не с первого взгляда

Время завтрака Джисон успешно пропустил, так как всё это время его голова была забита вчерашним днем: той самой ситуацией и своим стояком, с которым он вернулся из комнаты Хенджина и чуть не умер со стыда. Но всё же больше всего его потрясло то, что ему это понравилось. Джисону понравилось доставлять удовольствие Хенджину: понравилось вылизывать его член, вбирать его в рот, заставлять Хвана стонать от удовольствия. От этих мыслей у Джисона снова и снова проходят мурашки возбуждения по всему телу, а низ живота начинает приятно тянуть. Хан пропустил прием пищи, закрывшись в своей комнате, чтобы не встречаться с Хенджином взглядом и не стоять после этого под холодным душем, пытаясь таким образом избавиться от возбуждения. К такому его жизнь не готовила, конечно. Но кушать хочется при любых обстоятельствах, не выходить из комнаты весь день, а уж тем более всю жизнь не получится. Позавтракать, пообедать и поужинать всё равно придется. Избегать Хенджина вечно невозможно. Хан собирается с мыслями, глубоко вдохнув и выдохнув, выходит из комнаты и направляется на кухню. Сегодня достаточно тихо, даже кажется, что в доме нет абсолютно никого, кроме самого Джисона. Но, к сожалению, это не может быть правдой. А вот и первые шорохи на кухне: шуршание пакета, хлопок дверцы холодильника, чьи-то шаги и тихое бормотание. Хан входит и наблюдает за картиной: Хенджин плавно передвигается по комнате и готовит завтрак для себя, немного покачивая бедрами под мелодию, которую сам и напевает. Парень еще пару минут наблюдает за этим принцем, после чего всё же проходит внутрь и начинает готовить бутерброды, которыми можно перекусить. Избегать Хенджина совершенно точно невозможно. — О, доброе утро, — говорит Хенджин, не оборачиваясь и даже не зная, кто именно находится за его спиной. Но после он всё же оборачивается, чтобы дойти до стола, и заметно мрачнеет, когда видит Джисона, и это обижает Хана, словно хотели видеть кого-угодно, но только не его. — А, это ты. — То есть, если это я, то мне не нужно желать доброго утра? — смотря куда-то близко с лицом Хвана, говорит Джисон, сжимая губы в тонкую линию. — Я не желаю доброго утра шлюхам, — с улыбкой, показывая этим несерьёзность своих слов, говорит Хенджин. Но Джисон не видит этой улыбки, он не видит перед собой ничего. Лицо Хана вытягивается в удивлении, а глаза округляются. И, возможно, он даже немного напуган, потому что его глаза забегали по всей комнате, не зная за что зацепиться. Джисон застыл на месте, глаза начали наполняться слезами. Прикусив губу, парень опускает голову, смотря на свои ноги. И теперь уже пугается Хенджин, ведь Джисон ни разу не плакал из-за слов Хвана при нём же. Парень всегда смотрел с вызовом и плевал ядом в ответ. А сейчас он чуть ли не плачет, смотря на пол, и теребит свои пальцы, тихо шмыгая носом. — Джисон?.. — с неким переживанием начинает Хенджин, прикоснувшись к его плечу. — Что такое? Но Хан не отвечает, всё чаще шмыгая носом. Хван подходит ближе, аккуратно приподнимая лицо Джисона за щёчки, но парень сопротивляется и скидывает его руки со своего лица, вытирая слёзы, которые уже успели скатиться по лицу, собираясь капать на пол с подбородка. Он отходит на пару шагов назад от Хенджина, готовый выйти из комнаты. — Джисон, боже мой. Прости меня, — Хенджин продолжает стоять всё на том же месте, боясь сделать ещё хуже. — я не хотел тебя обидеть, это была максимально неудачная шутка. Извини пожалуйста, Сони. — Хван всё же медленно и аккуратно подходит к Джисону, а потом, как бы спрашивая, кладет руку на его подрагивающее плечо, немного поглаживая. Хан, сдерживая истерику, утыкается лицом в грудь Хвана, не обдумав данное действие. Но ему очень хотелось тепла, успокаивающего тепла, поэтому ему было некогда сожалеть о содеянном, особенно после того, как Хенджин заключил его в свои теплые и уютные объятия. — Ну, ты чего, не плачь, — спокойным голосом бормочет Хенджин куда-то волосы Джисона, поглаживая по спине. — Успокойся, малыш. Давай я тебе завтрак приготовлю? — Целуя Хана в макушку, говорит Хенджин, пытаясь успокоить хныкающее сокровище, которое держит в своих объятьях. Джисон отрицательно вертит головой, потихоньку начиная успокаиваться. — А чего тогда хочешь? — спрашивает Хенджин, приподнимает лицо Джисона за щёчки, стирая с них остатки соленых слез. Джисон смущается. Очень сильно смущается. Хенджин никогда так себя с ним не вёл: никогда не обнимал так мягко, никогда не целовал макушку, не успокаивал. Хан уже не хочет кушать, он хочет целовать Хенджина, обнимать, прижиматься ближе. — Я хочу пойти в комнату. — смущенно произносит Джисон, но совершенно не хочет выбираться из объятий Хенджина. Вопреки этому, Хван расцепляет свои руки и отходит от Джисона на шаг, чтобы не стоять на пути. А Хан снова сбегает. Быстрым шагом Джисон идёт в свою комнату, чувствуя тяжесть внизу живота. И Хан прекрасно понимает, что это. Ему ужасно стыдно, ведь он сейчас возбудился из-за такого мягкого и уютного Хенджина. Он, черт возьми, когда нибудь перестанет возбуждаться из-за Хвана? Джисон хочет провалиться сквозь землю. Это даже не первый раз, когда у него встаёт на Хенджина. Но в этот раз не было даже причины для того, чтобы член снова затвердел, так какого черта? Хан заходит в комнату и садится на кровать. Может, возбуждение как-то само спадет? Джисон кривится этой мысли, так как это глупо, само оно сейчас не спадет. Он сидит пять, десять, пятнадцать минут: не спадает. Конечно, как он может придти в нормальное состояние, если всё это время думает о старшем и о вчерашнем дне. Джисон сдается. Снимает с себя одежду, убирает ее на стул и с покрасневшим лицом ложится на кровать, обхватывая возбужденный член. Парень рвано выдыхает, ведя рукой по всей длине. Двигает рукой, немного выгибаясь в пояснице. Он торопливо переходит на более резкие и быстрые движения, но этого всё равно мало. Чертовски мало. Хан ложится на живот, приподнимает таз и прогибается в пояснице, сгибая ноги в коленях и раздвигая их. Красным от стыда лицом утыкается в подушку, опираясь на локоть левой руки, в то время, как правой ведёт к сжимающемуся кольцу мышц, поглаживает вокруг, после чего, глубоко дыша, вводит первый палец. Джисон прикусывает подушку и двигает пальцем внутри, выходя и вновь входя внутрь. Добавляет второй и выгибается, ещё сильнее разводя ноги. Представляет вместо своих пальцев пальцы Хвана, его прикосновения, и член, который может войти в него. И Господи, от этих мыслей он поскуливает в подушку, засовывая пальцы настолько глубоко, насколько это возможно, двигает ими внутри, пытаясь найти ту самую точку. Вводит третий палец и немного морщится от боли, но через некоторое время вновь начинает двигать пальцами, пошло выгибаясь в спине и издавая (не)тихие стоны. Он двигает ими чаще, быстрее и глубже, представляя Хенджина, который вбивается в его тело. — Хенджин… — все же вырывается из уст Джисона сладким стоном и словно пробирается под кожу. В данной позе всё затекает, а до разрядки ещё далеко. Джисон переворачивается на спину, раздвинув и приподняв ноги для более удобного проникновения. Открывает расфокусированные глаза, смотря перед собой около десяти секунд, после чего замирает то ли в ужасе, то ли в удивлении. Перед ним собственной персоной стоит Хенджин и смотрит на него. — Малыш, ты мог бы попросить меня о помощи, — Хенджин стоит на том же месте, смотря на Джисона. А того словно по голове чем-то ударили. Он смотрит в глаза Хвану и снова вводит в себя пальцы, тяжело дыша. Лицо Джисона ярко красного цвета, словно его облили алой краской, но он продолжает выгибаться, толкаясь пальцами внутрь, и совсем не тихо стонать. Хенджин стойко терпит, хотя на деле хочется прямо сейчас подойти к Хану ближе, губами ловить его стоны и войти в это желанное тело. Но парень стоит и смотрит на данную провокацию со стороны младшего, рассчитывая свои шансы на то, чтобы спокойно уйти (их нет). Хван всего лишь зашёл проверить, всё ли хорошо с парнем, который полчаса назад почти плакал в его руках. Он боялся, что Джисону могло стать хуже. И, видимо, зря. Хенджин здорово так офигел, когда только вошёл в комнату. Что может чувствовать человек, увидевший, как парень, который ему нравится, ласкает себя пальцами, вводя их внутрь, и стонет его имя? Хенджин чувствовал жар по всему телу, словно у него поднялась температура под сорок, а пальцы рук и ног онемели. Он готов был кончить от своего имени, произнесенного Джисоном. А когда он думает о том, что же там себе представляет Хан, выстанывая его имя, у него начинает кружится голова от слишком сильного давления в виде возбужденного члена, который больно стягивает ткань его брюк. — Ахх… Хенджин… — Джисон закидывает голову вверх, закрывая глаза. — Хенджин… Джинни… Т-трахни меня… — Он раздвигает ноги ещё сильнее. У Хвана от возбуждения темнеет в глазах. Даже в своих самых пошлых фантазиях он не мог представить Джисона таким. Это просто выходит за рамки его воображения. А понимание того, что это всё реально, вышибает землю из-под ног. Он больше не может просто смотреть. Хван начинает растегивать одну за другой пуговицы на своей белоснежной рубашке, оголяя всё бо́льшую площадь разгоряченной кожи, а потом скидывает ее с себя куда-то в сторону. Джисон зависает, смотря на парня, который подходит вплотную к кровати, с лёгкостью взбираясь на нее. Хенджин удобно устраивается между ног Джисона, прикасается губами к уху и, тяжело дыша, трётся тканью брюк о член парня, с упоением смотря на его реакцию. Тот выгибается и трётся в ответ, прося большего. Хван целует Джисона сразу глубоко и пошло, покусывает его губы, после чего слизывает капельки крови с них. Поцелуями спускается по шее, оставляя багровые пятна, облизывает и посасывает сосок, заставляя парня под собой покрыться мурашками и зарыться ладонью в волосы Хвана. Руками ведёт по ребрам, спускается к этой прекрасной талии, после чего переходит на ягодицы, которые сжимает в руках. Вдоволь наигравшись с этими розовыми сосками, Хенджин снова целует Хана в губы, засовывая сразу два пальца в анус. — Ты неплохо себя растянул, — Хван двигает пальцами внутри парня. — Хороший мальчик. Джисон тянется руками к ремню, пытаясь снять брюки старшего. Хенджин вытаскивает пальцы, чтобы снять с себя остатки одежды, а Хан чувствует опустошение, из-за чего начинает скулить и тянуться своими руками к аналу. Хван довольно быстро справляется с остатками вещей, поэтому не даёт Джисону самому прикасаться к себе, перехватив руки и подняв их над его головой. — Малыш, скажи, если будет больно, — Произносит Хван, медленно начиная входить в младшего. Войдя на половину, Хенджин не двигается, давая Джисону привыкнуть к данному чувству наполненности в себе. Но Хан сам насаживается на член, полностью вбирая его в себя. И Хван начинает двигаться: сначала медленно и осторожно, боясь сделать больно, а потом переходит на более резкие и грубые движения, слушая громкие стоны Джисона. Он целует Хана в губы, шею, грудь, наслаждается этим горячим телом, которое ласкает. Хенджин увеличивает темп, ловит стоны Хана губами, сплетаясь с его языком, посасывает его губы, и Джисон с громким стоном кончает, изливаясь на живот. Хенджину хватает ещё пару толчков, после чего он кончает, выходя из Джисона. Хван заваливается на бок рядом с Ханом и заключает его в свои объятья, пытаясь отдышаться.