***
Клык перестаёт пытаться себя пристроить. Он входит в комнату, садится на табуретку у дверного проёма. Тяжко висит тишина. Клык смотрит — на него, на Стрелка, сцепив руки в замок, локтями впившись в колени — и пружинит, пружинит ногой. — Слушай, — всё же выдаёт он. — Прости. Пояснений не требуется. — Не передо мной извиняться, — сухо говорит Призрак. Клык вздыхает, роняет голову и трёт переносицу. — Сам ведь понимаешь. Риск был огромный. Мы реально могли не выбраться. — Но выбрались же, — Призрак укоризненно мотает головой. — Знаешь, будь ты на его месте, мы бы тебя даже не думали бросать. Это бы вообще не рассматривалось как вариант. Клык чертыхается себе под нос. — Да не хотел я его оставлять. Думал, что придётся, да. Иногда приходится. Я же привык… Да все они привыкли. Все они выживают в среде, где каждый сам за себя. Да вот только кто-то учится ценить настоящий союз с помощью сей среды, а кто-то, наоборот, уживается с готовностью отсечь друга в любой момент. Огрызаться на Клыка, на самом деле, нечестно. Мужик слишком много повидал. Не без причины у него так проводки скрещены. Призрак осознаёт, что так и не ответил, но вместо того, чтобы открывать рот попусту, просто вскидывает плечо.***
Сидеть, не сходя с поста, как сторож, конечно, романтизированная идея. Ноги затекли. Призрак аккуратно вылезает из-под головы Стрелка и подкладывает обратно подушку, и на кухне с Клыком они делят банку консервов на двоих. Брать больше из запасов Доктора рука не поднимается, и так уже устроили тут ему вечеринку. А свои пайки либо уже истрачены, либо посеяны в побеге. — Как он вообще? — тихо спрашивает Клык. Призрак пожимает плечами. — Вроде ничего. Клык кивает и оглядывается на окно, за которым активно темнеет, и только радиовышки упрямо подают крохи света издали. — Иди, — вздыхает Призрак. — Я догоню. — Да не, подожду. — Маешься ведь. Я вижу. Иди. Клык щёлкает несколько раз языком по нёбу в поспешных раздумьях. — Сколько тебе времени надо? — спрашивает он. — Ночь-то мы переждём, это само собой, а потом? — Я не знаю, — говорит Призрак. — Ну, там, пять часов? Десять? День, два? — Не знаю, Клык. Буду здесь до тех пор, пока не удостоверюсь, что он будет в порядке. — Это может быть надолго. — Пусть. — Доктор сделает все, что может. Он здесь в надёжных руках, знаешь же. — И хорошо. Но мне надо видеть самому. Клык резко выдыхает через нос и откидывается на спинку стула. Она, дряхлое эдакое старьё, убого скрипит. — Упрямец, — бормочет он с ухмылкой. Призрак фыркает. — Ой, да кто бы говорил. Минуту они сидят так, а потом Клык серьёзнеет. — Ты нужен мне. Мы с тобой вдвоём гораздо больше территории охватим. Быстрее дешифратор замутим. Раньше выйдем. — Разница какая? — спрашивает Призрак. — Всё равно Стрелка ждать. — А надо ли? Призрак хмурится. На секунду сомневается, правильно ли расслышал, но когда определяется, что да, то как-то даже и не удивляется. — Мы не идём к центру без него. Клык поджимает губы. — Медлить не стоит, — говорит он. — Нас чуть не накрыли. Дверь теперь будут укреплять, улучшать защиту. Нам надо успеть пробраться до того. — Так в том-то и дело, что накрыли. — Призрак недоумевает, всё же элементарно. — Нас ждут. Ловушки будут ставить, пригонят ещё больше «монолитовцев», хрен знает, ещё что. Они там шухер подняли, наоборот надо залечь на дно и переждать. Пусть успокоятся и тогда уже пойдём. — Ага, и потом всё заново. Ну и ладно. — Если будем аккуратнее, то может быть и нет. — Не, брат. — Клык медленно постукивает костяшками по столу и качает головой. — Так не пойдёт. Призрак трёт лицо и скрещивает руки на столе. Смотрит в окно. Там темно уже совсем. — Стрелок хочет знать, что там, — говорит он. — Он и узнает. — Он хочет видеть сам. Своими глазами. — Не, ну, блин, а я из страны вон хочу. Ан нет, сидим вот, — Клык разводит руками. — А Стрелка на очередной расстрел мне, прости, конечно, но тащить неохота. Призрак ощеривает зубы: — Вот не надо мне тут. Тебя там не было. Ты не знаешь, что случилось. — Тебя там тоже не было, угомонись. — Призрак собирается наехать в ответ, но Клык его опережает. — Да, голубок он твой ненаглядный, я всё понимаю, но пошарь в памяти. Что он, думаешь, маслята свои не просадил, в крыс-то палить как придурок? С таким же успехом можно было магазы все тупо выкинуть нахрен. А в саркофаге он, что, опять за крысками угнался? Присесть забыл разок-другой? Что, Призрак? Что? Как его так размазало? Объясни мне. В глотке печёт, бомбит страшно, но сраться так не хочется. Сил нет. А про крыс верно. Сам понять не может, к чему был тот цирк. — Ну, что? Будешь защищать дорогого? — Бля, Клык, отвали. Призрак солжёт, если скажет, что его так же не беспокоит. Что-то ведь у Стрелка там переклинило. Когда его тащили назад, его всё мотало туда-сюда в отключку и обратно, он закатывал зрачки, бредил что-то про Монолит. Призрак даже не вспомнит, что именно — в какой-то момент перестал пытаться понять или вообще слушать. Да и вообще, столько лет его знает, вместе все они выдержали столько различных ранений, а никогда он не видел Стрелка таким… подбитым. Жутко это всё. Страшно. Страшно его потерять, страшно то, что с ним вообще что-то может случиться. Страшна сама его смертность, вдруг явная, как никогда; страшно то, что все они — мошки, вертящиеся над спелыми персиками, которых вот-вот прихлопнут хозяева. Зона и её заступники не оставят их в покое. Не обойдут стороной. Не закроют на их выходки глаза. Он чувствует это всем нутром. Резко хочется закурить или выпить, да или же сразу и то и другое. Он сдерживает побуждение осмотреться в поисках выпивки и опускает тяжёлые веки. — Без Стрелка я в центр не пойду. Стрелок им такого не простил бы. Клык тяжело вздыхает. — Договорились, — говорит он. Посмотрим, слышит Призрак. — За запчастями хоть пойдёшь? — Пойду, как же. — Ну так и сколько тебе времени дать?***
На следующее утро Клык уходит. Договорились, что будут на связи; тот будет скидывать информацию на КПК, а там уже как пойдёт. Призрак присоединится к нему как только, так сразу. Хочешь не хочешь, а помощь человеку пригодится… да и самому интересно. Ночью Призрак толком не спал. Вздремнул пару раз вполглаза, прислонив лоб к краю Стрелковой кровати, но спалось примерно так же, как если бы он опирался о столик в самолёте. Днём, от нечего делать, он берётся проверять бинты и с облегчением (нашёл себе занятие наконец) решает, что не помешало бы сменить. Швы держат. Заражений, вроде бы, нет. И вот он берёт чистые бинты и вновь кладёт Стрелкову голову себе на колени, так бережно, будто это нечто неописуемо ценное — и ведь так оно и есть. Что ценнее этого сорвиголовы? Что он будет делать, если потеряет его? Закончив, Призрак не сдвигается с места. Почёсывает нежно Стрелку затылок, сгибается над ним и припадает ко лбу губами, и думает: да ну его нахрен. Сдалась им эта ЧАЭС. На жопе ровно не сидится, ведь обязательно надо лезть в какую-то пизду. В самое, блядь, пекло. В сам чёртов раздолбанный реактор. А чего сразу не в извергающийся вулкан? С катушек совсем посъезжали. У нормальных людей хватает ума сидеть со своими артефактами на свалке, как наседки на яйцах, и не рыпаться. Какие-никакие, а всё же рубли перепадают. А у ненормальных, вон, своя зарплата — раненый Стрелок на коленях, чуть ли не при смерти. Но, блин. Но всё же. Они так близко подошли. Даже как-то тошно от того, что не получилось прорваться к финишу. Обидно. И от этого хреново, чуть ли не предательски, что Призрак не может определиться, что именно ему чувствовать. Грёбаный Монолит. Естественно, хочется его увидеть, что тут сказать. Все они втроём думали, что загадают у Исполнителя Желаний. Вместе, одно желание на всех. Денег, счастья, мир во всем мире. Что-то типа того. Призрак толком и не помнит уже, на чём остановились, а может и ни на чём вовсе, а решали бы на месте. Но он бы загадал иное. Деньги приходят и уходят: на один раз, без постоянного дохода, вообще нет смысла просить. Счастье — неопределённая штука, для каждого своя. Мир во всём мире — временность. Что-то всегда в мире будет происходить. Постоянно будут войны, постоянно будет что-то вроде Зоны, — если не она сама, то ещё какая-нибудь дрянь. Всегда они будут лазать по какой-нибудь гуще, всегда будут выживать. Так и выжили бы. Что бы ни случись, больше всего на свете Призраку хочется, чтобы всяческая ересь обходила их стороной. Чтобы был всегда жив-здоров Стрелок, и Клык, и Доктор, да и даже пёс его. Чтобы всё у них было хорошо. Весь мир спасать необязательно, да и, наверное, невозможно. Достаточно-то спасти всего лишь несколько человек. Справился бы Исполнитель Желаний с таким? Слишком ли много просить такого? В голове мутно, хочется спать, но что он обнаружит, когда проснётся? Будут ли те, ради которых стоит вообще что-либо загадывать?***
Будут. Стрелок просыпается спустя много часов — с десяток. Может, чуть меньше. Слава господи, лепечет Призрак на выдохе, очухался, ё-моё, всё в порядке. На Стрелка сыпется листопад поцелуев-клевков, его обволакивают аккуратные, чуть ли не трепетные, объятия. Стрелок улыбается, даже немного смеётся, хоть и даётся это ему явно нелегко. Старается, сучёныш. Не хочет больше беспокоить. Призрак заверяет, что не надо строить из себя героя, и так всё видно. Не надо напрягаться, надо лишь лежать спокойно. Только и остаётся ласкать и ворковать: Что-нибудь болит? Удобно? Чего-нибудь принести? Дай знать, всё сделаю. Стрелок откровенно лыбится, и в этот раз ему это вполне удаётся. — И давно ты так хлопочешь, участливый ты наш? Призрак в шутку обижается. — Нет конечно, не над кем ведь было хлопотать. А теперь вот отрабатываю. Постепенно он объясняет ему ситуацию, рассказывает об их с Клыком планах в связи с дешифратором. Вскоре является Доктор с ассортиментом армейских аптечек — где только надыбал? — говорит, мол, как вовремя подоспел. И правда. Промывает раны ещё раз более качественными новыми антисептиками, тычет тут и там щипцами в поисках оставшихся осколков пуль, обрабатывает мазями, накладывает свежие швы и бинты. И через пару дней Стрелку уже значительно лучше. Он болтает, двигается, даже умудряется вышмыгивать из постели и шлёпать босиком по дому. Периодически что-то жуёт, хоть и продолжает немного кривить челюсть — а что делать, если наотрез отказывается даже смотреть на хоть еще один тюбик с затхлым пюре? Надо выкручиваться, хоть и через боль. Призрак спрашивает его таки о крысах. Стрелок лишь мотает головой и дёргает плечами, мол, забудь, проехали. Зато рассказывает о Монолите, в этот раз трезво. Видел, говорит, саму глыбу. Большая такая, светится синим. Слышал её зов. Был близко-близко, чуть ли не рукой дотянуться, совсем чуть-чуть, пока «монолитовцы» не пришли… — Так что Клык прав, — говорит он под конец одного из рассказов. — Рассиживаться нечего. Призрак цокает. — Не логика это у вас, а сплошные импульсы. Клык убедить всегда сумеет, сам знаешь, но это не значит, что надо под это каждый раз прогибаться. — Не прогибаюсь я. Сам всё видел, говорю тебе. — Стрелок смотрит ему серьёзно в глаза. — Надо поспешить. Призраку кажется — не в первый раз за эти беседы — что он что-то не договаривает. Исполнитель Желаний никуда ведь не убежит. Раз «монолитовцы» снуют вокруг камня уже бог знает сколько и всё равно он слышал его приглашения, то значит, желание сохранится до следующего раза. Никто больше и не думает соваться в центр. Так что же…? Вопрос не задаётся. Похоже, нормального ответа он всё равно не получит. — Как скажешь. А ночью его всё-таки дерёт наизнанку. — Ты так напугал, — шепчет он в кожу, целуя Стрелку верх спины, плечи, шею, скулу, ухо. — Слышишь? Так нас напугал. Их обоих. Клык хоть и бывалый боец, пусть и хладнокровен чуток, но лицом врать совершенно не умеет. И что-что, а в самозащите он сечёт. Иногда действительно лучше самому оттолкнуть, прежде чем вырвут насильно. Но не в этот раз. Не этого человека. Стрелок выдыхает и выгибается под ним, приближаясь. — Ну я же не специально. — Прошу, — сипит Призрак, — прошу. Береги себя. Ты у себя один. Да и у меня тоже. — Буду, — шепчет Стрелок. Призраку хочется ему верить, до боли хочется, но, сука, не получается целиком. — И ты тоже. Тут Призрак не может не усмехнуться. — Да я-то само собой.***
Вскоре они списываются с Клыком — тот дошёл до Кордона и сказал перехватить его на подходе к свалке. Координаты вышлет потом, ближе к делу. Стрелок Призрака подбадривает, мол, давай, бегом, хорош время зря терять. Вперёд и с песней. И глаз сверкает. Самому не терпится впрыгнуть обратно в суету. Призрак видит это отчётливо и поэтому строго-настрого наказывает: — Лечишься спокойно и не высовываешься, понял меня? Стрелок закатывает глаза. — Чтоб был как огурец до того, как даже думать о каком-либо вылазе. Приду — проверю. — Да я уже почти… — Нифига, не пизди. Док, скажи ему. Доктор выглядывает в коридор: — Никуда он не денется у меня. — Вот. Вот и славно. Стрелок мотает головой: — Ну вы спелись. Призрак заканчивает убирать снаряжение в рюкзак и Стрелок протягивает ему плащ. На днях потеплело: Призрак сворачивает его как можно туже и запихивает туда же. Когда он распрямляется и натягивает рюкзак, Стрелок смотрит на него с легкой улыбкой. — Спасибо ещё раз, — говорит он тихо. — А то я бы там… До конца не договаривает, да и Призрак не хочет больше слышать. Он кладёт ладонь Стрелку с задней стороны на шею и прижимается губами ко лбу. Отстранившись, он сглатывает вздох — так не хочется его оставлять — и Стрелок обнадёживающе сжимает ему плечо. — Давай, — говорит Стрелок. — До скорого. — На связи. — Всегда. Удачи. Клыку привет. Улыбнувшись и кивнув в ответ, Призрак заставляет, наконец, ноги двинуть за дверь.