Летний лагерь

С самого утра Антон был будто бы в прострации, полностью поглощённый мыслями о том, что вчера произошло: ему было чертовски непривычно, что кто-то со стороны пытается протянуть ему руку помощи, выслушивает и предлагает решения проблем. В какой-то момент мысли даже дошли до того, что Шаст осознал, что его теперь не так сильно смущает пристальный взгляд Арсения Сергеевича. Это было только на руку, конечно, потому что больше он не будет вести себя как дебил, когда его отчитывают или когда к нему подходят слишком близко. Меньше причин для переживаний. Однако от этого легче не стало, потому что на смену цвета глаз вожатого пришла его чрезмерная внимательность. Антон никогда не считал себя особенным, поэтому отмахнулся — да он со всеми себя так ведёт. И оно так и было: Арс был внимателен к каждому подростку в его отряде, однако, со всеми ли он общался так же легко и открыто, как с Антоном? Каждый ли мог позволить себе нарушить субординацию? На это Шаст не смог найти ответа, потому что за недолгое построение с утра Арсений не так много контактировал с ними, практически сразу же куда-то испарившись. Антон пытался не зацикливаться на подобных мыслях, а Димка с Серёгой ему в этом помогали, за что им огромное спасибо, потому что останься Шаст ещё хоть на мгновение в своих мыслях — непременно бы сломал себе что-нибудь. — Ты чего ворон считаешь? — Оксана обеспокоенно осмотрела Антона, который отделался лёгким испугом и царапиной на локте, — Под ноги смотри, пожалуйста, Антош! А то все кости себе переломаешь. — Да всё в порядке! — отмахнулся подросток, заулыбавшись во все тридцать два. Больше он старался не думать о таких глупостях как Арсений Сергеевич, переключившись на реальный мир. Всё шло тихо-гладко, пока во время завтрака Антон не получил СМС от Ирки. С чего бы ей так рано, к тому же первой, писать? Это встревожило парня, а содержание добавило масла в огонь. — Дим, отмажешь меня у препода? — Антон состроил самый свой жалобный взгляд, пытаясь проникнуть в циничную душу своего друга, — Только без лишних вопросов, я потом всё объясню! — Даже не знаю, — загадочно протянул Поз, похлопав Шаста по спине. Со стороны могло показаться, что Антона продинамили, но на самом деле Димка не был хреновым другом. Да, он мог вести себя как последняя паскуда, но в трудный момент ни за что не бросит. Поэтому Шастун со спокойной душой сбежал после завтрака на заброшенную детскую площадку, где тут же позвонил Ире по мессенджеру, беспокоясь о роуминге — не хватало ещё, чтоб с неё содрали все деньги за минуту, а она так и не объяснила, зачем им нужно поговорить. — Привет, Ир, — Антон пытался унять тревогу в горле, которая мешала говорить чётко и внятно, — Что-то случилось? — Привет, Антош, я сразу к делу, хорошо? — Шастун не стал отвечать, а девушка поняла его и безо всяких слов, — Мы в последнее время стали так часто ругаться, — Ира внезапно замолчала, будто ожидала, что Антон поймёт, к чему она ведёт. И Шаст не тупой, прекрасно понимал, но отказывался принимать это. — Да я дурак просто, — он посмеялся и широко улыбнулся даже несмотря на то, что девушка не видит его улыбки, — Ты извини, что так получается. — Нет, ты не понял, — девушка тяжело выдохнула и невнятно что-то прошептала себе под нос, — Давай на какое-то время отдохнём друг от друга? Ты же не против? Антон чувствовал, будто внутри него рухнул целый мир. Возможно, фраза звучала довольно безобидно, но в его голове чётко сидела мысль, что от отдыха до расставания два шага. Поэтому он прекрасно понимал, чем закончится этот их отдых друг от друга. В душе теплились надежды на то, что, может быть, если он будет вести себя как-то иначе и всеми руками держаться за эти отношения, то после отдыха они станут только ближе. По этой причине он, спустя недолгое молчание, всё же решил согласиться. — Да, конечно, я понимаю, — снова скрывая разочарование в голосе, Шастун прикусил губу, пытаясь сдержать себя от того, чтобы начать уговаривать Иру дать ему ещё шанс. — Я знала, что ты поймёшь. Извини, мне нужно собираться к репетитору, до скорого! Послышались гудки. Антона ничего не сдерживало от того, чтоб кинуть телефон на землю и, сползая спиной по дереву, оказаться на земле, крепко держась за голову. Почему всё так резко на него навалилось? Что ж белые полосы в его жизни такие короткие, а чёрные мало того, что длятся вечность, так их ещё и дохрена? Зажмурившись, Шаст сжал пальцами волосы на голове, утыкаясь лицом в собственные колени, стараясь подавить все свои эмоции. Его учили, что прежде чем что-либо делать, нужно сто раз подумать. Но его сердце болезненно быстро билось, мышцы сводило от дикой слабости во всём теле, а глаза были на мокром месте — парень был в шаге от нервного срыва. Ему срочно нужно было как-то успокоиться, но как? Сигареты у него отобрали, выкрасть их вряд ли получится, Арсений Сергеевич, скорее всего, сейчас в своём кабинете. Да и в такой ситуации одними сигаретами не обойтись. Плюнув на любые правила, законы и нормы морали, Антон поднял с земли свой телефон и сорвался с места, целенаправленно решив покинуть территорию лагеря. Он хорошо помнил, что недалеко отсюда должен располагаться какой-то небольшой посёлок или деревенька, который они проезжали мимо ещё в первый день лагеря. А в таких местах, как правило, есть магазины, в которых, обычно, нет никаких проблем с тем, чтоб купить продукцию для совершеннолетних. Перелезть через забор и остаться незамеченным для Шаста было плёвым делом — не первый же раз он сбегает, в школе опыта набрался, как нужно делать всё. Осталось только как можно быстрее сориентироваться и понять, в какую сторону ему идти, но с этим проблем не возникло, потому что стоило выйти на главную дорогу, как по другую её сторону, вдалеке, виднелись деревянные домики. Туда-то Антон и направился. Он совершенно не торопился — знал, что друзья до следующего утра точно прикроют его и отмажут. А если они ещё и причину его исчезновения узнают, то тем более найдут любой способ, чтоб ему не влетело от вожатых. Оказавшись наконец близ деревни, Шастун внезапно ощутил, что всё его тело потряхивает, а к горлу подступает неприятный комок, ладони начинают потеть. Привлекая своим внешним видом к себе внимание проходящих мимо людей, Антон чувствовал себя как Рик и Гленн, когда те проходили мимо огромной толпы ходячих. Вроде свой, а вроде с тобой что-то не так. Опомнившись, Шаст сорвал с себя галстук, чтобы привлекать поменьше внимания. Искоса поглядывая на всех, он то и дело перебирал пальцами и крутил кольца, мысленно отсчитывая, сколько метров ему осталось до магазина. — Здрасьте, — на одном дыхании выдавил из себя Антон, поправляя волосы и облизывая пересохшие губы, — А можно водки? И сигарет, — он старался говорить как можно более увереннее, чтобы продавщица ничего не заподозрила и не стала давить на него с их любимым «А восемнадцать-то тебе есть?» — А я тебя что-то не припомню, — женщина прищурилась и упёрлась локтями о стойку, пытаясь внимательнее разглядеть Антона, сканируя его с ног до головы так, словно он какой-то серийный маньяк в розыске. — Да я в гости приехал ненадолго, — выпалил первое, что ему пришло в голову Шаст, убирая руки в карманы, чтобы не привлекать внимания к обилию колец на них. — В гости? — женщина ненадолго призадумалась, а после её глаза округлились, брови полезли на лоб, а сама она заулыбалась, — Неуж-то к Борьке?! Антон в душе не ебёт, кто такой Борька, но собрал в кулак всю свою уверенность и твёрдо кивнул. Женщина тут же взялась за рассказы о том, какой этот Боря алкаш и о том, что давно не видела никого из его родственников, а Шастун лишь поддакивал как болванчик. — Держи, — женщина поставила на стойку бутылку и пачку сигарет, подключила терминал и, как только Шаст расплатился по карте, он тут же испарился, надеясь, что ему больше не придётся появляться в этом месте. Всё-таки на лжи его, наверное, быстро вычислят. Неловко будет потом оправдываться перед женщиной. Побежав, куда глаза глядят, Антон лишь на полпути к лагерю остановился, понимая, что напиваться на его территории ему точно не стоит: там шансы найти его в состоянии не стояния куда выше, чем если он найдёт какое-нибудь отдалённое укромное местечко. Поэтому он свернул куда-то в сторону. Пробираясь сквозь заросли, Шастун чувствовал, что сердце всё ещё продолжает бешено биться, а всё горло неприятно сдавило, будто его душат цепями. Хуже всего было осознавать, что всё это не из-за бега, а из-за раздирающих его душу чувств с эмоциями, которые было сложно держать в себе. Он был дико рад, что всё, что с ним происходит, видит только он сам. Сейчас ему меньше всего хотелось строить из себя непробиваемого человека, который готов улыбаться даже если вокруг всё колбасит и трясёт. Вскоре за деревьями показалось полуразрушенное здание, вход в которое был заколочен. Вокруг всё было в стекле и каком-то мусоре, который, пожалуй, лучше не стоит трогать без перчаток. Антон был уверен, что если хорошенько всмотреться и поискать взглядом, то можно будет наткнуться на те самые шприцы, которые пугают матерей больше, чем взятие кредита. Пробираясь ближе, под ногами хрустели ветки и брякало разбитое стекло, но в этом месте была приятная тишина. На входе висела табличка, которую Шаст сразу узнал. Похоже, это здание — заброшенный корпус или филиал их лагеря, который со временем был вынесен за пределы территории. В целом это было идеальное место, чтобы напиться и выкурить как минимум полпачки сигарет. Найти проход внутрь не составило труда, поскольку дверь запасного выхода была выбита. Осторожно перешагивая через поломанные и подгнившие доски, Антон заглядывает внутрь, пытаясь разглядеть, нет ли кого в тёмных углах здания. К счастью, внутри была лишь гора мусора, обвалившейся штукатурки с бетонной крошкой и куча поломанной мебели, которую, судя по всему, в своё время не успели растащить местные. Аккуратно пробираясь дальше, он неосознанно проводит кончиками пальцев по пыльному подоконнику, со слезающей дешёвой краской, на котором лежала книжка. Подхватив её, Шастун слегка потёр ладонью обложку, чтобы расчистить слой грязи и прочитать хотя бы название. — «Яма», — произнёс вслух парень и усмехнулся, хотя смешно не было вообще. Очень подходящая для такого места книга. Положив книжку обратно на подоконник, Антон направился к лестнице на второй этаж, решив, что проверять комнаты — это лишняя трата времени. Наверху было совершенно пусто. Никакой мебели, лишь поваленные бетонные плиты и полуразрушенные стены. В углу было обустроено место для культурных посиделок наркоманов, которое включало в себя шины, что служили своеобразными стульями, а в центре, судя по всему, они разжигали костёр. Техника безопасности явно не то, что в этом здании приветствуется. Минуя Шпалерную палату¹ химиков, Шаст зашёл в одну из комнат. Первое, что бросалось в глаза — это огромная дыра до пола в стене, из которой по бокам торчала ржавая арматура. Не брезгуя, Антон рукой смёл с края камни, поднимая своими движениями пыль, от которой тут же начал морщить нос. Расчистив себе место, он сел, свесив ноги наружу, а рядом поставил бутылку водки, вытаскивая из кармана пачку сигарет. Из этой дыры открывался потрясный вид на безымянную речку, возле которой росла огромная ива. Но сейчас любоваться природой было как-то не в настроение, поэтому подросток разорвал обёртку и открыл пачку, тут же зажимая между губ сигарету. — И если есть в кармане пачка... сигарет, — Шастун слабо покачивал головой в ритм песни, которую напевал, пока доставал из кармана зажигалку и поджигал сигарету, — Значит всё не так уж плохо... Антон глубоко затянулся и прикрыл глаза, на мгновенье затаив дыхание. Выдыхая из лёгких клубы дыма, он нехотя приоткрыл глаза, переводя взгляд на бутылку. — На сегодняшний день², — почти шёпотом допел Шаст, зажимая сигарету во рту. Лёгким движением руки открыв бутылку, Антон уже мысленно приготовился к тому, что это будут не самые лучшие два глотка алкоголя в его жизни. Он всё ещё помнит вкус этой дрянной огненной воды, от одного запаха которой хочется рыдать, какое она говнище. Однако это единственный крепкий алкоголь, который может позволить себе школьник на карманные деньги, которые родители дают на столовку. Зажав сигарету между пальцами левой руки, Антон приставил горло бутылки к губам. Чувствуя, как забилось сердце, он решил не медлить и не растягивать неприятный момент, сделав глоток. Крепко зажмурившись, парень отставил бутылку в сторону и прикрыл рот ладонью. По всему телу пробежались мурашки, заставив дёрнуться, чтобы прийти в себя. Желая перебить не самый приятный вкус алкоголя, Шаст вновь затянулся. Ещё глоток и ему уже будет всё равно, что он там пьёт. Когда от сигареты не осталось практически ничего, Антон достал свой телефон, экран которого покрылся тоненькой паутинкой, а местами и маленькими, но глубокими трещинками. Всё-таки не стоило поддаваться эмоциям и бросать его на землю. Затушив сигарету, Шаст кинул окурок куда-то в сторону, полностью вовлекаясь в текста на своём телефоне. Пока он бегал до магазина, ему писала Ира. Всё-таки хорошая она девчонка, жаль, что всё так вышло. Она вон — беспокоится о нём даже, успокаивает, попросила не воспринимать всё слишком серьёзно, что она не отказывается от общения с ним. Прикрывая глаза ладонью, Антон прикусил губу, чувствуя, как плечи предательски подрагивают, а пальцы будто наливаются свинцом, отчего держать телефон становится всё сложнее и сложнее. Резко запрокинув голову к потолку, он вдохнул полными лёгкими. Батя говорил, что мужики не плачут. Притянув бутылку, он сделал ещё глоток. И это был последний глоток, который он помнил. После этого, спустя какое-то время, адекватность окончательно покинула тело Шаста, передав штурвал эмоциям. Из телефона доносились «Нервы», было скурено уже как минимум четыре сигареты, а на небе медленно плыло вниз, к горизонту, пламенное солнце, рисуя красочные и чарующие градиенты. Димка когда-то объяснял Шасту, как вообще образуются такие переливы из одного цвета в другой, но у него это напрочь вылетело из головы, хотя пару лет назад ему эта информация казалась самой важной во всём мире. Содержимое бутылки постепенно убавлялось, даже несмотря на то, что пить водку было всё ещё противно. Единственное, что радовало — что Антону было поебать. Он медленно добирался до нужной ему кондиции, которая поможет забыться и не расстраиваться из-за того, что его так мягко и аккуратно слили из отношений. Он, конечно, ещё где-то весной понимал, что рано или поздно им с Иркой придётся расстаться, но не думал что думать о расставании и расставаться — это совсем разные по ощущениям вещи. Тихо подпевая Женьке³, Антон откинулся назад, упираясь руками в пол. Единственный минус алкоголя, помимо его явного вреда организму, пожалуй, только дебафф⁴ на повышенный шанс начать думать о какой-нибудь херне, которая сведёт тебя в могилу самобичевания как минимум на пару часов и как максимум на несколько лет. С Шастуном это случалось довольно часто, стоило ему присосаться к какой-нибудь бутылке горячительного. Плохие мысли словно обретали свободу и полностью заполоняли собою всю голову подростка с явно нестабильной психикой и какими-то непроработанными травмами и обидами. Когда на небе начали загораться звёзды, а его телефон разрывался от сообщений и звонков Димки, Антон уже через силу мог сфокусировать свой взгляд на чём-либо, чувствуя, что стоит ему запрокинуть голову, как тут же прилетят беркуты⁵, а его непременно стошнит. Через какое-то время трель телефона начала его раздражать и даже мешать, поэтому пусть это было не самое разумное решение, но Шаст отключил звук, пытаясь насладиться пьяной меланхолией в полной мере. Его завораживало то, как лунное свечение отдалённо отражалось в речке, как мирно пошатывалась из стороны в сторону крона деревьев. Наверное, он стал чересчур сентиментальным, раз уж пейзаж начал добивать его, вырывая наружу так презираемые подростком слёзы. Он невольно задумывается о том, что же делает неправильно в своей жизни, что всё заканчивается так. Почему родители недовольны им? Почему учителя недовольны им? Даже любимый человек хочет от него отдохнуть. — Насколько же я говно, — прошипел сквозь зубы Шастун, не скрывая злости то ли на самого себя, то ли на окружающих его людей. Потерев глаза ребром ладони, он осушил бутылку до дна, после ещё долго крутя её в руке и осматривая со всех сторон, — Зачем? Антон не понимал, зачем он тогда вообще живёт, если от него никакой пользы. Он не знает, кем хочет стать, чем хочет заниматься. Из интересов у него только пить, курить, да в игры на приставке играть. Всё свободное время он проводит в соц. сетях, даже не пытаясь саморазвиваться как его сверстники, что стремятся к успешному будущему. Может ну это всё нахер? Шаст попытался подняться и это у него вышло, чему он даже удивился бы, если бы не был так пьян. Но не долго счастье его длилось, потому что совсем скоро в глазах потемнело, а сам он начал падать вперёд, почему-то только крепче вцепившись в бутылку рукой, будто боясь её уронить. Но мгновение — и осколки полетели в разные стороны, а Антон как согнулся на четвереньках, так и стоял так какое-то время, пока зрение не прояснилось. Когда картинка перед глазами стала чёткой, Антон медленно поднялся на ноги и попытался отряхнуть одежду от пыли, но тут же зашипел от неприятной жгучей боли. — Твою ж мать, — Шастун вытянул перед собой окровавленную руку, кровь из которой всё не переставала течь. Порезы были довольно глубокими, но больше всего парня волновало то, что он снова умудрился загадить выданную ему одежду. Даже тут сумел создать проблем людям. Сев на колени, он согнул руку в локте и нервно покусывал губы изнутри, то хмуря брови, то расслабляя их, пока наружу не вырвался сдавленный хрип. Почему-то сдерживать слёзы было уже так сложно, как решать вариант по профильной математике — слёзы текли сами собой ручьём, не останавливаясь. Руки дрожали, и парень понимал, что вовсе не от холода. Грудную клетку сдавило, дыхание стало каким-то болезненно рваным, отчего хотелось согнуться пополам. Для Антона всё было как в тумане. Он так и не осознал, как притянул к себе один из осколков бутылки, как колеблющейся рукой попытался приставить его к запястью, пару раз перед этим выронив, нелепо поджимая губы и шмыгая носом. Одно резкое движение и по всей руке отдалось неприятное жжение, заставившее вновь выронить осколок из рук и зашипеть. Было больно, но, пожалуй, только первые пару секунд. Будто заколдованный, Шаст смотрел на свою израненную и изрезанную руку, как внезапно его охватила дикая паника. Нервно и часто сглатывая, он забегал глазами, более внимательно рассматривая свою конечность, после чего дёрнулся, будто осознав, что он натворил. Инстинкты самосохранение внезапно решили пробудиться и забили тревогу, но Антон был в такой глубочайшей растерянности, что даже не знал, что ему нужно делать. Кое-как вытащив из кармана телефон, он позвонил Димке, матерясь под нос, какого хрена тот так долго не берёт трубку. А услышав на том конце провода раздражённое «До тебя хуй дозвонишься», резко перебил гневную тираду друга. — Поз, мне кажется, я сейчас умру, — на одном дыхании протараторил Антон, чувствуя, как сильно потеют его руки, а голос дрожит.