Опьянённые нежностью

- Аомине-сан.…Не повторите, зачем вы пришли, пожалуйста? - Да просто так, - бросил Дайки, привычно разваливаясь на кухонном диванчике и мгновенно занимая собой все свободное пространство, - а что, ты против, Рё? - Нет, что вы.… Извините! - Прекратишь ты когда-нибудь извиняться? – вопросительно изогнул бровь Аомине, - хотя бы наедине со мной? Сакурай проглотил извинение, готовое уже сорваться с языка. Вся эта ситуация очень его нервировала своей внезапностью и неординарностью. Нет, конечно, он знал, что придет тот момент, когда Аомине Дайки соизволит заглянуть к нему в гости – хотя бы то, что они уже некоторое время встречались, подразумевало подобное. Но, говоря откровенно, Рё был к такому еще не готов. Аомине же это не волновало, и он с интересом крутил головой, оглядывая небольшую кухоньку, на которой и застал бедного Сакурая несколько минут назад. Звонок в дверь был полной неожиданностью. Рё отряхнул испачканные в муке руки и помчался открывать, не удосужившись взглянуть в глазок; и, как следствие, застыл на пороге, задрав голову и наблюдая совершенно нежданного гостя, что смотрел на него прищуренными глазами. - Так и будем на пороге стоять, а? – поинтересовался Аомине, и очнувшийся Рё забормотал извинения, пропуская того в прихожую. Дайки небрежно скинул кроссовки и без приглашения направился вглубь квартиры. Слегка потрясенный Сакурай бегом кинулся за ним, но Аомине не стал задерживаться, лишь быстро окинул взглядом гостиную, сунул голову в комнату Сакурая, а затем проследовал в ванную, с грохотом закрыв за собой дверь. Ошалевший Сакурай не знал, что и подумать. Переминаясь с ноги на ногу возле дверей, он нервно хлопал руками по черной футболке, оставляя на ней белые следы; вышедший Аомине с интересом взглянул на эти отпечатки и сказал: - Это ты испачкался, или это дизайн такой? Довольно эротично, в любом случае. Что эротичного может быть в отпечатках рук, Рё и не представлял, но поспешно принялся отряхиваться, дабы не дать больше поводов для таких замечаний. Дайки немного понаблюдал, как парень размазывает разводы, потом направил стопы в кухню, где и окончательно приземлился на диванчик. Просеменивший за ним Сакурай, уже ощущающий себя будто не в своей квартире – наглость Аомине кого угодно заставит засомневаться, кто здесь хозяин – застыл у стола, не зная, куда бы деться, чтобы стать еще незаметнее. - Значит, я все правильно услышал, - удовлетворенно сказал Дайки, - хоть в этот раз этот идиот Вакамацу оказался полезен. - А что вы услышали, Аомине-сан? – осмелился спросить Сакурай. - Что ты сегодня очередную вкусняшку готовишь, - Аомине кивнул на стол, уставленный тарелками и кастрюлями, - ты же об этом с ним разговаривал? Сакурай в очередной раз поразился выборочному слуху Дайки, который выхватывал из чужих разговоров только то, что ему самому было надо. Да, сегодня после тренировки они с Вакамацу обсуждали планы на вечер, и он обмолвился, что собирается приготовить пирог – но как Аомине мог это услышать, будучи на другом конце раздевалки, да еще и разговаривая с менеджером? - Этот Вакамацу, как же он меня раздражает! – продолжил Аомине, - ну, ему-то ничего не достанется из твоей стряпни, как бы он перед тобой не юлил. - Так вы поэтому пришли, Аомине-сан? Чтобы насолить Вакамацу? – обреченно спросил Сакурай, прикидывая, будет ли вежливо продолжить готовку при нем. - И поэтому тоже, - Дайки с ленивым любопытством обвел глазами стол, - а еще хотел взглянуть, как ты живешь. И понаблюдать, как готовишь. Покрасневший Сакурай выдавил: - Зачем? - Как зачем? – теперь уже удивился Аомине, - тебе еще предстоит мне готовить, когда будем жить вместе. Должен же я проконтролировать это сейчас, заранее? Рё подумал, что ослышался. - Я правильно услышал? Мы будем жить вместе? – уточнил он. - Когда-нибудь, - уклончиво ответил Аомине, не скрывая, однако, многообещающей улыбки, - и ты мне поверь, первым, кто об этом узнает, будет именно Вакамацу! Уже предвкушаю его завистливое лицо… Сакурай никак не мог привыкнуть к этой привычке Аомине рубить сплеча и скоропалительно говорить о том, чего пока нет. Подобные разговоры казались ему насмешкой над собой; сколько бы ни проходило дней, Рё все казалось, что Аомине встречается с ним по ошибке. Он видел его и думал, что вот сейчас Дайки подойдет и скажет: «я тебя бросаю», или что-то в таком духе. Аомине же никак не мог взять в толк, почему у Сакурая вечно такое испуганное лицо, когда он начинает с ним говорить. Как бы то ни было, ни слова о разрыве Сакурай еще не слышал, напротив – Дайки даже начинал строить далеко идущие планы, что было на него не похоже. От такого настроя Сакураю тоже становилось не по себе, но теперь уже по другой причине – слишком уж хорошо для него, слишком уж радужно. Рё ни на миг не мог выбраться из паутины сомнений, которую сам же и плел. Дайки же ни о чем не переживал, вел себя так же нахально, как и обычно, и собственнически хлопал Рё по плечу на тренировках, чем повергал Вакамацу в ярость. Тот отыгрывался на принесенных Рё лимонах в меду, а Аомине лишь усмехался, зная, что это – единственная еда от Сакурая, которую когда-либо попробует Вакамацу. Сам же Сакурай на такое внимание к себе взирал совершенно равнодушно, упорно думая только о том, что в один прекрасный момент окажется недостаточно хорош для Аомине-сана, и этим доводя себя до регулярных приступов паники, во время которых извинялся чаще обычного и испуганно смотрел на предмет своего обожания. Аомине, наблюдая за этим, подумывал, что Рё чересчур зашуганный и неуверенный в себе парень, который, однако, вызывал по большей части положительные эмоции. От Сакурая веяло чем-то теплым и домашним; может, поэтому Аомине все чаще размышлял о том, что просыпаться в компании Рё будет приятнее, чем одному. - Кстати, совсем забыл! Рё, подойди-ка. Сакурай послушно приблизился. Аомине положил руку ему на шею, сильно, но ласково пригибая к себе, и мягко поцеловал, лишь слегка скользнув языком по губам; пальцами провел по щеке и отстранился, довольно улыбаясь. Мгновенно вспыхнувший Сакурай потупился и слишком уж активно принялся размешивать масло в кастрюльке на плите, повернувшись к Аомине спиной. - Эй, Рё! У тебя уши красные, знаешь? Ты не заболел случайно? – с издевкой протянул Дайки, заставляя и без того смущенного Сакурая просто сгорать от неудобства. Оставив масло в покое, Сакурай бросился к холодильнику за пакетом молока, надеясь заодно остудить пылающие щеки. Сколько бы раз не повторялись эти невинные приветственные поцелуи, Рё никак не мог побороть приходившее вслед за ними смущение. Аомине, решивший пока пощадить любимого – это слово у форварда все еще вызывало нервную дрожь из-за своей сладости, - перевел разговор на другую тему: - Забыл спросить, что готовишь-то? - Я-яблочный пирог, - отозвался Рё, выливая молоко в кастрюлю, - захотелось вот почему-то… - Люблю яблочные пироги, - одобрил Дайки, - будешь часто их готовить, когда съедемся. - Вы так говорите, Аомине-сан, словно я ваша жена, которая будет дни у плиты коротать, - немного обиженно сказал Сакурай, перемешивая содержимое посудины, в которой оказалось еще и яйцо. - Это вполне вероятно, - рассеянно ответил Аомине, разглядывая неширокую спину Сакурая, облаченную в черную футболку. На пояснице крест-накрест сходились завязки фартука; на русых волосах красовалась косынка, открывающая лоб, обычно завешенный челкой. У Дайки мелькнула мысль, что выглядит это достаточно… пикантно, и поспешил это озвучить: - Слушай, Рё, в кровати я хочу тебя видеть в этом фартуке. И косыночку тоже можешь надеть. Сакурай от неожиданности насыпал чуть больше муки, чем нужно, впрочем, не посчитав это большой трагедией. Куда больше его пугал хитрый вид Аомине, который уже представлял подобное развлечение. - Аомине-сан, а вам не кажется, что это слишком уж… пошло? И вообще, на фетишизм смахивает…. Извините, - зачем-то добавил он, посчитав, вероятно, что слишком много пререкается. - На то и расчет! И перестань извиняться. Если ты и в постели будешь извиняться, это будет ну совершенно не возбуждающе… - Извините, - не сдержался Сакурай, отставляя миску и доставая пакет из-под стола, - Аомине-сан, если вам не трудно, может, займетесь начинкой? Я скажу, что делать. Дайки подобрался, улыбаясь еще шире: - Могу и помочь. Но, предупреждаю, что руки у меня из одного места.… В плане готовки, разумеется. - Думаю, почистить яблоки вы сможете. - Рискну, пожалуй. Вооружившись маленьким ножом, Аомине с пыхтением сдирал с яблок тонкую кожуру, кидая ее в кастрюлю, что Сакурай поставил рядом. Сам же Рё уже был по локоть в муке, и Аомине изредка прерывал свое занятие, чтобы полюбоваться, с каким усердием Сакурай замешивает тесто. - Я понял, зачем ты занимаешься баскетболом, - заявил он, - это чтобы руки сильные были, и тесто мешать было легче, да? - Очень проницательно, Аомине-сан, - съязвил Рё, тут же добавив, - извините. - Яблоки вкусно пахнут, - зачем-то сказал Дайки, продолжая орудовать ножом, - давненько я пирогов с ними не едал. Однажды Сацуки попыталась приготовить, и… Ты помнишь ее лимоны в меду, Рё? Сакурай покивал. Такое не запомнить было невозможно. Взгляд Аомине помрачнел. - Тогда все было еще хуже, - доверительно сообщил он, - все-таки, готовку Сацуки можно использовать в целях массового поражения. Хотя, я слышал, Тецу жаловался, что их тренер тоже способна испортить любое блюдо практически без усилий. Сакурай промолчал, продолжая мять тесто, которое уже становилось более эластичным. Периодически приходилось прерываться и соскабливать комки с пальцев, что было довольно трудно – липкое тесто не желало отставать от рук. Сакурай завистливо посмотрел на Аомине, который самозабвенно чистил яблоки, ухитряясь еще и языком чесать. - Рё, мне эти огрызки выбросить? - Не надо, Аомине-сан, - отозвался паренек, - из них можно будет компот сварить, в принципе. Любите компот? - Нейтрально отношусь. Ну, ты и правда хозяюшка, Рё! – восхищенно присвистнул Аомине, - был бы ты девчонкой, цены бы тебе не было! - Девчонкой, да? Подобные разговоры расстраивали Сакурая. Он множество раз видел, с каким упоением Аомине читает порно-журналы, слышал, как он обсуждает с другими парнями девчонок и их прелести, и чувствовал себя не в своей тарелке. Каждый раз ему казалось, что Аомине было бы лучше с какой-нибудь грудастой девушкой, которую он бы провожал домой после школы, с которой ходил бы в кино, а не с ним – плоским, худощавым и неуверенным в себе парнем. В такие моменты Сакурай терялся в догадках, чем же таким он заслужил подобное отношение к себе, и как долго такое вообще может продолжаться. В то, что конец еще не предвидится, Рё поверить не мог. Аомине последней реплики не услышал, и, как ни в чем не бывало, спросил: - Что дальше делать? - Возьмите терку, там, у мойки стоит. Надо яблоки натереть, а потом сахаром пересыпать. Дайки послушно пошел за теркой. Проходя сзади Сакурая, он не удержался и остановился на миг, коснувшись носом русого затылка и легонько дунув на шею. Рё застыл, снова чувствуя участившееся сердцебиение и жар в области груди. Аомине же, совершив маленькую проказу, вернулся на свое место с теркой, улыбаясь при этом, как довольный кот. - Осторожнее, Аомине-сан, пальцы не пораньте, - предупредил Сакурай срывающимся голосом и принялся так ожесточенно месить тесто, что стол затрясся. Дайки, удовлетворенный произведенным эффектом, неторопливо тер яблоки, мурлыча что-то себе под нос. Сакурай в панике думал, что атмосфера слишком уж располагающая. В воздухе раздался резкий запах свежих яблок, пыхнуло жаром от разогретой духовки; сам Рё уже давным-давно был как на иголках от непривычной близости Аомине. И как это вообще понимать? У Рё голова кружилась от такой картины: Аомине Дайки, этот эгоист, которого Вакамацу с легкой руки зовет Ахомине, преспокойно сидит на его, Сакурая, кухне, чистит яблоки, да еще и напевает что-то. Это чересчур домашнее зрелище рождало в Сакурае ощущение тихого согревающего счастья с одной стороны, и новые волнения – с другой. Это вот так должны проходить совместные будни у обычных пар? Рё представлял это несколько по-другому. Зная Аомине, можно было предположить, что они будут проводить время на баскетбольной площадке, может даже в обществе Поколения Чудес, которое Сакурай находил откровенно пугающим. Или же придется таскаться с Момои по магазинам – Дайки уже не раз жаловался на такой произвол подруги, и Рё опасался, что его постигнет так же участь. В общем, ожидания его были совершенно другими, нежели то, что он наблюдал сейчас. Дайки будто бы и не напрягал такой расклад. С непривычным для Рё выражением спокойствия и расслабленности он засыпал яблоки сахаром, зачем-то пробуя их столовой ложкой и морщась: - Сладкие! - Да быть не может, яблоки были кислые! Может, вы с сахаром переборщили, Аомине-сан? – Сакурай поддел кусочек и отправил в рот, тут же скривившись – Аомине явно пересластил. - Ну, прости уж, - развел руками Дайки, - первый раз готовлю, знаешь ли. - Да ничего, - отозвался Сакурай, - корицы добавлю, может, перебьет… - Корицу тоже люблю, - удовлетворенно мурлыкнул Аомине, неожиданно обнимая Рё со спины, - ты скоро закончишь с тестом? - Да уже п-почти, - выдавил Сакурай, мгновенно расслабляясь в сильных руках, - можно сказать, закончил… Он накинул на кастрюлю полотенце, оставив тесто подниматься. Аомине не спешил отпускать, наклонив голову и прижавшись носом к шее. Рё замер, боясь пошевелиться и нарушить момент редкой нежности, что порой перепадала ему, когда у Аомине бывало особенно хорошее настроение. - И сколько оно будет подниматься? - Когда как… Час, примерно. - Отлично, - от низкого голоса у Сакурая мурашки побежали по коже, - есть время поразвлечься. Ты же еще не показывал мне свою кровать, да? Рё хотел было сказать, что Аомине уже осматривал его квартиру, но проглотил слова, ощутив легкий поцелуй за ухом. - Аомине-сан, мне нужно руки вымыть… Аомине-сан… Тот нехотя выпустил Сакурая, который тут же бросился отмывать липкие пальцы, а заодно и охлаждать лицо; сзади его откровенно прожигал взгляд Дайки, и Рё чувствовал себя загнанной в угол жертвой. С Аомине всегда было так. Чувствовать себя иначе было просто невозможно, потому что Дайки неизбежно подавлял, а безответный извиняющийся Сакурай не мог ничего противопоставить ему – и, честно говоря, не больно то и хотел. Быть собственностью Аомине неожиданно оказалось достаточно приятно; принадлежать ему было в высшей степени комфортно. Сперва Сакурай боялся, что сломается под таким напором, особенно когда наблюдал яростного форварда на матчах; да даже в перепалках с Вакамацу Рё отчетливо ощущал эту энергию и ярость, что исходила от Аомине. Все его опасения развеялись в момент, когда Дайки впервые обнял уже ставшего своим мальчика. Напрягшийся Сакурай был готов паниковать и вырываться при первых же признаках давления, но, ничего подобного не последовало. В руках Аомине было тепло и спокойно; чувствуя ласковую ладонь, лежащую на затылке, Рё впервые ощутил себя по-настоящему защищенным. С тех пор его преследовало чувство незавершенности. Без Аомине не было некомфортно, но ощущения уже стали другими, и собственная квартира вдруг показалась крошечной коробкой с картонными стенами. Здесь, где Сакурай находил убежище и пристанище, больше не было теплого угла для его маленького беспокойного сердца; засыпать стало нестерпимо трудно. В какой-то мере подобное терзало и самого Дайки – отсюда все эти разговоры о переезде и внезапное стремление увидеть повседневный быт Сакурая. Как он сам приносил Рё чувство защищенности, так и Сакурай вносил в жизнь Аомине что-то теплое и домашнее, что заставляло обычно грубого и резкого форварда, не лезущего за словом в карман, мурлыкать и послушно чистить яблоки. Сакураю подобное внушало отчаянное беспокойство о правильности происходящего. Аомине же наслаждался необычным для себя времяпровождением и явно не собирался останавливаться на достигнутом. - Какая узкая кровать, - неодобрительно отметил Аомине, заваливая Сакурая и нависая сверху. - Простите! – пискнул тот, вжимаясь спиной в матрас. В такие минуты Аомине действительно пугал; хищный звериный оскал заставлял думать, что все последующие действия вряд ли будут слишком нежными. Рё зажмурился, ощущая, что его запястья захвачены в тиски, но неожиданный напор тут же сменился неторопливыми поцелуями в шею. К этому Сакурай тоже не мог привыкнуть: в самый, казалось бы, неподходящий момент, Дайки менял темп и становился то очень агрессивным, то очень ласковым. В жизни он оказался таким же, как и в баскетболе: непредсказуемым и невероятным, и все его действия не становились в один ряд с теми, что мог вообразить неподкованный в делах любовных Сакурай. Его по-прежнему бросало в дрожь от чересчур откровенных прикосновений к себе, и он все так же упорствовал в своем намерении не заходить слишком далеко. Аомине ворчал и ругался, уговаривал и ластился, но ничто не помогало: Рё оставался непривычно непреклонен. На памяти Дайки это был первый раз, когда Сакурай так активно отстаивал свою позицию; конечно, можно было бы и заставить его, но внутренний голос подсказывал, что доверие будет потеряно навсегда. Раздражаясь и возмущаясь, Аомине все же слушался и покорно сбавлял обороты, однако, не отказывая себе в удовольствии немного полапать смущенного паренька. Манера Рё краснеть от любых прикосновений неимоверно заводила; Дайки внутренне стонал от необходимости ограничиться легким петтингом и в отместку изводил Сакурая засосами по всему телу, неприличными замечаниями и глубокими поцелуями. Сакурай дрожал, но позиций не сдавал, решив, видимо, проявить недюжинное упорство в этом вопросе. Дайки хмыкал и продолжал штурм, прекрасно зная, что скоро тот не выдержит и сломается; пока же было даже забавно наблюдать за тем, как зажатый Сакурай постепенно раскрывается под его руками. Было в этом что-то еще; что-то трепетное и нежное, отчего у Дайки сердце бешено прыгало, как на важном матче с сильным противником, а по губам растекалась приторная улыбка. Трудно было себе признаться, но вот такой стеснительный Рё нравился ему куда сильнее всех грудастых девчонок, готовых раздвинуть ноги по первому зову. Сакурая не хотелось ломать, не хотелось заставлять. С ним хотелось быть мягким и предупредительным, с ним появлялось желание превратиться в кого-то улыбчивого и приветливого, каким Аомине никогда не пытался быть. К Сакураю хотелось возвращаться – в первую очередь, за нерешительными объятьями, в которые тот вкладывал всю свою нежность, и, конечно же, за этой светлой атмосферой, что царила вокруг него. Дайки прекрасно знал, почему всякие придурки вроде Вакамацу так активно подбивают Рё перестать готовить Аомине бенто – они все хотели, чтобы это бенто Сакурай приносил им. Глядя на эти безуспешные, но все же раздражающие попытки, Аомине хотелось врезать Вакамацу по наглой морде и сказать: «выкуси!», но Рё и сам справлялся, отшучиваясь и продолжая оставаться верным одному лишь Дайки. От осознания того, что этот светлый человек принадлежит ему, Аомине хотелось напиться и петь глупые песни, как если бы он был безумно влюблен. Впрочем, он уже перестал сомневаться в этом в момент, когда неожиданно – даже для себя – заговорил о том, чтобы жить вместе. - Думаю, нужно будет купить кровать побольше, - задумчиво сказал Аомине, отрываясь от покусывания алеющего уха, - да и вообще, расчистить место для меня. У меня много коробок с кроссовками, придется тебе потесниться, Рё. Совершенно ничего не соображающий Сакурай выдохнул согласие. Болтовня о переезде начала обретать слишком реальные формы, чтобы протестовать, тем более, сейчас. Аомине скользнул рукой под футболку, попутно облизывая приоткрытые губы Рё; тот тихо вздохнул от ощущения горячих пальцев на ребрах и подался вперед, углубляя поцелуй и краснея при мысли о том, что выступает инициатором подобных действий. Дайки нравились эти внезапные проявления инициативы, и порой он специально провоцировал Сакурая, дразня легкими касаниями губ. Тот терпел, ждал, а потом не выдерживал и сам целовал, кляня себя за это. - Красивый ты, Рё, - куда-то в пустоту сказал Аомине, запуская пальцы в русые волосы и мягко целуя в висок. Сакурай заалел, стараясь спрятать лицо в ладонях, но Дайки намеренно брал его за сильные, но кажущиеся хрупкими кисти и проводил языком по каждой фаланге, чем вводил Рё в состояние полнейшего шока; ему хотелось просто провалиться на месте от стыда. С каким-то запоздалым вожделением он смотрел, как шершавый язык касается его светлой кожи, оставляя мокрые дорожки, и чувствовал крупную дрожь и тяжесть внизу живота. Ноги стали ватными, голова кружилась. Сакураю нестерпимо хотелось еще раз поцеловать Аомине или просто крепко обнять его – и чего больше, никак не мог понять. Дайки наклонился и провел пальцами по губам Рё. Тот приоткрыл рот, впуская их, и мгновенно ощутил кисловатый вкус свежих яблок, что напомнило ему о пироге, который так и не был приготовлен. Рё выпустил пальцы и попытался встать, но был тут же схвачен в объятья и положен обратно. Вырваться из-под тяжелого тела форварда не было и возможности; Сакурай вздохнул – самому бы хотелось так остаться, - и жалобно сказал: - Аомине-сан, там же тесто… - Плевать, - пробормотал Дайки, зарываясь носом в волосы, - давай полежим так еще пять минут. Почти просительно. Сакурай сглотнул, тут же отказываясь от идеи идти на кухню, и затих, чувствуя спиной твердую грудь Аомине. Тот вскоре нашел его пальцы, переплел со своими и, удовлетворенно вздохнув, тоже замер. Повисла необычная тишина, разбавляемая лишь шумным дыханием Дайки и еле слышными вздохами Рё. Сакурай вдруг лениво подумал, что кровать и, правда, надо приобрести побольше… Он очнулся только через четверть часа, не заметив, как задремал в теплых объятьях. Мгновенно вспомнив о тесте, он, было, хотел позвать Аомине, но передумал, слыша спокойное дыхание. Осторожно выскользнув из-под руки, Сакурай встал, протирая глаза, и окинул взглядом вытянувшегося на кровати Дайки, который безмятежно спал. Во сне его лицо было расслабленным и спокойным; Рё бы даже осмелился назвать его милым, но лишь про себя. Минуту постояв так, наблюдая за редчайшей в своем роде картиной, Сакурай все же заставил себя пойти на кухню и доделать то, чем, собственно, и занимался до прихода гостя. Тесто поднялось даже сильнее, чем нужно; Сакурай поспешно принялся раскатывать его тонким слоем, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы, не дай Бог, не разбудить Аомине. Он все никак не мог успокоить бьющееся сердце; да что там, он все не мог поверить в свое счастье, неожиданно свалившееся на него, подобно снегу с крыши. Сакурай даже пару раз сбегал в комнату, чтобы проверить, действительно ли Аомине Дайки сейчас спит на его кровати, в его доме. Действительно ли Аомине присутствует в его жизни. Выкладывая яблоки на тесто, Сакурай вновь вдохнул приятный аромат и покраснел, вспомнив недавнее времяпровождение с Дайки. В глубине души он понимал, что уже готов окончательно сдаться напору Аомине, какая-то часть его даже желала подобного исхода, да и как можно скорее. Уже ставя пирог в духовку, Рё решительно сказал себе, что в день переезда, - который, как ему показалось, пока еще совершенно не определён, - он позволит Дайки творить все, что тому только заблагорассудится. Ничего не подозревающий Аомине продолжал сладко спать на неудобной для него кровати, бормоча что-то во сне и ворочаясь. На кухне повеселевший Сакурай гремел кастрюлями, убирая помещение и изредка проверяя пирог. По квартире начинал разноситься теплый дух свежей выпечки; напевая незамысловатую мелодию, Рё переодел футболку, всю испачканную в муке, постелил чистую скатерть и поставил греться чайник. Поглядел на свои старания, и сам про себя фыркнул: «хозяюшка!», правда, с довольной улыбкой. Аомине проснулся уже под вечер, от назойливых звонков Сацуки на мобильный. Звонки отклонил, потянулся, учуяв вкусный запах, и решил, что валяться в одиночку смысла не имеет. Чувствуя приятную тяжесть в теле, Дайки мягкими шагами прокрался к кухне, где и сидел уткнувшийся в книжку Сакурай. Он сначала не заметил форварда, поглощенный сюжетом, и Дайки воспользовался этим, чтобы поразглядывать свою пассию: увлеченный, волосы падают на склоненный лоб; свернулся на кухонном диванчике, поджав под себя ноги. Аомине с каким-то воодушевлением рассматривал Рё, чувствуя очередной прилив нежности, которой откуда-то было в избытке, - ранее даже Сацуки заметила, что он стал более терпеливым и спокойным, - и так бы стоял еще долго, если бы Сакурай не поднял голову и не встретился с ним глазами. - Извините! – тут же вскочил паренек, делая виноватое лицо. Аомине упал на освободившееся место и деловито поинтересовался: - Почему теперь извиняешься? - Ну,… я не разбудил вас, Аомине-сан… - А я и не просил. - Да, но… сейчас уже вечер поздний, как вы домой пойдете…. – промямлил Рё, теребя подол футболки. Аомине на секунду задумался и тут же решил этот вопрос: - Домой я сегодня не пойду! Переночую здесь. Рё тут же залился краской, даже не спрашивая, где собирается спать форвард. Было ясно, что другого ответа, кроме как «в твоей кровати», Аомине не приемлет. - Что там с пирогом? Сакурай засуетился, наливая чай и кидаясь резать пирог; ароматно пахнуло яблоками с корицей, и Дайки довольно зажмурился, хлопая рукой рядом: - Садись, Рё. Чаю-то выпьем вместе? Сакурай от такого предложения покраснел еще пуще, но рядом сел, придвинув к себе чашку. Аомине увлеченно жевал пирог, периодически запивая его чаем; Рё исподтишка окидывал взглядом синие растрепанные волосы и поспешно глотал горячий ароматный напиток, надеясь так успокоить свое внезапное волнение. Как у Аомине, так и у Сакурая порой дыхание сбивалось от невероятного наплыва теплых чувств; он безуспешно сглатывал тугой комок в горле, пытаясь справиться с этим, а в итоге увязал еще больше. - Вкусно, - проговорил Дайки, бесцеремонно облизывая пальцы, и этим повергая Сакурая в еще больший хаос мыслей, - хорошо готовишь. Его лицо как-то прояснилось, и он шутливым голосом добавил: - А этот козлина Вакамацу в пролете, так ему и скажи, когда в следующий раз будет к тебе подмазываться. - Вы о чем, Аомине-сан? - Сам знаешь, не маленький, - серьезно сказал Дайки, ероша волосы Сакурая, - смотри ведь, если еще раз увижу, как он с тобой воркует, убью ублюдка! И тебе достанется. Рё хотел возразить, что ничего подобного не было, но промолчал – ревнивого Аомине видеть было по-своему приятно. И потом, такие заявления добавляли Сакураю уверенности в том, что он действительно принадлежит кому-то. - По-домашнему так пахнет, - вздохнул Аомине, - у тебя всегда так, Рё? - Не знаю, Аомине-сан. - Перееду – узнаю, - Дайки приобнял Сакурая, кладя голову на мгновенно окаменевшее плечо, - что-то я сейчас решил, что на следующей неделе и перееду. Чего тянуть, да? - Д-да, - выдавил Сакурай, ощущая вспыхнувшую радость, и в то же время, укоряя себя за поспешно данное самому себе обещание. Аомине посопел ему в шею, потрепал мягкие волосы. Сакураю он казался похожим на большую добрую собаку, которая, однако, и цапнуть может при случае. - Эй, Рё, ты любишь меня? – достаточно лениво спросил он. Не то чтобы Дайки не знал ответа – просто захотелось услышать это. Сакурай снова запаниковал от необходимости говорить такие смущающие слова. До сих пор Аомине обходился его молчаливым согласием на отношения; Рё втихую надеялся, что момент признания так и не настанет. Но, разве это не было бы логичным завершением такого дня? Дня, в котором Аомине Дайки, которым он откровенно восхищался, был таким… таким ласковым и непривычно нежным, таким близким и родным, теплым и домашним? Сакурай словно открыл для себя нового Аомине, какого прежде не знал, и этот Аомине заставлял его чувствовать себя до невозможности беззащитным, и одновременно – защищенным. Такой Дайки заставлял его смущаться и краснеть, рождал в сердце обжигающее чувство, разрастающееся с каждой минутой. Сакурай просто физически чувствовал, что должен это сказать. - Л-люблю, Аомине-сан, - тихо произнес он и зажмурился, ощущая самое великое смущение своей жизни. Дайки непроизвольно расплылся в улыбке, которую спрятал, уткнувшись в шею Сакурая. Никогда на его памяти тот не выглядел настолько мило. - И я тебя люблю, - низким голосом, от которого мурашки по коже. - Рё… Сакурай любит, как Аомине произносит его имя. Урчаще и ласково, низко, будто перекатывая слог под языком, как стеклянный шарик. Дайки любит это нерешительное и полное скрытого обожания «Аомине-сан», звонкое и извиняющееся – Сакурай не Сакурай без этого. - А пирог мы Вакамацу все же дадим попробовать, - вдруг говорит Дайки, возвращаясь к той же теме, - только вот готовить его будет Сацуки. Рё содрогается от подобной жестокости; Аомине же смеется, обняв Сакурая еще крепче. Оба втайне надеются, что подобные моменты неожиданной нежности будут повторяться чаще, чем обычно.