейчас Сангономия в шелках и жемчуге, что оставили драконы в наследство, и она бродит, разбрасывая ногами прибрежные водоросли и распугивая крабов. Вот одна подходящая тебе, очаровательная спираль. Вот другая, расколотая, но с молочным блеском внутренности. Интересно, что она подумает. Это всегда большое удовольствие - делать подарки. Но ее маленькие сокровища для Сопротивления подобны находкам маленькой девочки, и для них Кокоми преподносит тактики грядущих побед. Интересно, получит ли она их вообще, как и предыдущие. Интересно, носит ли она свою тяжелую косу или распустила волосы? Пока Кокоми не ступит на порог ее дворца, останется загадкой. Кокоми собирает причудливые ракушки морским потоком и отправляет их прямиком к берегу своих врагов.***
Ночи синие, темногрудые, покрытые звездами, словно отметинами от точечных выпадов. Прикорнуть бы на такой. - Постарайтесь не убивать солдат сёгуната, по возможности избегайте кровопролитий, - говорит Кокоми, прекрасно понимая, что серые пески и редкие клочки побережья Надзути не просто так усеяны кровоцветов цветками. - Используем корпус старого пиратского судна как укрытие. В случае обнаружения гнилые палубы только пойдут на пользу, обрушить их на врагов, - Горо, что ни говори, прекрасно использовал окружение для маневров. Чем ближе Сопротивление к воде, тем больше вероятность поддержки сил Сангономии. Глаза Кокоми следят за маленьким извозчиком, ради которого пришлось столько попотеть и вскрыть старые раны Оробаси. Похож на миномуси - “червячка в соломенной шляпе”, лишь бы его поставки не были такими же безвкусными, как он. Откланявшись и передав письмо официального вида, скатанное в трубку, он удалился. - Я его не видела раньше, сменили? - спрашивает она у Горо, и по привычке уже прилюдно выжимает ему уши от воды. Генерал смешно жмурится и кивает. - Стоит проследить, можно ли ему доверять, - бормочет Кокоми, - а тебе стоит следить за своим хвостом. - Ох, да что ты заладила! Никто в жизни столько не придирался ко мне, а, между прочим, я со своим богатством живу дольше, чем... Улыбается. Ах, мы играем вот так. - Особенно, - невозмутимо продолжает жрица, - при Кудзё Саре. В Сопротивлении по-доброму посмеиваются над их дуэтом - еще бы, девчонка в бантах да выкормыш из последнего поколения псов-защитников встали костью поперек горла Владыки. Но все на деле выходит намного печальней. Их стычки все злее и кровавей, как подведенные алым губы тэнгу Кудзё, и как оскалы двух полузверей друг напротив друга. Кокоми думает - они не такие безнадежные, как мы с тобой, Баал. Они хотя бы чудища наполовину, еще способные искупить вину и измениться. Они оставляют после себя осиротевшие клинки, и скоро тут будет еще одно кровавое цветение от пребывания войск сёгуна.***
Нескончаемые ливни и северный ветер погубили весь урожай за сезон. Редкие торговые корабли из Ли Юэ и Сумеру теряются в пути или задерживаются с бесконечными проверками на острове Рито. Если что-то и проходит - первым делом в столицу и к придворным сёгуна. Жители же деревень на дальних островах стали готовить блюда из еще не опавших листьев деревьев. Использовать в пище глину. Выбрасывать своих младенцев в колодцы от мук голода. Связи из столицы передают, что в этом году у обучающихся инадзумскому Райден отменила промежуточные экзамены, и все разноцветные, как драгоценные камушки, леденцы у алтаря Ее исчезли в тот же день. Кокоми умиленно улыбается, а миномуси между делом продолжает, пялясь на ее оголенные участки бедер, что жительница селения Татарасуны разделила труп годовалого сына между живыми детьми, и не досчиталась ступней в хорошеньких шитозу, еще новеньких. Улыбка мелко-мелко осыпается на колени. И не поймешь, из-за чего противней - от рассказа или этого сального взгляда.***
Иногда Кокоми жалеет, что взялась за это правое дело. И что ее некому заменить, как бы ни старался Горо, его тактического мастерства не хватит даже для того, чтобы отстаивать их нынешние позиции. Спасти Инадзуму в настоящее время, умирающую от внутренних опухолей, и болезней, и голода, может только чудо. Райден, ты веришь в чудеса? Ты хоть в вечность свою-то веришь? В Сопротивление новобранец, видимо, из столицы, принес красивую аккуратную коробочку с леденцами. Дети в деревнях умирали с голоду и травились выпекаемой глиняной едой, а ей вот, видите ли, дар, чтобы задобрить и заслужить местечко сразу потеплей. Коробочку она прячет к себе в рукав и отбывает на свой берег для размышлений. Кокоми проливает слезы своей злости и любви, и они пенятся на поверхности морской воды, и электрические токи вонзают ножи ей в ступни. Ах, если бы только знать, что это и правда ты, и что ты знаешь мою злость и мою тоску. Что ты борешься с прибоем, и что ты тоже можешь еще прятать в себе бьющееся сердце - ведь не могла же ты стать предметом власти, в самом деле, окончательно? Говорят, ты прекрасна настолько, что не похожа на живое существо - скорей ножны своего смертоносного клинка, изысканные и с дорогим узором, как мячик обездоленной плаксы, но ты же не ножны, не предмет, никогда не поверю, никогда не возненавижу тебя вот так, как ненавидят тебя твои прислужники, чтобы тебя посчитать за вещь. Я, в свою очередь, ненавижу тебя настолько, что кровь моих предков-змеев бурлит в жилах, прорастая под бантами и хагоромо частоколом чешуи, и румянец с щек не сходит, когда я думаю о том, как низвергну тебя с твоего престола, и распущу твою дьявольскую косу, такую тяжелую, словно твои грехи. И за то, что ты напомнила мне, каким я могу быть чудовищем, я тебя уничтожу - за твои глаза без проблеска страха, за твои губы бледные, как выцветшая сакура, за твои ноги, которые не переломить моими прибоями, не поставить на колени против твоей воли. Но если ты сделаешь это, если ты проснешься, если ты меня услышишь - я пойму тебя, как только можно, ведь нельзя ненавидеть ту, что на коленях.***
К вечеру на ее берег приносит какой-то округлый предмет, и Кокоми некоторое время настороженно щурится, не смея подходить. Но это оказывается всего лишь треснутый гранат*, который, видимо, приняли за неспелый брак и выбросили прочь какие-то вельможи. Кокоми взяла его в руки и присмотрелась - точно, зерен, блестящих в лунном свете, двенадцать. И полон звезд раздробленный гранат. Она как-то бросила раздраженной волной и ядовитым шипением пены - не приходи бурей и тревогой ко мне, не просись, пронзая мне ноги своими больными ласками, если не разделяешь моих чувств. Какие же мы глупые, мы ведь даже друг друга не видели - сколько? Сколько лет с тех пор прошло? Видимо, это и есть ее ответ. В детстве Кокоми нашла в закромах библиотеки храма фонтейнскую сказку о том, как одна морская дева не смогла убить свою любовь ножом и за это обратилась в пену морскую, так сильна была ее любовь над страхом смерти. Так смиренно она приняла свою незавидную долю. Всех ли их ждет такая участь, если дойти до конца, победив в ужасной войне и заполучив свою любовь? Кокоми целует расколотый надвое фрукт, и искры от электрического касания кусают ее за губы.Нет, не дрогнет моя рука.