Глупый

Юичиро тоже ревнует. Он хочет схватить своего Микаэлу за талию, обнять сзади, пробегая тонкими пальцами по кубиками пресса, прижаться всем телом, каждой клеточкой буквально, уткнуться носом в затылок и невесомо поцеловать в шею. Или лучше весомо, так, чтобы на шее у вампира остались красные отметины, которые сказали бы этим противным посторонним людям (и вампирам тоже), что нечего пялиться - Мика только его и ничей больше. Поцеловать тяжело, томно, заставить тело Микаэлы покрыться мелкими мурашками и гладить нежную холодную кожу своими руками, обязательно тёплыми, согревая, чуть прикусывать кожу и проводить по ней языком, тут же зализывая укусы. Зарыться руками в светлые волосы, теребить, массировать, иногда тянуть назад, вызывая слабые стоны. Нет. Нет. Нельзя. Опять это. Мысли опять улетели куда не следовало. Юичиро перевернулся на кровати и вгляделся в темноту. Давить эти мысли в себе становилось всё сложнее и сложнее, с каждым разом его заносило всё дальше от границ адекватности и приличий. А с чего всё это началось? С невинных, казалось бы, касаний кожи о кожу, руки о руку, с крепко сжатых в руках чужих кистей, с пробежавшего по телу тока - это ощущение было совершенно новым и таким неясным, что на то, чтобы понять его суть, ушло несколько недель. Теперь, чтобы сохранять лицо, по сути сейчас бездушную маску, в течение четырёх прошлых лет бывшую самой что ни на есть настоящей, то лицо, к которому все привыкли, приходилось постоянно держать себя в под контролем, ни на минуту не ослабляя внимания. А ещё избегать прикосновений. Этих самых, будоражащих кровь... Мике ведь нужна кровь, чтобы жить. Оторвавшись от шеи Юичиро и оставив там ощущение теплоты своих губ, слизав последние капельки крови, Микаэла вновь принимался убеждать Юи, что кровь его невкусная, совершенно отвратительная, что больше он к ней в жизни не притронется, не станет пить такую гадость. Хотя Юичиро очень не нравилась мысль, что Мика вот точно так же может пить чью-то, не его, кровь, и она может ему даже нравиться больше, он почему-то верил ему. И надеялся, что он действительно не станет. Потому что почувствовав чужие губы на шее, хотелось ощущать их ласки по всему телу: в ямочке между ключиц, на торсе, на внутренней стороне бедра... Только вот Мика не выдерживал. Он снова и снова срывался, обещая себе прекратить, и не прекращал. Смотря на оголённые плечи Юичиро, когда тот выходил из душа в одном полотенце на бёдрах, очень красивых бёдрах, он давился слюной и заливался густым румянцем, чего Юи-чан обычно не замечал. Стоило Юи чуть пораниться на тренировке или в битве, запах его крови тут же завладевал разумом Микаэлы, и тогда попытки сконцентрироваться на чём-то становились пустой тратой времени. А ещё была эта Шиноа, вызывавшая в Мике злость совершенно непонятного происхождения. Командира отряда частенько хотелось убить, но Юи-чан наверняка бы расстроился. Наконец веки становятся настолько тяжёлыми, что сопротивляться невозможно, и Юичиро проваливается в тяжёлый, беспокойный сон. Он сопит носом, громко выдыхает и снова судорожно глотает воздух, веки дрожат, а по виску бежит солёная капля пота, липкой плёнкой покрывающего лицо, спину и ладони. Через каких-то пару часов подушка становится мокрой и прохладной. Юи бежит куда-то сквозь густую темноту на пределе свои возможностей, так быстро, как может. В голове бешено бьётся: "успеть... только бы успеть!" Он снова не успевает. Это замкнутый круг. Та же зала в Сангвинеме. Те же обескровленные тела детей из приюта. Теперь тел прибавилось. Шиноа, Кимизуки, Йоичи, Мицуба, уже-взрослый-Мика, Гурэн... тело последнего растерзано и изуродовано сильнее всего. Запах крови в помещении густой, резкий, надежды на хороший исход не вселяющий. Улыбка вампира в белых одеждах жуткая, и он довольно оскаливается. - Я славно повеселился, малыш Юичиро-кун, - он подходит к Микаэле и поднимает его за воротник, как котёнка, - но скот вроде вас должен знать своё место. А кровь твоего воз-люб-лен-но-го, - он произносит по слогам, медленно растягивая и издевательски усмехаясь, - довольно неплоха. Замечая блеснувший в глазах Юичиро огонёк ревности, вампир проводит рукой по щеке безжизненного тела Микаэлы, с силой впечатывает его в стену и целует - так, как Юи никогда не осмеливался, но в глубине души страстно желал - прямо в губы, глубоко и долго. Оружия в руках нет, но ему всё равно. Юи бросается на вампира в нелепой попытке защитить от надругательства тело своего воз-люб-лен-но-го (даже в собственных мыслях Юи это звучит голосом Ферида), но натыкается грудью на выстввленную в его сторону катану и просыпается. Юичиро поднимается с кровати и идёт к Гурену - его комната совсем недалеко. Уже около четырёх часов утра, но тот ещё не спит, разбираясь с документацией. Увидев осторожно протискивающегося к нему Юи, мелко дрожащего, Гурен откладывает какой-то лист, который он делал вид, что изучал, и раскрывает свои сильные руки, в объятия которых Юичиро падает. Гурен понимает всё без слов, прижимает к своей груди и ничего не говорит. Такое ведь уже не впервые. Для Юичиро Гурен не просто подполковник или учитель - этот человек гораздо роднее. Как отец. В огромном мягком кресле Юи наконец засыпает без кошмаров в руках подполковника. Некоторое время спустя тот пытается вернуться к чтению рапортов, но терпит крах - он тоже не может совсем без сна. Утром в комнату заглядывает Шиноа, но прежде чем разбудить их тихонько делает пару фотографий. Юичиро на тренировке, а Шиноа и Микаэла снова ссорятся. - Ты не имеешь права так поступать с невинной юной девушкой! - Поступать?! Ты без спросу берёшь мои вещи, да ещё и указываешь, что я должен, а что нет! - Я же просто хотела рассмотреть поближе! - Да что ты вобще делала в моей комнате? - Я зашла узнать, всё ли у тебя хорошо, - голос звучал максимально невинно, но, как говорится, в тихом омуте черти водятся. - И для этого тебе понадобилась моя одежда? - только что вышедший из душа Микаэла был явно не в духе. На самом деле в стопе с одеждой затерялась цепочка с кулоном, в котором у Мики хранились фотографии Юи-чана, но вот Шиноа об этом знать было необязательно. Сама Шиноа считала ровно наоборот. - Хорошо. Давай договоримся. На счёт три ты покажешь мне фотографию в кулоне, а я тебе - обои на своём телефоне. - Меня это не интересует, - попытался было возразить Микаэла, но Шиноа заговорщицким шёпотом вдруг добавила: - Они со спящим Юичиро. Он такой хорошенький, когда спит, - улыбка её стала ещё шире. Мика молчал. Губы непроизвольно дёрнулись. После нескольких секунд напряжённой внутренней борьбы любопытство всё же победило. - Я согласен. Это было как удар под дых. На обоях у командира отряда Юи спал в обнимку с подполковником Гуреном. Невероятно, непостижимо и вроде как больно. Люди ведь используют Юи, и этот подполковник тоже, а он так доверяет ему, что может спокойно заснуть у него на груди. Даже Мике он не открывается настолько. Чувство на языке прогорклое, горло будто изнутри ножом изполосовано, в лёгких пыль вдруг осела, толстым слоем скопилась, мешая дышать. Мика закрывает глаза. Ничего. Всё в порядке. Когда за Шиноа закрывается дверь, он наконец может кинуться на кровать, укусить подушку зубами и зайтись в беззвучном крике. Если всё в порядке, то от чего так сердце разрывается? Двое суток спустя Юичиро натыкается на неестественно поникшего Микаэлу в столовой. За прошедшие дни Мика ни разу не выходил из комнаты и никого к себе не пускал. Лицо выглядит гораздо более бледным, чем обычно, глаза померкли... и что, собственно, вампир делает в человеческой столовой? Не обедать же он сюда пришёл? Только вот заметив Юи вампир исчезает со скоростью света. Вечером дверь в комнату Мики опять закрыта, но преисполненный решимости узнать, что происходит с другом, Юичиро пробирается через окно. Мика, ничего не замечая, сидит на кровати, а в глазах у него... что, слёзы? Что могло его так расстроить? Юичиро обнимает Мику сзади за талию и почему-то он уверен, что это правильно, что это утешит его, что от всех бед может спасти тепло объятий. Мика не сразу замечает чужие руки, как-то странно дёргается и уже собирается скинуть их, но останавливает порыв. - Что случилось, Мика? - нежно шепчет Юи почти в самое ухо, щекоча горячим дыханием. Но Мика не отвечает. Мика разворачивается, обнимает в ответ и утыкается в чужую грудь, впитывая запах геля для душа Юичиро. Ответ он всё же глухо и скомкано произносит. - Потому что... Юи... я... нет... знаешь, такое чувство... я... когда ты обнимаешь кого-то из людей... или Гурена... зачем... Юи... мне больно... - То есть ты ревнуешь? - Я... нет... да... - Глупый, - Юичиро награждают Мику поцелуем в макушку, - я только твой. Я же люблю тебя. Осознание только что произнесённых слов приходит не сразу, накатывает волнами, Юичиро в них захлёбывается и смотрит прямо перед собой, ничего вокруг не видя. Признание вылетело и влилось в разговор так естественно, было сказано так небрежно, будто это общеизвестный факт, в котором ничего волнующего нет. Мика недоверчиво поднимает глаза, превратившиеся в два бездонных омута, и Юичиро мгновенно тонет в них. - Юи-чан... любишь?