Timeless fear | Вне времени

Он никому не доверил бы свою тайну, боясь, что мир сочтет его безумцем. Бог войны, защищающий слабых от демонов, какими бы они не были, сам может находиться в плену демонов. Потому он молчал, тщательно скрывая свои страхи. Пока паутина мироздания не решила, что настало время окунуть бога войны в пучину отчаяния, в липкий ужас, столкнуть лицом к лицу с тем, что преследовало его в ночных кошмарах, о чем он боялся думать и вспоминать. Победить небесное бедствие было не столь сложно, сколь сложно оказалось победить самого себя. - Идиота кусок! Научись кидать кости нормально! – Му Цин поспешно вырвал из рук Фэн Синя кости и сделал бросок. По лицу Хуа Чена пробежала тень, и Се Лянь не мог не вскинуть бровь в молчаливом вопросе. - С ними все хорошо? Хуа Чен колебался, прежде чем дать ответ, это не заняло и доли секунды, и в тоже время Се Лянь почувствовал его замешательство. - Да, не о чем беспокоиться, - все же ответил Хуа Чен. Му Цин толкнул дверь и сделал шаг вперед. Фэн Синь последовал за ним и никак не ожидал, что Му Цин вскрикнет и попятится назад, врезаясь в него спиной. - Что происходит? – спросил он, удерживая Му Цина на месте и не давая двигаться назад. Когда Му Цин сделал шаг, то оказался в одном из своих кошмаров. Его глаза расширились от ужаса, дыхание прервалось, и все конечности сковал холодный страх. Он издал позорный короткий вскрик и не просто шагнул, а отпрыгнул назад, словно напуганный кот. Пред ними предстала мощеная крупным булыжником пустынная площадь города. Последний луч заходящего солнца лизнул на прощание серые камни, и скрылся за домами, позволяя мрачным теням выползать из укромных уголком, медленно поглощая цунь за цунем. В глаза богов тут же бросилась болезненная странность города, зловещие очертания которого как капкан медленно и неудержимо смыкались над ними. Они не знали в каком месте очутились, но могли сказать наверняка, что все место было пропитано темной энергией. Она клубилась, словно туман, медленно ползла по земле, иногда мерзкими языками взмывая вверх, облизывая еще теплый воздух. С наступлением темноты город стал остывать так стремительно, что при дыхании вырывался изо ртов пар. И даже не знай боги о темной ауре города, стоило им ступить на площадь и вдохнуть здешний воздух, они сразу могли сказать, что здесь обитает что-то чужеродное, с чем они никогда не сталкивались. Нет, не только от площади, казалось, что весь город пропитался мерзкими миазмами и гнил. - Что это за место? - даже шумный Фэн Синь пытался говорить тише, чтобы не привлекать внимание того, что может таиться во мраке. Му Цин стиснул зубы и покачал головой, болезненно всматриваясь в очертания теней. В груди вихрем заходилась тревога, все кричало о том, что он должен бежать как можно дальше отсюда, но его конечности сковал ледяной страх. Он не мог пошевелиться, не мог вздохнуть, уставившись в темноту. - Черт, ци в избытке, но я ничего не могу сделать. Что за хрень? - Недовольно процедил сквозь зубы Фэн Синь, отнимая от виска пальцы. Связаться с кем-либо с небес у него не получилось, как и вызвать теплый живительный свет пламени. - Ловушка. Времени или пространства, - побледнев, ответил Му Цин, пытаясь скинуть липкий страх, но что-то внутри всеми силами и хотело освободиться, и противилось, - Присмотрись, это Сяньлэ после падения. Но словно прошло… много сотен лет, а город застыл. Нет, не так, гнил сам в себе. Фэн Синь глубоко втянул носом холодный воздух и закашлялся, когда почувствовал пока тонкий, но с каждой секундой усиливающийся запах гниения. - Что за мерзость… Ох… Я вспомнил, - пробормотал вмиг побледневший Фэн Синь. В его глазах читалось нескрываемое беспокойство. - Был случай, который мне пришлось лично расследовать. Крупная деревня была вырезана неизвестным существом, не оставившим никого в живых. Когда младшие служащие прибыли на место, то не увидели ничего, кроме ошметков тел и рек крови, заливающих землю. Казалось бы, обычное дело, не первый раз мы сталкивались с кровожадностью демонов, но не было и намека на присутствие иньских тварей. И каких бы то ни было других. Перепуганные жители соседних деревней божились, что слышали всю ночь душераздирающие крики людей. Я обыскал всю округу, но не нашел следов ни демонов, ни живых тварей, способных на подобное. Тот инцидент замялся за неимением зацепок, и больше не повторялся. Но, почувствовав вонь города, я вспомнил, что и тогда не только деревня, но и вся округа пропиталась такой же вонью… Запахом разложения. И тухлой рыбой. - Возможно, эти события связаны, - неуверенно произнес Му Цин и двинулся вперед. Страх постепенно отступил, да и присутствие Фэн Синя рядом вселяло какую-то уверенность, что ничего чудовищного не происходит, по крайней мере пока. Он понятия не имел, какой путь правильный, потому шел наугад. Сперва к центру площади, затем сворачивая в один из переулков. Очертания города были до боли знакомы, еще немного, и они выйдут на широкий проспект, а там, дальше… Воспоминания нахлынули сами собой так, что встревоженное сердце не могло их остановить и воззвать к разуму, крича, что это все иллюзия, обман, другой мир, но не разрушенная столица. Но очертания домов и улиц были те же, и Му Цин ускорял шаг, а Фэн Синь гнался за ним, пытаясь понять, что происходит. Память охотно подбрасывала болезненные картины прошлого. Десятилетний Му Цин проснулся посреди ночи от странного шума. Сперва он не мог понять, что происходит, но, прислушавшись, услышал холодящие сердце звуки. Шорох, шелест, скрип и скрежет разрезали ножом ночную тишину. Кто-то топтался на пороге их дома, касался двери, что та, поскрипывая, начинала приоткрываться, но вновь закрывалась, словно гость не мог решить, входить ему или нет, и не знал, что хоть дверь и кажется открытой, на самом деле закрыта на крюк. Если прислушаться, можно было даже услышать тяжелое рваное дыхание. Му Цин собирался встать и посмотреть, какому юродивому пришла в голову мысль забраться в их хилый дом, но лежащая рядом матушка обняла его и притянула к себе ближе, тихо произнеся: - Не открывай глаза, чтобы ни случилось, хорошо, А-Цин? Голос ее был тихим, напряженным, словно женщина пыталась контролировать свои тревоги и ничем не выдать, что тоже боится. Но мальчик был не по годам смышлен, а уж матушку и вовсе видел насквозь. Было мало чего в их нищенской жизни, чего они действительно могли бояться. И если даже голос матери дрожал от еле скрываемого страха, то на пороге притаился не просто ночной гость, а нечто неописуемо-опасное. Му Цин тихо кивнул, прижимаясь к маме ближе и обнимая ее, словно пытаясь поддержать и так же спрятать от ужаса, таящегося за дверью. В эту ночь им повезло. Еще немного помявшись, гость медленно удалился прочь, и на переулок вновь опустилась тишина. Свернувшись клубком, два человека под одним тонким латаным одеялом, наконец, смогли расслабиться. И хотя сон не шел, они чувствовали облегчение. "По утру нужно будет сделать защелку на двери покрепче, и перед сном подпирать дверь чем-то тяжелым, но это потом, а сейчас нужно постараться уснуть", - подумал мальчик. Мерное дыхание матери рядом успокаивало и убаюкивало. И ничто больше не нарушало ночного покоя, когда вязкую тишину ночи раскроил пронзительный полный ужаса и боли вопль. Он повторялся снова и снова, делился на отдельные нечеловеческие крики, которые не затихали ни на мгновение. Все внутри сковал леденящий ужас. Это крики были чудовищны и не поддавались описанию. Скудное воображение мальчика не могло даже нарисовать то, что творилось с несчастными людьми, что заставляло их исходиться в этих душераздирающих воплях. Они были до тошноты отвратительными и пугающими, что в висках стало пульсировать от боли, порожденной сковывающим страхом. Казалось, что весь переулок пропитался леденящим ужасом, и никто не смел пошевелиться, чтобы броситься на помощь нуждающимся. Обычно стоящие друг за друга горой нищие и бедняки скрючились на жалких подобиях постелей, молясь, чтобы ужас обошел их стороной. Крики оборвались так же внезапно, как и возникли. Последний вскрик достиг своих высот и булькающе оборвался, словно подстреленная на лету птица. В наступившей болезненной тишине громогласным казалось даже дыхание. До самого рассвета Му Цин не сомкнул глаз. Он знал, что и матушка не спала, вслушиваясь в ночь. На утро, стоило скупым солнечным лучам пробраться в переулок и начать согревать стылый воздух, стали робко приоткрываться двери домов. Люди выходили на улицу, опасливо озирались, зябко поводили плечами и перешептывались, качали головами и скользили взглядами по домам, пытаясь понять, кто те несчастные, кого настиг кошмар. - А-Цин, оставайся дома, - тихо произнесла матушка, с трудом поднимаясь с циновки. Му Цину показалось, что она вся словно задеревенела - так скованно двигалась. Не смотря на то, что она желала сыну только добра, он не мог послушаться ее. Взяв за ледяную ладонь, мальчик доверчиво посмотрел ей в глаза, и покачал головой. - Не ходи, мама. - Милый, там может понадобится помощь, - ответила женщина, но они оба понимали, что после таких криков помогать там уже некому. И все же они отправились узнать, что произошло. На самом краю переулка, примыкающего к большой улице, столпились люди. Они заглядывали внутрь одного из домов, вскрикивали и отбегали, трясясь от страха. Кого-то выворачивало прямо на месте, кто-то успевал отойти в сторону, и, несмотря на омерзительность представшей картины, желающих увидеть своими глазами то, что случилось с семьей, было достаточно. Му Цин протиснулся сквозь толпу и замер, широко раскрыв глаза. Картина, что он увидел, не поддавалась описанию. Ни один человек не был способен сотворить подобное. Даже твари, которыми пугали непослушных детей - и те были милосердны. Но Ночной Ужас был беспощаден. От некогда проживающей в доме семьи не осталось ничего. Только залитые кровью и замызганные кусками тела стены и пол. Все шестеро жителей, и даже их новорожденный ребенок, были зверски растерзаны, бессмысленно убиты. Словно в убийстве можно было найти какой-то смысл. Но то, что предстало перед глазами Му Цина было поистине бессмысленно и чудовищно. Разум отказывался это воспринимать. Если бы нашелся желающий собрать части тел и захоронить их, чтобы души могли предстать в загробном мире в целости, он не смог бы и руки собрать. Ошметки плоти, вырванных и раздробленных костей, мяса, жил, уже загустевающая и темнеющая кровь, окрасившая все помещение в грязный угнетающе-бордовый цвет - то, что видел каждый, приближающийся к дому. Что за чудовище могло сотворить такое буквально в самом центре столицы? В городе давным-давно не видали монстров, способных учинить подобную расправу. Придя за знатью или нищим, чудовище быстро находило свою погибель от рук заклинателей, бдящих за спокойствием. Слухи разлетелись мгновенно, да и вопли были слышны на всю округу, и на место действительно уже прибыло несколько юных заклинателей в белоснежных одеждах. Видимо посчитали, что ничего серьезного произойти не могло, с чем не могли бы справиться ученики. Перед глазами у Му Цина все поплыло, к горлу подкатила тошнота, разум померк, и он покачнулся. Но заботливые руки матери успели подхватить его, не давая упасть, и она отвела его в сторону, брызгая в лицо ледяной водой из колодца. Когда пелена перед глазами рассеялась, Му Цин увидел бледное взволнованное лицо матери. - Милый, я говорила, что не нужно было идти и тем более смотреть, - она досадливо покачала головой. - Я… я в порядке, мама. Извини, что заставил беспокоиться,- с трудом проглотив вставший в горле ком, ответил Му Цин, поднимаясь на ноги. Он осмотрелся, и не увидел больше юношей в белых одеждах, да и бедняки постепенно начали расходиться, тихо переговариваясь. Жизнь продолжалась, и люди начали возвращаться к повседневным делам. Страх еще долго витал в переулке, но монстр больше не появлялся. Как и не появлялись заклинатели. Му Цин слышал, что они не почувствовали и крупицы иньской энергии, а потому потеряли интерес к произошедшему, передав дело городской страже. А стража просто отмахнулась, мол что с бедняками возиться. Пока не погиб кто-то из знати - они и пальцем не пошевелили бы. И Му Цин в тайне радовался, что в ту злополучную ночь тварь отвлеклась на другую добычу, и они с матерью не пострадали. Быть может, это лишь временно отсрочило нечто неизбежное, но больше кровавых расправ не было, и можно было вернуться к привычному течению жизни. Но бедняки стали замечать распространяющееся по переулку зловоние, а по ночам они явно слышали скрежет и рычание на пороге своих домов. Кто-то говорил, что тварь осмеливалась переступать порог их дома и стоять, смотреть, но на все расспросы о том, как она выглядит - те лишь качали головами. До того они были напуганы, что не смели открыть глаза и увидеть воочию тревожащий ужас. К счастью, на пороге дома Му Цина ночной гость больше не появлялся, но мальчик не мог отделаться от ощущения, что рано или поздно это произойдет. И вот однажды тварь пришла к ним. Скрипя половицами и цокая когтями по полу, монстр подошел к постели и остановился. Два человека, свернувшись так, словно пытались стать меньше, крепко обнимали друг друга и старались не дышать. Чудовище стояло вплотную к кровати, из его разинутой пасти вырывалось хриплое дыхание. Когда оно втягивало воздух в легкие, то издавало противный, свистящий звук, словно воздух выходил из поврежденных легких. Оно стояло неподвижно, не было слышно ни шороха. С пасти капля за каплей стекала на пол слюна. Зловонное дыхание заполняло комнату, удушая. Оно исчезло с рассветом, словно лучи солнца были чужды и противны ему. И наконец можно было выдохнуть, но что-то в глубине сердца подсказывало, что чудовище еще вернется. Оно не могло оставить их так просто. Тварь приходила не каждый день, бесшумно переступало запертый порог и стояло. Чего-то ждало. С каждым разом все дольше и дольше, словно чувствовало что-то. А стоять чудовище, как каменное изваяние, могло долго. Однажды оно простояло до самого утра, не дав Му Цину и его матери сомкнуть глаз. Хотя мальчик время от времени и забывался тревожным снов, но его мать без устали читала всю ночь молитву, пока чудовище не покинуло их дом. Мерзкими миазмами пропахла их лачуга и вся улица, да и сами люди вокруг, казалось, начали источать удушающую вонь. Именно тогда Му Цин понял, что боги не помогут, что они бессильны помочь и глухи к мольбам. Позже Му Цин был счастлив вырваться из дома, окунуться в непозволительную роскошь, коснуться ее хотя бы взглядом, и никогда больше не чувствовать этого мерзкого чудовища рядом. Но он беспокоился о матери и возвращался время от времени домой, задавая один и тот же вопрос. - Оно не появлялось? - Нет, сынок, больше не появлялось, - отвечала его мать с вымученной улыбкой, и Му Цин понимал, что она говорит неправду. Он искал в трактатах, доступных ему, хотя бы что-то про эту тварь, но в голове крутилась мысль, что не найдет. Неужели она старее этого мира? Он надеялся, что нет. Но ему не хватало сил, чтобы разобраться с чудищем, а после вознесения не хватало времен А потом стало поздно. И вот видение из кошмаров, что мучили его ночами, предстало в реальности. Двигаясь по улицам города, боги замечали, как меняются его очертания, становясь все уродливее, бесформенней, а вонь только усиливалась, отравленным воздухом заполняя город. Они делали шаг за шагом, напряженные и натянутые, как струны, и одновременно резко замерли, вглядываясь в колыхания мрака. Они увидели скользнувшую по стенам города тень. Страшная, уродливая богомерзкая тень, бесформенная мерзость, меняющая очертания от угадываемых до не поддающихся описанию и восприятию рассудком. Му Цин смотрел прямо на чудовище, в его глазах плескался страх, дыхание сбилось, словно он был похоронен под толщей земли. Казалось, тварь захватила его тело, поработила разум, вторглась в сознание, шепча на неизвестном языке мерзкие тревожные слова. Му Цин почувствовал колебания ци, и как она медленно начала рассеиваться, утекая по капле. Разум отказывался воспринимать то, что видел. Бог открывал рот, пытаясь что-то сказать, закричать, издать звук, но он не мог выдавить и воздух. Му Цин мог бы лишиться рассудка, сойти с ума, если бы не его спутник. - Не смотри, Му Цин, не смотри! – Крик Фен Синя прорезал застывшую тяжелую тишину, а теплая ладонь легла на глаза, закрывая обзор. Фэн Синь притянул Му Цина к себе, обнимая поперек груди одной рукой, и медленно попятился. - Заклинаю тебя, не смотри. Мы зайдем в дом, поставим барьер, нарисуем круг сжатия тысячи ли и вырвемся из города. А потом попробуем решить проблему, - горячее дыхание слов щекотало ухо. Фэн Синь шептал, и в его голосе отчетливо слышался страх. - Я остаюсь, - твердо сказал Му Цин, тряхнув головой и пытаясь смахнуть руку с глаз, а напряженная линия челюсти и поджатые губы говорили о его нервозной решительности. Он чудом не ударил Фэн Синя затылком по носу. Бог юго-востока увернулся и порывисто развернулся бога юго-запада к себе, удерживая за плечи и не давая обернуться, если у Му Цина в том возникнет потребность. Тот стоя с закрытыми глазами и тяжело дышал, стискивая ладони в кулаки. Он понимал, что не может уйти. Он должен был столкнуться с тем, что терзало его долгие столетия, чтобы иметь возможность двигаться дальше. - Ты даже не знаешь, как с этим сражаться! Это существо не нашего мира! - Значит, есть разлом, который нужно закрыть! Кто, если не мы?! Фэн Синь покачал головой, но спорить не стал. И правда, кто, если не они - боги, призванные охранять покой смертных. - Хорошо, как нам найти разлом? - Я знаю, где он. В переулке, где я рос, - казалось, что еще немного, и губы Му Цина лопнут от напряжения - до того он крепко их сжимал, а кончики ушей залились краской. Тварь замерла и не приближалась, словно разорвав зрительный контакт, она потеряла богов. Лишь ноздри ее раздувались в тщетной попытке почуять единственные запахи, что хоть как-то отличались от вони гниения вокруг. Когти скрежетали по камням, оставляя глубокие борозды. - Она замерла, - сказал Фэн Синь, ослабляя давление на чужие плечи. Му Цин тоже почувствовал, что нарастающий страх стал отступать. И ци, которую по крупицам он терял до сего момента, перестала утекать, но этого Фэн Синю было знать не обязательно. - Не хочу тебе доверять, но вынужден. Будь моим проводником, пока я буду идти с закрытыми глазами. Предложение само по себе было безумием. Довериться своему недругу, богу, который подозревает его во всех мыслимых и немыслимых проступках? Невозможно! Му Цин не удивился бы, обвини Фэн Синь его в том, что это ловушка, подстроенная самим богом Войны Юго-Запада. Он и сам ощущал странное покалывание, словно действительно был причиной появления твари в этом мире. И то, что на кубиках выпало три точки, и то, что они попали в его кошмар - то была всецело вина Му Цина. - Хорошо, - выдохнул Фэн Синь, и, не сводя глаз с твари, хотя в голове мерзко пульсировало от напряжения и отвратительного страха, начал движение прочь. Шаг за шагом они продвигались вглубь города. Му Цин шептал ориентиры, по которым можно было найти нужный переулок, словно и не было этих сотен лет, и воспоминания были свежи и ярки, как вчерашние. Фэн Синь ничего не говорил, только поддерживал Му Цина там, где нужно было переступить через камень или балку, и уводил его с некогда поцелованных солнцем, но сейчас окутанных скверной улиц в переулок, что можно было сравнить с гниющей сточной канавой. Твердая земля сменилась хлюпающей зловонной жижей, стены домов гнили и источали непередаваемые миазмы тухлой рыбы, от которой спазмом скручивало желудок – Му Цин был дома. Но дом не ждал его возвращения. - Как ты здесь жил… - не выдержал Фэн Синь, пытаясь задерживать дыхание на как можно большее время, но, казалось, что вонь проникает под кожу, впитывается в одежду, заставляет слезиться глаза и оставляет споры разложения на языке и гортани, стоит только вдохнуть воздух. - Тогда здесь было все иначе, - еле слышно ответил Му Цин, кусая губы и стараясь загнать как можно глубже неожиданно вспыхнувший стыд. Но к чести Фэн Синя, он развивать тему не стал, проявив неожиданную тактичность. Они прошли весь переулок, который оканчивался парой ветхих прогнивших и изъеденных червями лачуг, ютившихся у некогда бодрого, но теперь затянутого черной маслянистой жижей, ручья. У воды вонь стала совсем невыносима, заполняя легкие и не давая вздохнуть. - Второй дом, - немного подумав, кивнул Му Цин в сторону лачуг. Фэн Синь был не в состоянии говорить, всю дорогу он напряженно смотрел по сторонам, выискивая хотя бы тень твари, но ее и след простыл, когда они свернули в переулок. Но вместо облегчения он испытывал гнетущее беспокойство и архаичный страх перед неизвестным. Фэн Синь мало что боялся, но это мерзкое существо, с которым они столкнулись, словно порабощало разум. Бог Юго-Востока не мог думать ни о чем другом, кроме как поскорее убраться из города. Словно голоса шептали в голове, что он должен бежать как можно скорее, не вступая в битву, не пытаясь выиграть или понять. У него был шанс выхватить лук и застрелить тварь, схватить клинок Му Цина и прикончить ее, но что-то на краю сознания предупреждало, что ничего не выйдет, бой проигран, не начавшись. Фэн Синь сжал плечо Му Цина, подтверждая, что услышал, и боги переступили порог дома. Наконец, можно было открыть глаза. Оба бога одновременно шумно выдохнули, забыв про отравленный ядовитыми испарениями воздух, при виде гигантской трещины, рассекающей стену дома на части. Она светилась пронзительным белым светом, пульсировала и извивалась. Зрелище поражало в той же степени, что и ужасало, отвлекая внимание от других важных деталей. Во-первых, в месиве у разлома пульсировали и шевелились омерзительные черные пузыри, вздувающиеся и опускающиеся, вливающиеся в отвратительную жижу и снова появляющиеся на ее поверхности. И, во-вторых, порог дома вслед за ними переступила тварь, разверзая пасть для пронзительного крика, проникающего в сознание и причиняющего невероятную боль. А затем она бросилась вперед. Фэн Синь успел оттолкнуть Му Цина, выхватывая нож и крича, чтобы тот поскорее придумал, как закрыть разлом. Му Цин же стоял как вкопанный, зачарованно глядя на пульсирующий свет. К горлу подступала тошнота от сжимающегося от страха желудка, и Му Цин сделал самое безумное, что только мог - протянул руку и коснулся разлома. В голове сначала болезненно запульсировало, яркая вспышка ослепила и следом перед глазами запрыгали черные точки, а в ушах раздался оглушительно-омерзительный шепот. Му Цин не понимал, и разум отказывался слышать слова, чуждые всему живому. Ткань мира истончилась, и в ней стали образовываться разломы пространства, через которые проходили существа, чуждые этому миру. И чем больше нарастали волнения в мире, чем ближе было открытие горы Тунлу, тем больше становилось проходов. Омерзительные твари, не принадлежащие этому миру, робко, а после все с большей и большей уверенностью проходили через разлом, чтобы удовлетворить свой голод и жажду убийств. Они были чужды всем трем мирам, омерзительны и пугающи. Первыми жертвами пали люди, не способные защитить себя от острых когтей, зубов, удушающего зловония и ядовитых шипов. Не смогли дать отпор и демоны, впитываемые тварями как вода губкой. Они бежали, умоляя непревзойденных о помощи и защите. Последними не устояли небожители. Подавляя страх, они сражались с монстрами, теснили тех к разломам, пока из разрыва посреди моря не показалось гигантское щупальце. Мир содрогнулся, являя на свет новое испытание, древнего бога, которому не было равных по силе. Их мир погрузился в хаос. Боль от видений пронзила сознание Му Цина. Он видел скорое будущее, ему был дарован шанс узреть величие владыки и склонить свою голову в поклоне. Но все его нутро сопротивлялось тому. Му Цин с огромным усилием отдернул руку, слыша за спиной яростные крики, удары, рычание, звук разрываемой плоти и болезненный вой. Тонкая нить от разлома протянулась к Му Цину, не желая отпускать. Бог отчаянно дернулся, но черная жижа обволокла его ноги, не давая сойти с места. Множество нитей рванули вперед, подобно смертоносным иглам пронзая не успевшего заслониться Му Цина. Он пытался отбиться, извернуться, выхватить меч, прежде чем свет перед глазами померк, и он провалился в болезненную тревожную темноту. Он не знал, сколько прошло времени, и как оказался на небесах. Лекари отводили взгляд и боялись с ним заговаривать. Комнату окутала дымка страха, тревожности и подозрения. Му Цин не в первый раз испытывал подобное, но сейчас все было по-другому. Ярче и острее. И только Фэн Синь смог ответить на терзавшие и без того болезненный разум вопросы. - Ты кричал бессвязные слова, и та тварь послушалась. Она перестала нападать на меня, и, сопротивляясь, шаг за шагом отступала к разлому, неохотно, но покорно, пока вовсе в нем не скрылась. Потом ты произнес какие-то слова, и разлом закрылся. - И думаешь, я поверю этому? Я еще не выжил из ума. - Можешь верить, можешь нет, но это не отменит факта, что ты каким-то образом закрыл разлом. Кстати… Кроме отстранения от дел, пока еще не было никаких распоряжений о твоей судьбе. - И это все? - Выдохнул Му Цин, откидываясь на мягкие подушки кровати лекарских покоев. - Да. - Вот оно как… Больше Фэн Синь ничего не сказал, а Му Цин и не спрашивал. Он невидящим взором уставившись в потолок. Ему лгали, умалчивали, надеясь, что он не вспомнит того, что произошло между ним и Фэн Синем, когда они вернулись на небеса. Всего на короткое мгновение, когда Сюаньчжень пришел в себя, прежде чем темнота поглотила его. И если разум его был в смятении, то тело не забыло. Он помнил зудящее беспокойство и ярость, чувствовал, как стремительным бунтующим потоком в его теле неслась чужая ци, как зубы врезались в плоть, раздирая ее, как теплая кровь заполняла рот, сладко обжигая гортань. Он хотел кричать, вгрызаться, рвать на части, упиваться стонами боли. И поддался отголоскам чуждых желаний, не заботясь о последствиях. Его губы изогнулись в подобии усмешки, которая могла сжать ледяным капканом сердце любого. Во сне или наяву, Му Цин, генерал Сюаньчжень, бог Войны Юго-Запада, смог победить терзающий его Ужас.