Время выйти из тени

Out of touch, out of reach You could try to get closer to me. Прижимать её к холодному белому кафелю туалетной комнаты, очерчивать руками изгибы юного тела, ощущать, как податливо она прогибается под его умелыми касаниями — всё это стало его привычкой, самой пагубной и больной, и оттого наиболее желанной. Губы Драко скользнули вниз по открытой шее, пальцы зарылись в гриву распущенных волос, мягко и ненавязчиво оттягивая, и Гермиона откинула голову, чтобы лучше чувствовать его поцелуи на своей коже. За окном угасали ноябрьские сумерки, замок чах и дрожал от холода, в коридорах, свистя, разгуливал сквозняк; Гермиона думала обо всём этом и не понимала, как при такой температуре ей может быть настолько жарко, что становилось трудно дышать. Объятия Драко стеснились, он пригвоздил её своим телом к холодной стене, и все мысли покинули голову Гермионы, когда их губы столкнулись в требовательном и жадном поцелуе. В его руках она ощущала себя восковой фигуркой, которая плавилась от каждого горячего касания, даже мимолётного, непреднамеренного, случайного. А Драко будто знал это. Знал и намеренно мучил, заставляя её дрожать и хныкать от нетерпения. — Драко, пожалуйста, — сорвался тихий стон. Она огладила ладонями его лицо, заметно возмужавшее за год войны, очертила контур блестящих от влаги губ и взглянула в его глаза, льдисто-серые, голодные, хитрые. — Кажется, я не расслышал, — сказал он, едва дотрагиваясь до её талии, а сам так и лучился от самодовольства. Гермиона сердито рыкнула и притянула Малфоя к себе за шею, их лица оказались близко-близко, она чувствовала его раскалённое дыхание на своих губах. Месяц назад Гермиона и представить не могла, что её и нахального слизеринца будет что-то связывать, но вот он сейчас: дышит в сантиметрах от её губ, его руки привычно и правильно оглаживают талию, рот растягивается в кривой ухмылке, она по-настоящему слизеринская, самоуверенная, дерзкая, оттого, наверно, и очаровательная. Гермиона встала на носочки и поцеловала эту самую ухмылку, гадая, почему не замечала ранее, как она красива. Драко громко сглотнул и невольно толкнулся к ней бёдрами. Гермиона этого не заметила; она всё смотрела на его губы и думала, что, возможно, начни Драко ей улыбаться с первой встречи, она влюбилась бы в него намного раньше. Она не знала, отразились ли её мысли на лице, но из глаз Драко вдруг исчезли хитрость и коварство, уступив место чему-то тёплому, трепетному, воздушному. Он смотрел на неё с необычайной задумчивостью, его руки осторожно, словно боясь разбить, как фарфоровую куклу, легли на её бедра, медленно и аккуратно двинулись вверх, заскользив под юбкой по обтянутым колготками ногам, ласково сжали ягодицы. Всю жизнь она знала наглого и самодовольного Драко, но вот Драко нежный открылся ей совсем недавно. Порой Гермиона задумывалась, какого из них предпочитает больше, но всегда приходила к одному-единственному выводу: она любила его всего, от кончиков платиновых волос до подошвы чёрных лакированных туфель. Его поцелуи нужны были ей, как кислород, они так же сжигали всё изнутри, и точно так же вселяли в неё жизнь. Он был её якорем в неспокойном океане жизни. Она была его островком спокойствия в фальшивом прогнившем мире. — Я хотел сказать… — сбивчиво начал Драко, отвлекаемый её губами на своих ключицах. — Что, быть может, нам пора пересмотреть концепцию наших… отношений? Тёплые губы замерли на подъёме к шее, и Гермиона отстранилась от него, поднимая взгляд. Её лицо раскраснелось, в глазах плясали лихорадочные блики, и Драко в который раз задался вопросом, почему не замечал её раньше. — Я не понимаю, — ответила она, дыша рвано. — Тебе что-то не нравится? Уголки её губ расстроенно опустились, брови нахмурились, взгляд взволнованно заметался по его лицу. Драко не переставал умиляться. — Да, Грейнджер, мне не нравится, — сказал он намеренно хлёстким голосом. Её плечи дрогнули. — Мне не нравится прятаться с тобой ото всех, как вору, мне не нравится, что другие парни пялятся на тебя и зовут на свидания, мне не нравится, что я не могу, как нормальный человек, общаться с тобой на глазах у всех. — И что ты предлагаешь? — глухо спросила Гермиона. По спине гадкой склизкой змейкой проползло неприятное волнение. Драко широко улыбнулся. — Я предлагаю, Грейнджер, выйти из тени. Война окончена. Тёмный лорд пал. Мой отец в Азкабане. Теперь я сам хозяин своей жизни, и отказываться от такого удовольствия, как ты, я не собираюсь. Особенно из-за тупых межфакультетских предрассудков. Особенно, когда ты, такая правильная и собранная, стонешь и выгибаешься в моих руках. — То есть тебя во мне привлекает только это? — деланно возмутилась Гермиона, но перебороть улыбку от его слов не смогла, да и не хотела. Подумать только — Драко сам предложил встречаться открыто! Малфой на её вопрос пожал плечами и прежде, чем она успела сказать что-то ещё, снова поцеловал. Наверное, это и есть счастье — когда нечто далёкое и недосягаемое наконец становится ближе. По крайней мере, Драко ощущал себя счастливым, как никогда.